В ходе опроса зашла речь и о «письме Зиновьева». Гуманский рассказал:
«По поводу письма знаю следующее:
Оно было изготовлено в Риге неким Покровским, действительно талантливым человеком, работавшим на англичан с 1920 года. Английский рижский центр не входил по поводу этой задачи в связь с другими английскими центрами.
С Покровским я познакомился в 1925 году, когда он был в Берлине проездом в Гамбург, чтобы ехать в Бразилию. Для знакомства меня цригласил Орлов, и Покровский в присутствии Орлова, мужа сестры Орлова (забыл фамилию) и, кажется, Кольберга рассказал следующее:
«Мой шеф, кэптэн Блэк, предложил мне составить липовое письмо к английским коммунистам. Я его составил без бланка и подписи, не зная, какое употребление из него сделают. Дело было перед выборами в палату общин. Тотчас после выборов Блэк сообщил мне, что если бы я уехал из Европы, то он мог бы мне устроить единовременно фунтов 500 и небольшую пенсию — фунтов 15 ежемесячно в течение двух лет. Он посоветовал ехать в Бразилию. Я согласился, так как меня давно тянуло из Европы, и предложение принял. Тогда английский вице-консул в Риге сделал мне предложение продать весь мой архив за 500 ф. ст. Я продал весь старый хлам и теперь вот уезжаю. Орлову он на следующий день добавил, что Блэк также едет в Бразилию».
По другому поводу Гуманский еще раз упомянул в своих показаниях о «письме Зиновьева»:
«Уругвайские документы составлены Покровским — автором письма Зиновьева, и Александром Зелинским. Покровский получил за письмо Зиновьева 500 фунтов и рекомендации в Буэнос-Айрес, по которым служил в аргентинской политической полиции. В 1933 году Покровский переехал в Монтевидео, где устроился (по рекомендации ИС) референтом по коммунистическим делам при тамошней политической полиции».
Искренность показаний Гуманского не вызывает сомнений — ему не было смысла лгать, он был настроен лояльно и давал показания свободно. Его лояльность по отношению к советской власти ничуть не убавилась, даже когда он был арестован и знал, что его ждет смертная казнь. Именно в тюрьме перед смертью он пишет подробные рекомендации по организации деятельности советской разведки в Германии и близлежащих странах. Пачки написанных от руки чернилами листов хранятся до сих пор. Гуманский вполне в духе того времени был приговорен к смертной казни за свои бывшие прегрешения и расстрелян в 1939 году.
Если оставить в стороне смутные и противоречивые высказывания других фальсификаторов — Жемчужникова, Бельградта и, в первую очередь, Дружеловского — человека весьма лживого, то все указывает на Покровского как на автора «письма Зиновьева». Основу этой версии, а в этом деле может быть только версия, составляют два агентурных сообщения, поступившие в ИНО ОГПУ в ноябре 1924 года, и показания Гуманского.
О личности самого Покровского известно немного — он трижды фигурирует в делах ИНО ОГПУ как агент Орлова сначала в Риге, а затем в Бразилии. В письме (без даты) издателю журнала «Антикоминтерн» Петру Владимировичу Глазенапу Орлов писал:
«Сообщаю вам на всякий случай адрес Ивана Дмитриевича Покровского в Бразилии. Очень активный человек. Если вы его помните и спишетесь с ним, он может многое сделать, особенно сейчас, после переворота».
Указание на антикоминтерновскую специализацию Покровского здесь очевидно.
