наёмники были какие-то. Потому что и подошли чётко, то есть только в тепляк увидели. Хотя мы заехали в начале апреля. Ну всё равно там это сухие веточки ещё были такие, то есть трещало. А они даже передвигались, только слышно шаги было, то есть ни веток не слышно, нифига не слышно, все жестами. Одна группа туда пошла, одна к нам за дом зашла.
И был ещё один командир отделения, Двадцать третий. Я его по рации тоже вызвал, они были там, где Гонг, в конце улицы, метров 300, наверное, было от нас. Вот я вышел на Гонга, на Двадцать третьего, говорю: «Пацаны, подтягивайтесь, потому что нас окружили», и пацаны подтянулись. Тогда мы уже вздохнули — в случае чего отобьёмся и не попадем в плен. Ну спас АГС реально. Потому что пацанам бы они не дали подойти, потому что они уже на углах домов сидели. Ну конечно и мы бы начали бы с окон палить. Ну много людей бы полегло. А пока АГС работал и Двадцать третий подтянулся, Гонг стал подтягиваться. Мы даже минометы на себя вызывали, потому что в плен сдаваться никому не хотелось.
* * *
Не помню, какая была бригада, помню, что мотострелки. Они с нами заходят днём, ночью мы им показываем, что вот правый фланг вы нам закрываете, то есть, мы уже надеемся, что они закроют. В ночь у нас человек идёт проверять посты, а их там нет, то есть они постоянно уходили в ночь. С утра они появлялись откуда-то. Опять идём дальше, то есть, они с нами не двигались, не бились.
С нами только двигалась и нормально бились морпехи с Камчатки. Вот они молодцы, пацаны, красавцы. Даже был случай, у нас пацанов зажали в доме там и трехсотые были. Мы тоже не могли хохлов выбить, не давали подойти к пацанам. Вот попросили одного из командиров морпехов. Вот, что удивило очень сильно — подлетела коробочка прямо на передок. Там метров 200, наверное, было. Вот он просто в упор этот дом с хохлами разобрал. Развернулся и уехал. Вот это вообще удивило. Там ополченца попросили: «Да ну, ты чего, там передок, туда ни одна техника не поедет». Мотострелков просили: «Не-не-не, у нас туда никто не поедет», а попросили морпехов — и буквально минут пять, подлетел-отработал.
Всё, пацанов вытащили трехсотых. Вот они так двигались с нами, их тоже двигалось немного, потому что они говорили, что их на киевском направлении много полегло. У них в отделении человек шестьсемь было. Еще что удивило — пацаны по 21–22 года и все контрактники. У них были только командиры отделения, сержанты. Молодые пацаны, контрабасы. Я говорю, «Пацаны, а что вы сюда-то приехали?». Отвечают: «Хохлов убивать. Будем работать». Пацаны, такие там, энтузиасты. Говорю: «Вы не хотите домой?» «Нет, вот мы здесь будем до последнего биться». Молодцы вот камчатские морпехи.
Боеприпасы получали от военных.
Ну как сказать. Артиллерией работать в частном секторе нереально, мы не пользовались. Потому что, если ты сидишь и в 100 метрах от тебя хохлы сидят, там только стрелковка, РПГ и «Шмели».
Всё старались сами, всегда хитрили. Противник реально умный, тоже грамотно воюет. Вот пленного взяли, мы, конечно, не ожидали такого сопротивления. Там пятьдесят четвёртая бригада заехала. Их заехало три тысячи человек и две тысячи было в Попасной мобилизованных, типа теробороны. И вот они только заехали, за два дня почти половину личного состава выбило, это сказал нам пленный хохол. Тогда уже у них началась паника, ближе к многоэтажкам уже. Но они старались уже в бой не вступать, отходили.
Самое жёсткое — это было частный сектор со стороны кладбища. Вот это самое жёсткое. Там у них укрепы самые основные были. Они думали, что удержат. Ну, не получилось, и потом они начали уходить в эту сторону, когда многоэтажки пошли занимать. Там всё было гораздо быстрее.
Если судить по Попаске, то в Т. жестче были городские бои. Ну это среди многоэтажек. Вот в частном секторе у них были все силы и средства там. У них была задача нас не подпустить ни на ж/д станцию, ни к многоэтажкам, то есть они акцент сделали на частный сектор. Ну там реально такие укрепы были. Там ни арта, ничего не возьмет. Там доты бетонные. На Попасной героями были все.
В ЦАР я был два раза, первая командировка длилась пять месяцев, вторая восемь.
Помню, как первый раз увидели негров. Везде беднота, все босиком ходят. У детей ни одной игрушки не увидел за всё это время, кстати. Потом уже второй командир повёз сандалики, игрушки. Жене сказал: «Давай, там вообще нищета. Просто невозможно, как люди живут», и вот сандалики привёз, игрушки детям.
Местные нормально встречали, но мы поняли, что у них подготовка нулевая. Вообще нулевая — они первый раз оружие увидели и первый раз его держали в руках. Там некоторые даже с копьями стоят — на некоторых КПП. Вместо шлагбаума бамбуковая палка такая, большая. И воин стоит с копьём.
— Мы задачи выполняли разные. Один раз местные боевики церковь большую подорвали в воскресенье, во время их мессы. Человек 30 погибло в этой церкви. Нам соответственно парни из правительства передали задачу — нашим инструкторам и местным жандармам — провести зачистку на 5-м километре. Это было особое место. Там мусульмане жили, и никто туда не мог попасть ни ООН, ни военные.
4 дня подходили что-то, не могли зайти туда. Потом Борис Борисыч ставит задачу — стоять и ждать, каждый день. Мы стоим. И вот, в один прекрасный день что-то на 5-м километре зашевелилось. Сначала сходили на разведку трое. С бесшумного командир взвода и командир отделения одного-двух бандосов отработали. Отошли, сказали — их там много.
Мы начали там с беспилотников проводить разведку местности. В течение недели разведку проводили. Обстановку поняли. Каждый куст там изучили. Потому что новый район, ещё ночью идти там. Смотрим — а у них на постах перед районом усиление каждый день. Приходит все больше и больше сил местного сопротивления.
Борис Борисыч говорит: выезжай, разведвзвод идёт. А сзади нас уже, получается, жандармы должны были пойти. Короче, мы в час приехали, а тут прикол такой получился. На «Урале» мост сломался, и его закрепить нужно было железной цепью. Средний мост был. И водитель
