На “новую” одежду пленного наносили при помощи трафарета и кисточки желтой, а нередко и красной масляной краской несмываемые и видимые издалека буквы “SU”. При этом буквы располагались следующим образом: на шинелях — только на спине; на мундирах — и на спине, и на левой груди; на брюках — на правом колене; на пилотках — на левой стороне. До середины 1942 года дополнительно на шинелях и пиджаках прикрепляли на спине над знаком “SU” красный треугольник, означавший, что этот человек является военнопленным. Аналогичный треугольник имелся на особых бумажных деньгах (немецких марках) разного достоинства, которые использовались, чтобы расплачиваться с военнопленными за работу. Такие деньги предназначались исключительно для покупки в лагерном киоске разной мелочи (иголок, ниток, расчесок, бритвенных лезвий, бумаги, карандашей, махорки и пр.) и торговли чем-то между собой. В 1943 году они были отменены. Зарплату в пределах от 10 до 20 марок (в зависимости от вида и тяжести выполненной работы) пленные получали раз в месяц. Обычно в начале его».
Направления в состав рабочей команды или в другие лагеря военнопленные ожидали в пятом блоке. Переведенные же в четвертый блок использовались немцами на работах в городе и в его окрестностях.
Примечательно, что в этих блоках уже имелся деревянный пол над бетонным основанием, электроосвещение, умывальник с водопроводной трубой, а также выгребной туалет…
Как пишет Ю.В. Владимиров, «направление на работу делалось по результатам прошедшей регистрации, и ожидание занимало разное время. Назначение производилось в зависимости от заказов на рабочую силу, поступавших из различных мест Германии и вне ее. Пленных направляли на угольные шахты, рудники и каменные карьеры, на строительные объекты (в том числе военные), на заводы и в сельскохозяйственные имения и т.д.
Многие военнопленные, обладавшие подходящим здоровьем, стремились как можно скорее определиться в рабочие команды, так как по месту работы был шанс получить дополнительное питание или что-нибудь своровать. Кроме того, привлекала возможность общаться с местным населением и видеть новые места.
Там, где работали пленные, усиленной охраны не было, и они могли отлучаться с разрешения мастера на непродолжительное время. Неудивительно, что в такой обстановке совершались побеги.
Немцам нужна была только здоровая рабочая сила. Поэтому в некоторых центральных лагерях пленных после пребывания в карантинном блоке направляли на работу только в том случае, если они, например, могли пробежать стометровую дистанцию».
Как работали наши соотечественники в плену на немецких «хозяев», мы можем узнать из дневника Ивана Алексеевича Шарова: «14/V. Попал в рабочую команду № 747 фирмы “Максгернер”. Маленький завод. По приезде в команду мы здесь даже немного отдохнули, нам даже показалось лучше, чем в лагере. В бараке чисто, есть матрасы, подушки, одеяла… Такой постели мы не видели, как попали в плен. Правда, еда та же — чай, брюква…
26/V. Работаем тут медленно, но по 11 часов. Ввиду плохого питания эти 11 часов еле выдерживаем… Первую неделю было тихо, не били, а потом стали бить, как в лагере, 25—50 плеток за маленькое нарушение. Из-за недоедания люди стали пухнуть… Это лечат холодной водой — наливают ее в деревянную ванну, загоняют туда два человека и заставляют топтаться на месте. Результат плачевный, потом их отправляют в госпиталь, а там совсем эти люди доходят и умирают…
27/VIII. Нас 60 человек перевели на другой завод, фирмы “Алфред Тефис”, в городе Франкфурте. Номер рабочей команды 721. Работаем все время в ночную смену, питание совсем плохое: суп из брюквы и соленой редьки или картофельных очисток, пропущенных через мясорубку, 300 гр хлеба. Кушать хочется — нет сил. У станков подкашиваются ноги, люди стоя засыпают, охрана увидит — давай бить. Даже в уборную ходим с солдатом под винтовкой…
Люди голодные бросаются везде, например, в урны, хватают разные очистки, воруют сырую брюкву, капусту и редьку, а гады за это бьют до полусмерти. За окурок подобранный избивают и лишают хлеба…»
…Из дневника Сергея Николаевича Воропаева: «Сегодня исполнится год, как я работаю на этой шахте. 365 дней проведено в подземном полумраке на глубине 350 м. Глубина — не важно, а важно то, сколько перекидано угля. Допустим, я каждый день выкидываю по 10 т, и то это составляет в год 3650 т угля (свисток на обед, продолжу позже). Беря в расчет по 20 т ж.-д. вагон, это примерно составляет 2 эшелона угля в количестве 80—85 вагонов. Это, грубо рассчитывая, будет стоить до 30 000 руб. В это самое время на меня уважаемый хозяин израсходовал 180 кг хлеба, 365 кг картошки и столько же брюквы, 12 кг маргарину, немного больше мяса. Расходная сторона обойдется на 1000 или 1500 руб. Можешь представить, каков доход от одного меня предпринимателю, а нас в лагере 913 человек, а сколько всего этих лагерей. Да! Ты скажешь: “Молодец, хвалишься”. О нет, это только горькая истина. Такой маленький жучок, что не в силах ничего сделать, сила принуждения делает это. Не делай этого: это просто-напросто стоит жизни. Искра надежды на будущее принуждает покоряться. Итак, год шахтерского труда закончился. Ровно год, как один день. Только что хлебнул брюквенной баланды. Завтра предвидится выходной, но только будет кошмарный: дезинфекция, перемена, две проверки и пр. На работе думал многое записать, а сейчас все рассеялось, болит голова. Думаю, спикировать еще баланды, ибо сегодня на одной порции трудновато.