Несколько позже, в 1940–1941 годах, дополнительные сведения о происхождении письма Зиновьева поступили от Александра Нелидова. Александр Сергеевич Нелидов был весьма любопытной фигурой: международным авантюристом по складу характера, талантливым разведчиком по способностям и по приработку — фальсификатором всевозможного рода документов из разряда «высокой политики». Гуманский так характеризовал его способности: «Пожалуй, это один из наиболее ценных и остроумных фальшивщиков в мире. Отлично образован. Сведущий в политике и дипломатии, обладающий стилем и приличными техническими знаниями, он изощрялся на «Международных липах». Из его конторы вышли конвенции между СССР и Германией, переписка германского посольства в Москве с Берлином, черновики всевозможных дипломатических нот, вообще высокая политика. Кроме того, ряд очень высокохудожественных «военных произведений», чертежи пулеметов, танков, самолетов, описание маневров в Польше, Франции и СССР…»
Александр Сергеевич родился в 1893 году в семье дипломата, а затем камергера, графа Нелидова, получил превосходное образование в Александровском лицее, состоял в Пажеском корпусе. В годы Первой мировой войны он сражался с немцами, а в Гражданскую — был в белой гвардии, оказавшись одно время прикрепленным к Англо-Французской военной миссии в качестве переводчика. В 1921 году, во время массового исхода белой гвардии из России, Нелидов оказался в Константинополе, где через свои связи среди англичан устроился на работу в британскую разведку. Он принял участие в ряде щекотливых разведывательно-подрывных операций против Советской России и в 1926 году был переведен в Берлин. Его перевод совпав с реорганизацией Сикрет Интеллидженс Сервис, результатом которой явилось сокращение ее персонала и понижение жалованья таким, как он, нештатным сотрудникам. В том же году он получил предложение от немцев поступить на работу в военную разведку Военного министерства — Абвер и в сложившихся обстоятельствах принял его. В последующие годы он занимался разведкой против Франции и Англии, а в начале 30-х годов выполнил несколько очень секретных поручений начальника Абвера полковника фон Бредова. Целью этих тайных миссий была компрометация нацистской партии и ее руководителей в глазах французов и англичан, а также лично Муссолини, и вместе с тем возвышение авторитета и роли Военного министерства как единственной силы, способной навести порядок в Германии. Неудивительно поэтому, что в 1933 году, когда нацисты пришли к власти, Нелидов был отправлен в концентрационный лагерь, где провел целых четыре года. В 1938 году он был выслан из Германии и начал свои похождения по странам Восточной Европы. В Праге он предложил было свои услуги советской разведке, но передумал и перешел на службу к американцам, по поручению которых совершал разведывательные поездки в Литву и Латвию. В августе 1940-го во время нелегального пересечения латвийской границы Нелидов был арестован НКВД. К декабрю 1940 года Нелидов, переведенный уже в Москву, дал полные показания о своей работе на англичан и немцев. Кроме того, он сообщил все известные ему сведения о немецком военном командовании, о его военных играх, направленных своим острием на Восток, о нацистских лидерах, о кадровом составе Абвера и гестапо и дал наводки на лиц, перспективных для сотрудничества с советской разведкой.
Что касается письма Зиновьева, то Нелидов сообщил следующее. По его словам, в 1923–1924 годах Лондон пытался организовать совместную польско-румынскую военную акцию против СССР. Движущей силой этой идеи выступал финансовый и нефтяной магнат Детердинг, тесно связанный с английской разведкой. Польский и румынский генеральные штабы считали, однако, что общественное мнение недостаточно подготовлено для такого предприятия. И тогда Лондон якобы дал указание о фабрикации фальшивых документов, листовок, брошюр и прочих материалов, которые могли бы подогреть антисоветские настроения и напугать всех «красной опасностью». «Единственный успех, — сообщил Нелидов следователям НКВД, — принесло знаменитое «письмо Зиновьева».
В 1938 году после своей высылки из Германии он отчаянно искал способ заработать. У него было предложение редактора одной из немецких газет некоего доктора Нушке опубликовать тайну письма Зиновьева и получить за это 20 тысяч марок. Нелидов отправился в Варшаву, где работал его старый знакомый по службе в британской разведке капитан Макларен, который, по мнению Нелидова, мог располагать нужной информацией. Макларен, однако, разочаровал его, сказав, что все сведения о письме Зиновьева находятся у резидента СИС в Риге Холла, работавшего под прикрытием британского вице-консула: «По словам Макларена, Холл захватил все документы, связанные с этим делом, и только эти документы принудили Лондон терпеть его на этом посту, иначе он был бы давно уволен». Нелидов хорошо знал Холла по английской миссии при армии Деникина и по совместной работе против Грузии в 20-е годы и решил повидаться с ним в Варшаве.
«Я явился к мистеру Холлу, он не выразил особенной радости при встрече со мной, — писал Нелидов. — Из его вопросов я понял, что он думает, что я опять поступил на службу к англичанам и приехал конкурировать с ним… Я объяснил ему прямо цель моего прихода, предупредив его, что он абсолютно ничем не рискует, если примет мое предложение. Он мне заявил, предварительно услышав сумму гонорара, что дело хотя и очень интересное, но трудно выполнимое, так как Лондон сразу поймет, кто является автором этих разоблачений… Он сказал, что такие дела невозможно решить с ходу и ему нужно некоторое время, чтобы обдумать его предложение».
