Ознакомительная версия.
С первых дней посадки бамбук стал проявлять чрезвычайную агрессию. Активно размножаясь и захватывая все новые и новые территории, бамбук подобрался наконец к дороге и продемонстрировал, что асфальт — это вовсе для него никакая и не помеха. Что видал он, дескать, препятствия и посерьезнее. В результате дорога вскоре превратилась в некий фрагмент африканской саванны. Экзотический вид стройной бамбуковой рощи поверг лиц еще более военноначальствующих в состояние крайнего раздражения, вот-вот грозящегося сорваться в состояние прогрессирующего возбуждения. А высоконачальственное возбуждение — это я вам доложу… Потрясающая мимика. Чем больше ее наблюдаешь, тем более привлекательным кажется облик доктора Крюгера, который в сравнении с искаженной прогрессирующим возбуждением физиономией лица высоконачальствующего все больше и больше напоминает рекламного младенца, объевшегося молочной смеси и излучающего умиротворение. А слова, какие слова формируются на выходах высоконачальствующих речевых аппаратов… Слова, казалось бы, перемежающиеся в хаотическом порядке, иногда вдруг складываются в емкие, образные фразы. Фразы, прослушав которые, военный сразу может догадаться о том, что ждет его в ближайшем будущем и какие действия ему прямо сейчас надлежит предпринимать. Вот, к примеру, самые интеллигентные или хотя бы поддающиеся нормативному толкованию фразы:
— Отдельные думают остаться сухими из воды! Не на того напали, ублюдки! Я с этим делом буду долго и тщательно разбираться! И в конце концов накажу первого попавшегося!
— Да я вас сейчас сгною, с говном смешаю. Смешаю и сожру! (То есть говна, уже присутствующего в организме военного, лицу высоконачальственному, находящемуся в состоянии крайнего возбуждения, было явно недостаточно, требовалось еще где-то найти говно дополнительное. Некую добавку для более тщательного перемешивания).
— Всех (далее о различных видах совокупления)! Никому не спущу!!! (Видимо запас банка спермы у лица высоконачальственного был весьма ограничен).
— Эй вы, с усами, быстро ко мне! Бояться! Дрожать! Кал метать на землю! Вижу! Почему не дымится?! Я же сказал — бо-ять-ся-я-я!
Ну да ладно, вернемся к окружающей нас флоре. Нельзя сказать, что заросшая бамбуком дорога была парадной, высоких гостей встречали в живописном полукруглом скверике, охраняемом лениво дремлющим каменным львом. Однако нередко среди высоких тех гостей попадались лица особо любопытные. Как правило, были эти люди чего-нибудь проверяющие. И надо сказать, были они неленивыми и неизбалованными. Ну, по крайней мере, «волг» к подъезду не требовали. Выйдут, бывалыча, себе потихоньку из главного корпуса и пешочком так, по той самой дорожке, с кожаной папочкой под мышкой — полюбопытствовать, как там учебный процесс налажен, или же узнать: «А оборудована ли уборная писсуаром и кабиной с унитазом, таким образом, чтобы ими могли воспользоваться 10–12 военных одновременно (здоровые воинские коллективы передвигаются строями и делают исключительно все по команде, поэтому случаи, когда потребность в этих благах цивилизации равномерно распределена по времени между этими виртуальными «10–12», достаточно редки — но что поделаешь, вся страна стояла тогда в очередях кто за чем, а военные — в большинстве случаев именно за этим).
И вот крадется очередной любопытствующий в самом благодушнейшем своем расположении духа, и что же предстает его удивленному взору — непроходимая бамбуковая роща в центре Питера?! «Львы, бамбуковые рощи, — недоумевает проверяющий, — они что, издеваются надо мной, что ли?» Обидится проверяющий и не станет ничего проверять. Напишет препохабнейший актец и уедет. А военноначальствующим потом отмывайся. Правда, отмываться-то они все равно кровью обучаемых военных будут. Но ведь из обучаемых военных попробуй еще чего-то выдави. Попотеть еще надо бы. Потеть военноначальствующим никогда не хотелось. Но приходилось.
