Позже выяснилось, что в компанию из восьми человек, которую кафедра общими усилиями отобрала для Ирины Николаевны, «тупых» попало не так уж много. За исключением меня, с чем я совершенно не спорил, к тупым отнесли моего друга Гвоздева, на мой взгляд, виртуозно владевшего английским языком для человека с берегов Волги. Да и все остальные были не хуже, а один кадет Вова Карпенко вообще виртуозно владел даже разговорной речью без словаря, что подтверждала сама Ирина Николаевна. Так и начали учиться. Активно заморская речь изучалась в училище до третьего курса включительно. Напоследок сдавался экзамен, и до конца пятого курса предмет шел факультативно. Раздали текст — перевел в срок — сдал зачет. Все. Никаких проблем. Язык преподавался технический, чисто инженерный, особых изысков в общении не требовавший. Все большей частью полутехнические тексты о ядерных реакторах. За три года обнаружилось, что не такая уж и «тупая» группа подобралась у нашей симпатяги Ирины Николаевны. Скорее всего, в этом была ее заслуга, а не наша тяга к знаниям. Мы просто считали неприличным являться на занятия к этой изумительной женщине не подготовившись, а уж если такое и случалось, то, хотя нам все всегда прощалось без последствий, мы прятали глаза и старались оправдаться всеми доступными методами. Ирина Николаевна и сама прекрасно понимала силу своего обаяния и эффектной внешности и кокетливо подчеркивала это. Кабинеты, где мы занимались, были маленькие, прямо-таки лингафонные клетушки, а место преподавателя располагалось на подиуме. Так вот, когда наша Ирина приходила в класс, она, величаво поводя бедрами, протискивалась через тесно расставленные столы под нашими взглядами. Затем она усаживалась на стул, закинув ногу на ногу и поддернув для удобства юбку, открывая до допустимой границы свои красивые ноги. Представляете, каково было всем нам? А в особенности мне и Гвоздеву, сидящим за первым столом. Эти соблазнительно оголенные ноги покачивались буквально в сантиметре от нас. Конечно, Ирина Николаевна делала все это неосознанно, просто повинуясь своей женской природе, но мы думали иначе, и даже гордились тем, что она относилась к нам, как к равным, никогда не ругаясь и не повышая голоса. Мы очень любили свою «английскую королеву», и она платила нам тем же. Что касается меня, то я и Гвоздев вообще стали Ириниными любимцами. Я неплохо рисовал и всегда выручал ее, когда надо было оформить дружескую стенгазету на кафедре в связи с днем рождения преподавателя или какого-нибудь торжества. Гвоздев же неплохо учился, и был юмористом по жизни. На конкурсах стенгазет кафедры я рисовал карикатуры, а он придумывал тексты. В итоге, ведомые Ириной Николаевной, мы всегда занимали первые места.
Три года пролетели в минуту. Подошло время экзаменов. Наша Ирина с обезароживающей улыбкой довела всей группе, что принимать его будет она и еще одна легендарная женщина кафедры, тоже Ирина, но Сергеевна; что волноваться не надо, все получат то, что заслужили за все эти годы. Оснований не верить нашей королеве у нас не было, и готовились мы к этому экзамену без обычных зубрежки и нервотрепки. Единственное, что немного портило настроение, так это приезд в училище очередной комиссии из Управления высших военно-морских учебных заведений. Шла сессия, и орда золотопогонных проверяющих носилась по всему училищу и совалась на все экзамены в целях, так сказать, проверки правильности их приема. Но бродили они в основном по специальным техническим кафедрам, и к необразованным пока третьекурсникам не заглядывали.
Экзамен начался торжественно. Еще с вечера мы отправили гонца в город, где он на собранные деньги купил два громаднейших букета роз. Всю ночь букеты плавали в ванне с водой, дабы не потерять свежий вид. После завтрака группа выстроилась в аудитории в ожидании экзаменаторов. Наконец они появились. Две красавицы. Две настоящие женщины. Более высокая Ирина Николаевна, и чуть пониже Ирина Сергеевна. Абсолютно непохожие друг на друга, но каждая обаятельная и неповторимая по своему. Поздоровались. Первые шесть человек вытянули билеты и расселись за столами. Надо сказать, что проходило все это действие в лингафонном кабинете, где каждый сидел отдельно и был отгорожен от соседа стеклянной перегородкой. Каждый билет включал в себя перевод, пересказ и ответы на вопросы по тексту. Естественно, по-английски. Начали готовиться. Как-то совершенно случайно получилось так, что я и Гвоздев закончили подготовку первыми и одновременно. Так же одновременно высказали желание начать сдачу. Великодушный Гвоздь, понимая, что я не такой дока в языке, как он, предложил мне направиться к нашей Ирине Николаевне, а сам шагнул к Ирине Сергеевне. И вот, как только мы заняли места перед нашими симпатичными экзаменаторами и положили перед ними листки с переводом, двери аудитории открылись.
