гордо ответил, что за каждый фильм получает сто тысяч. А эта единственная премия была разделена на двадцать человек. Перон ещё спросил, сколько стоит надетая отцом рубаха? Отец ответил, что она не продаётся» [146].
Советское кино пользовалось популярностью в Аргентине, кинофестиваль в Мар-дель-Плата в очередной раз доказал это [147]. Подписанное 3 сентября двустороннее соглашение по развитию кинематографических связей позволило советским кинозрителям познакомиться с творчеством многих звёзд аргентинского экрана, и прежде всего Лолиты Торрес. Именно она станет для советских людей олицетворением далёкой Аргентины и аргентинского «образа жизни», в основном счастливого, несмотря на порой возникающие душевные страдания из-за неразделённой любви.
Промышленная выставка СССР открылась в Буэнос-Айресе 2 июня 1955 года. После смерти Сталина прошло два с половиной года, и можно сказать, что выставка стала завершающим этапом его «проекта» для Аргентины. Более миллиона человек ознакомилось с экспозицией. Посол Резанов и его посольская команда преодолели немало трудностей, чтобы сделать «проект» былью. Пришлось сражаться с бюрократией – и советской, и аргентинской. С советской было сложнее: в России шла борьба за власть, за «сталинское» наследство.
Резанов находился неподалёку от Перона, когда тот сел за столик с книгой для почётных посетителей и первым оставил в ней запись: «Нас, людей труда, вдохновляет всё увиденное, как СССР непомерными усилиями и жертвами завоевал орудия своего величия. Мы хотим следовать этой дружбе для будущего сотрудничества и работы дружественных и братских народов».
Через две недели после открытия выставки пилоты ВМФ Аргентины пытались убить Перона, совершив боевой налёт на Майскую площадь, на которой находится президентский дворец. Перон остался жив, но погибли сотни аргентинцев, ещё больше было раненых и искалеченных. Выставка продолжила свою работу, но обстановка в стране ухудшилась, что во многом сказалось на её коммерческом результате. Буклеты, брошюры и значки этой выставки имеют сейчас коллекционную ценность.
В сентябре 1955 года заговорщики достигли своей цели: Перон был вынужден покинуть Аргентину. Некоторое время он переезжал из страны в страну, пока не обосновался в Испании, «под крылом» генералиссимуса Франко. Жизнь Перона в изгнании продлилась до 1973 года. В одном из интервью этого периода он сказал в полушутливой форме: «Если бы в 1955 году русские были в состоянии поддержать меня, то я стал бы первым Фиделем Кастро на континенте» [148].
Посол Резанов никакой награды за проведение выставки в Аргентине не получил. В те времена дипломатов и разведчиков награждали редко. Впрочем, на память об этом выстраданном событии в советско-аргентинских отношениях он сохранил сувенирный значок с изображением выставочного павильона, напоминающего московские высотки, с красной звездой на шпиле, датой 1955 и кольцевой надписью «Exposición industrial de la U.R.S.S. Buenos Aires».
Вместо эпилога. Портреты вождя в посольских печках
Интересный факт. 17 февраля 1951 года была опубликована беседа Сталина с корреспондентом газеты «Правда» [149]. Без всяких сомнений, беседы как таковой не было, Сталин давно практиковал такого рода «автобеседы-интервью» по острым вопросам международной жизни. И на этот раз он сам поставил вопросы и сам ответил.
Давая оценку войне в Корее и разоблачая клевету Запада в отношении СССР, Сталин включил в «агрессорское ядро ООН» на Корейском полуострове помимо десяти стран НАТО девятнадцать латиноамериканских государств и перечислил их: Аргентина, Бразилия, Боливия, Чили, Колумбия, Коста-Рика, Доминиканская республика, Эквадор, Сальвадор, Гватемала, Гаити, Гондурас, Мексика, Никарагуа, Панама, Парагвай, Перу, Уругвай, Венесуэла. Важно отметить, что из них больше половины никогда не имели дипломатических отношений с Советским Союзом. А четыре страны их разорвали, подчинившись англо-американскому сценарию холодной войны: Бразилия (1947), Чили (1947), Колумбия (1948), Венесуэла (1952).