На борьбу с бамбуком были брошены великие силы. Его выкорчевывали, жгли, поливали боевыми отравляющими веществами. Безрезультатно. Ранним утром, следующим за днем очередной экзекуции, бамбук снова прорастал, приводя военноначальствующих в совершенное неистовство, порой очень слабо граничащее с бесноватостью. А бамбук тем временем тянулся к блеклому питерскому солнышку всей сочной зеленью молодых африканских побегов и не обращал на гневливость военноначальствующих абсолютно никакого внимания. Проблему удалось решить лишь снятием двухметрового слоя грунта на площади в несколько гектаров и поспешным его вывозом в неизвестном направлении. Интересно, по какой бухгалтерской статье были выполнены эти масштабные работы? Предположительно — «Устранение последствий стихийного бедствия, повлекшего за собой загрязнение почвы». А куда, интересно, эту почву все же вывезли? Принимая во внимание тот удачный для нас факт, что живем мы до сих пор не в зарослях бамбука, можно предположить, что грунт был вывезен самолетами или морским путем в район Новой Земли. У военных в то время было много самолетов и керосина для них (например, за однокурсником Сереги, следующим, так сказать, в отпуск, папа, командир полка транспортной авиации, присылал из Иркутска маленький такой легкомоторный самолетик ИЛ-76, чтобы попросторней, стало быть, было следовать в такую-то даль уставшему от учения сынишке). И кораблей у военных тогда тоже было много. И все продукты дурной своей жизнедеятельности они шкодливо свозили на многострадальный остров и воровато там закапывали. А то и просто выбрасывали по дороге. Но это все предположения. Действительный наблюдаемый итог этой истории состоял всего лишь в приостановке карьерного роста ретивого военноначальствующего: в гордом звании «капитан» он проходит еще пять лет, а поскольку военноначальствующим он к тому времени прослужил уже пятнадцать лет, то все остальные военноначальствующие прозвали его «пятнадцатилетним капитаном».
Лишь в период, предшествующий сессии (ах да, военные же еще и учатся), в военноначальствующем лексиконе изредка начинали появляться озабоченные фразы: «средний балл», «отчетность», «задолженность». В период сессии озабоченность достигала своего апогея и находила свое выражение в весьма ограниченном наборе словесно-кодовых конструкций, к примеру, следующего содержания:
— Вы свой отпуск, товарищ военный, уже прожрали и просрали!!!
— Пока отдельные будут вкушать прелести «гражданской» жизни, вы, сволочи, весь отпуск будете сидеть здесь. В казарме. Со мной. Гнить и разлагаться. Непрерывно и заживо!!!
— В отпуск к женам двоечников поедут отличники! А с двоечниками буду жить я сам. С каждым индивидуально и со всеми сразу. Я вам устрою этот, как его, про-ми-ску-етет. Во как!!!
Вот, собственно, и все, что составляло основу деятельности и образа мышления военноначальствующих. Деятельность профессорско-преподавательского состава сводилась к основной, часто забываемой отцами командирами, цели — донесения до обучаемых военных некой суммы знаний, необходимой для запугивания издали многоголовой гидры империализма. Некоторым особо талантливым «преподам» удавалось не только снабдить военных некой «суммой», но при этом еще и «зажечь» их тупеющие от службы головы. Ибо правы были древние, сравнивая голову настоящего обучаемого с факелом, пламенеющим знаниями и здоровым любопытством, а не со скучным кувшином, хранящим в себе лежащую на дне «сумму». Некоторые головы так «разгорелись», что впоследствии принялись за написание всяческих диссертаций на всевозможные темы. Государство тогда это поддерживало: пишешь диссертацию, а зарплату тебе платят такую, как будто несешь ты боевое дежурство в глубоком подземелье или командуешь полком в Заполярье. И называлась вся эта военнонаучная деятельность не иначе как «удовлетворение собственного любопытства за государственный счет».
Была, правда, у «преподов», у ученых сих мужей, другая, казалось бы, бесчеловечная крайность: их совершенно не интересовало, что обучаемые военные либо не спали ночь, разгружая сухогрузы в порту (из речей политических военноначальствующих: «Товарищи военные, горком партии призывает вас к сознательности и обращается с просьбой о помощи. Запасы картофеля (какао-бобов, сахара и т. д.) на городских овощехранилищах (складах, базах и т. п.) подошли к концу. Идут сухогрузы с братской помощью из ГДР (Кубы, Анголы и т. д.»), либо военные пришли на занятия после десятикилометрового марш-броска в полном снаряжении и многочисленном вооружении и т. п., и т. д. — предмет должен знать, во всех точках контроля должен отчитаться «даже если жизни его (он — это военный) угрожает опасность» (ОВУ ВС СССР).
Особой «бесчеловечностью» отличались штатские преподаватели. Серега Просвиров однажды стал свидетелем душещипательного эпизода. Шла первая зимняя сессия. Основная масса экзаменующихся никогда за свои 17 лет так долго не отсутствовала в родительских гнездах и потому грезила предстоящим отпуском. Необходимыми и достаточными условиями отпускной поездки домой были положительные результаты сдачи всех без исключения экзаменов. Пусть все на «удовлетворительно» — это ведь означает, что государство удовлетворено и удовлетворено именно военным (уникальное состояние — во всех остальных случаях, все происходит с точностью до наоборот. Во всех остальных случаях, пользуясь терминами «Камасутры»: государство всегда сверху, военные снизу, государство обнимает военных и любит, любит, любит…). Поэтому девизом сессии был слоган, который в нормативной транскрипции звучал приблизительно так: «Зачем нам нужен лишний балл (?!), нам — лишь бы отпуск не пропал».
Ознакомительная версия.