О! Дорогой, ты не в силах этого представить, как ужасно трудно быть повседневно голодным. Сергей…»
В этом лагере, где содержался автор дневника, была принята продажа заключенных для работы на предприятиях различных германских фирм, в первую очередь — на шахтах. После смерти людей заменяли новыми. Новым этапом смерти для некоторых категорий советских военнопленных становились концлагеря.
Их классификация была утверждена 2 января 1941 года. В соответствии с ней концентрационные лагеря для всех типов заключенных подразделялись на три категории:
Первая — Дахау и Заксенхаузен. В этих лагерях содержались асоциальные элементы: бродяги, проститутки, гомосексуалисты, представители религиозных сект, уголовные элементы, совершившие незначительные преступления. Все они занимались сельхозработами и не тяжелым физическим трудом.
Вторая — Бухенвальд, Нойенгаме, Нацвейлер, Флоссенбюрг, Равенсбрюк, Люблин-Майданек и Штуттхоф. В этих лагерях содержались особо опасные преступники, перевоспитание которых не предполагалось. Это «политики и враги Рейха», члены социал-демократической и коммунистической партий, бывшие бойцы интербригад в Испании, партизаны, диверсанты. Все они использовались на особо тяжелой физической работе, т.к. были предназначены для медленного уничтожения.
Третья — Маутхаузен-Гузен и Гросс Розен. В этих лагерях содержались евреи и цыгане, которые должны были быть уничтожены в самые короткие сроки. Их физическая сила использовалась минимально.
К слову, в течение очень короткого времени режим содержания лагерей 1-й и 2-й категорий сравнялся с условиями лагерей 3-й.
Сразу же после нападения Германии на Советский Союз в эти лагеря стали направлять советских офицеров, политработников, а следом и других военнопленных за побеги, агитацию против РОА, саботаж на работе.
Основными центрами уничтожения советских офицеров и политработников были Заксенхаузен, Бухенвальд, Маутхаузен. В Освенцим и Майданек для уничтожения поступали в основном рядовые красноармейцы.
В концлагерях военнопленных переодевали в полосатую одежду с буквами «SU» на груди.
В сущности, как обычные лагеря, так и концентрационные были превращены режимом Гитлера в военно-промышленные предприятия и рынки рабов. Ведь вся их деятельность строилась на «самообеспечении» благодаря универсальной рабской силе заключенных.
Единственной разницей между этими лагерями была разница в методах и скорости истребления.
Не зря же именно концлагеря называли «фабриками смерти». Каждая такая фабрика имела в своем составе определенное количество профессиональных убийц, которые непосредственно управляли процессом массового уничтожения. Опыты над живыми людьми стали в концлагерях некой параллельной задачей, которую реализовывали дипломированные врачи. Множество научных институтов, различные монополии совместно с медицинским персоналом концлагерей принимали в них самое деятельное участие.
Из доставленных только в Заксенхаузен свыше 20 000 советских военнопленных в живых осталось лишь около 2500. Только в одном 1941 году в течение двух месяцев там были расстреляны 18 000 военнопленных.
В Освенциме погибло 15 тысяч советских военнопленных.
К слову, в одной только Норвегии в годы войны действовало более 200 лагерей для советских военнопленных. В них, по последним данным, содержалось более 100 тысяч бойцов и командиров Красной армии. Например, на побережье Северного Ледовитого океана в лагере под норвежским городом Тромсе умирали несколько тысяч советских солдат и офицеров с Карельского фронта и Северного флота.