Первым в дверь шагнул начальник училища контр-адмирал Длиннов и многозначительно и незаметно для следующих за ним поднял палец вверх. За ним протиснулся еще один незнакомый адмирал, с лицом типичного арбатского флотоводца. Следом появились пять-шесть капитанов первого ранга с академическими лицами. Мы встали. Преподаватели тоже. Ирина Николаевна подошла к Длиннову и негромко доложила:
— Товарищ контр-адмирал, в 131-м классе проводится экзамен по английскому языку. Старший преподаватель Ирина Николаевна.
— Хорошо. Хорошо, — Длиннов повернулся и вопросительно посмотрел на пришлого адмирала.
Тот успокаивающе замахал руками.
— Продолжайте, продолжайте, мы здесь тихонечко постоим и послушаем.
Ирина Николаевна кивнула и повернулась к аудитории. Уж и не знаю, договорено ли у них с Ириной Сергеевной было или они за доли секунды взглядами обменялись, но Ирина Сергеевна неожиданно встала и торжественно произнесла, обращаясь к оторопевшему от неожиданности Гвоздеву:
— Молодец, Гвоздев! Пятерка! Иди. Кто следующий? Наверное, ты Карузов? Ну, давай, выходи!
Эдик Карузов был нашим вторым индивидуумом, для которых иноземная речь была, что матерная для обычных людей. Он без всяких эмоций поднялся с места и направился к столу. Ирина Николаевна неторопливо прошествовала на свое место, села, взяла со стола мои бумажки. Полистала их. Подняла на меня глаза. А в них чертики скачут!
— Спасибо, Павел. Ты меня, как всегда, не разочаровал. Отлично.
Я выпучил глаза. Когда рядом с тобой такой номер происходит с товарищем — это одно. А вот когда с тобой — это уже совсем другое. Ирина Николаевна шутить любила и умела, но экзамен.
— Белов! Иди, ты свободен. Собирайся в увольнение! — Голос учителя вывел меня из легкого ступора.
— Карпенко? Готов? Ну, давай! — услышал я, направляясь к двери. А от стола Ирины Сергеевны уже слышался негромкий баритон Эдика, что-то вещающего на хорошем английском языке о ядерной энергетике, кораблях и химии. А уже закрывая дверь, я услышал, что к нему присоединил свой голос Карпенко, стреляющий фразами со скоростью пулемета.
Минут через пять компания проверяющих выползла из кабинета. Все в коридоре вытянулись. По довольному лицу Длиннова было видно, какое сильное впечатление произвели на него наши «орлы-англичане». Члены же комиссии тоже вполголоса восхищались. Правда, больше не знаниями, а фигурами наших преподавательниц. Так или иначе все остались довольны. Мы с Гвоздевым оценками, начальник училища — сохраненным лицом, а комиссия. Тоже чем-то.
После экзамена мы снова построились в классе. Ирина Николаевна зачитала оценки. Все они соответствовали заработанному за эти годы. Кроме, наверное, нас. Ирина Николаевна тоже это понимала и поэтому в конце добавила:
— А Гвоздев и Белов. Будем считать, что они получили эти оценки авансом. За будущую службу! До свидания, господа гардемарины!
Прошло уже много лет. Я как не знал, так и не знаю английский язык. Да, наверное, никогда уже и не выучу его. Но наших добрейших и неотразимых леди с кафедры иностранных языков не забуду никогда. И их уроки английского.
Министр обороны. Встреча первая
Аггравация (лат. Aggravare) — преувеличение значения какого-либо явления.
Краткий словарь иностранных слов
Каждый военный всю жизнь будет помнить, если ему приходилось встречаться и тем паче разговаривать с каким-нибудь большим начальником, тем более если он известен всей стране или миру. А так как всю нашу историю государством мы были военизированным и имена наших министров обороны использовали на Западе как страшилки для доверчивых граждан, то я искренне горжусь, что мне довелось подержаться за руки аж двух наших главных военных.
Важные гости в любом флотском училище не такая уж редкость. То главком заглянет, то престарелый маршал какой полюбоваться, мало ли. Но вот обстановочка, сложившаяся после нашего возвращения из летнего отпуска, настораживала. Судя по всему, ждали кого-то очень высокого, выше некуда. Наш бедный второй курс не выползал с внешнего объекта, вылизывая аллеи и беля деревья, все училище красилось, асфальтировалось, даже страшно сказать: пятый курс заставили собирать бумаги вокруг своей казармы. И что еще странней: все это продолжалось каждый день и без упоминания имени гостя. Спешно реконструировалась образцово-показательная трасса — «БАМ». Этим маршрутом возили и водили всех важнейших посетителей наших стен, действовала она на них сильно, не зря училище ядерной энергетики. Гости, как правило, прибывали к нам морем, на катере. Там их ждали машины, и через спортивный городок везли наверх, в нашу знаменитую лабораторию ИР-100, единственный действующий реактор на территории Севастополя, если не Крыма. После гостей везли в учебный корпус, и проводили пешком через весь, к режимной зоне, где учились старшие курсы, и располагались секретные кафедры и лаборатории. После чего они, наверное, шли на банкет, либо в курсантское кафе «Бригантина», либо в адмиральский Голубой зал на камбузе. Это мне доподлинно неизвестно.