Разоблачения Сталина стали символической «чёрной меткой» для врагов СССР в Западном полушарии, публичной демонстрацией резкого осуждения стран, которые Сталин назвал «наиболее сплочённой и послушной армией США» в ООН. Сталин объяснил подобное подчинение латиноамериканцев курсу США и Канады по развязыванию новой войны капиталистической алчностью, жаждой помещиков и купцов региона продавать воюющим сторонам товары по сверхвысоким ценам, чтобы «нажить на этом кровавом деле миллионы». В интервью со Сталиным есть и мобилизующий мотив: «Поэтому широкая кампания за сохранение мира как средство разоблачения преступных махинаций поджигателей войны имеет теперь первостепенное значение».
После смерти Сталина его портреты ещё несколько лет висели на стенах посольских кабинетов, хотя в соседстве с ним постепенно появлялись другие. Их присылали в централизованном порядке, и первое время портреты размещали в таком порядке: Сталин, Маленков, Булганин, Хрущёв.
В 1953 году в Латинской Америке действовало всего три советских посольства: в Мексике, Аргентине и Уругвае. На латиноамериканском направлении, «в поле», работало не более 20 «чистых» дипломатов, а по линии разведки – 10 оперработников и три шифровальщика. Сотрудников ГРУ можно было пересчитать по пальцам одной руки. Для оперативной работы наступили тяжёлые времена. Американцы вмешивались повсюду, предпочитая методы провокации и шантажа. Повседневность холодной войны – от попыток «физического воздействия» до обстрелов – сказалась на дипломатической и разведывательной деятельности загранработников.
Советские спецслужбы, чтобы держать руку на пульсе событий в регионе, активизировали нелегальную разведку. В странах Латинской Америки приступила к работе плеяда блестяще подготовленных разведчиков-нелегалов, которые сумели обеспечить Центр информацией стратегического характера. Всего два примера: испанка «Патриа» – Африка де лас Эрас Гавилан – в 1948 году покинула Европу и натурализовалась в Монтевидео, став хозяйкой салона французской моды. Позже эта «крыша» была заменена на магазин по торговле антиквариатом. Несколько десятилетий проработала «Патриа» в Южной Америке вместе с мужем-итальянцем, нелегалом «Модесто».
Выдающихся результатов добилась другая супружеская пара нелегалов – Михаил Филоненко и Анна Камаева, которые более десяти лет работали в Латинской Америке. Они осели в Рио-де-Жанейро, и Филоненко в короткие сроки завоевал в предпринимательских кругах репутацию серьёзного партнёра. Его агентурная сеть накрыла весь континент – от Колумбии до Чили, и результаты не заставили себя ждать: от разведчика поступали данные о военных базах США и НАТО, о передислокации стратегических подразделений войск государств – противников СССР, о плане превентивного ядерного нападения на Советский Союз, носившем кодовое наименование «Дропшот».
Условия для «возвращения» Советского Союза в Латинскую Америку, постепенно, незаметно и неумолимо созревали. Несмотря на «Доктрину Монро» и неспособность латиноамериканских правительств выбраться из-под «железной пяты» империализма США, на континенте появились молодые политики с такой жаждой революционных преобразований, что сдержать их не могли никакие репрессивные силы. Николай Леонов, ветеран разведки, автор многих книг о Латинской Америке, не раз вспоминал, как в мае 1953 года он поднялся в Генуе на борт сухогруза «Андреа Гритти», направляясь в Мексику к месту работы в советском посольстве. На борту судна молодой стажёр, впервые выехавший в командировку, познакомился с невысоким кубинским пареньком Раулем Кастро. Леонову тогда было 24 года, а Раулю – 22. Через два месяца он вместе с братом Фиделем возглавил группу патриотов, штурмовал казармы Монкада.
В 1956 году, в Мексике, Леонов вновь встретился с Раулем
