воды с превышением содержания урана в несколько раз по сравнению с предельно допустимой нормой.
13
Плутоний в борозде, мутация в клетках
Много лет подряд накануне 14 сентября я возвращался к теме Тоцкого атомного взрыва 1954 года. С первой публикации в августе 1990-го в «Новом поколении», перепечатанной вскоре «Комсомолкой», говорил об одном и том же: правительство нашей страны должно признать свою ответственность за ядерный эксперимент, проведенный над мирными жителями Оренбуржья, и помочь людям, которые живут в зоне атомного следа. Но с годами ничего или почти ничего не менялось.
Об этом свидетельствовали и два интервью двадцатилетней давности – В. М. Боева и А. М. Русанова, оренбургских ученых, непосредственных участников исследований тех районов нашей области, что пострадали от Тоцкого атомного взрыва.
В сентябре 2001 года о последствиях этого взрыва для оренбуржцев мы побеседовали с доктором медицинских наук, профессором Виктором Михайловичем Боевым, тогда заведующим кафедрой общей и коммунальной гигиены с экологией человека, позже ректором Оренбургской государственной медицинской академии, ныне пенсионером.
– Виктор Михайлович, как известно, вы принимали участие в исследованиях, проводившихся в начале 1990-х годов в районах Оренбуржья, подвергшихся воздействию атомного взрыва. Они внесли какую-то ясность в проблему?
– Проблема остается. Хотя с 1995 года правительство России нам прекратило финансирование, потому что мы слишком глубоко копнули. Шел тогда общий разговор о коротко– и среднеживущих радионуклидах с периодом полураспада до 30 лет: цезий, стронций. А мы показали, что в отдельных населенных пунктах Сорочинского района – Пронькине, Баклановке – идет превышение по ним в полтора-два раза. Так какая же доза была в 1954-м, если все это сохранилось?! Нам даже не дали возможности детально выявить очаги радиационного загрязнения. Но нам удалось совместно с екатеринбуржцами определить присутствие в почве оружейного плутония. Откуда он у нас, в степном Оренбуржье, с превышением нормы в пять раз в отдельных точках? Период его полураспада – 24 000 лет. Хватит многим поколениям. Причем это альфа-частицы, их поступление в организм идет с воздухом, с пылью, из почвы. Так называемая инкорпорированная радиация. Люди этим дышат, это едят. В результате онкозаболеваемость и онкосмертность в ряде западных районов области самые высокие.
– Говорят, что наша область в целом на четвертом месте в России по уровню раковых заболеваний.
– Да. Так вот откуда в сельскохозяйственных районах – Сорочинском, Красногвардейском – уровень онкозаболеваемости как в промышленных городах – Оренбурге, Медногорске? Это же о чем-то говорит. Каждый в том регионе должен знать, в каких условиях живет. Это его право выбора – оставаться там жить или нет. Мы ведь даже не ставили вопрос о какой-то компенсации. Ну дали немножко, строить начали больницу в Сорочинске, медучреждения в Бузулуке. Это хорошо. Но мы до сих пор не знаем точно, куда облако-то пошло в 54-м. Мы не успели обследовать Александровский, Шарлыкский районы, хотя в Шарлыкском тоже высокий уровень онкозаболеваемости. Обследовали водоемы на предмет присутствия урана. Есть природный уран, но в водостоках мы обнаружили, что по сравнению со средним фоном в области в западном регионе он превышен в 15,5 раза, а на стыке Сорочинского, Красногвардейского, Грачевского и Тоцкого районов – в 32,5 раза!
– Чем реально, кроме раковых болезней, грозит людям проживание в этих районах?
– Снижением продолжительности жизни, врожденными аномалиями у детей, осложнением беременности, повышенной младенческой смертностью.
– Наверное, снижением иммунитета…
– Да про иммунитет и говорить нечего! У нас в медакадемии будет в октябре защита кандидатской диссертации на тему резкого снижения иммунитета у детей в Сорочинском и близлежащих районах.
– Вы в свое время приводили яркий пример по эндемическому зобу у нас в области.
– В Оренбуржье, конечно, йода мало, но именно в тех западных районах его достаточно и в воде, и в продуктах питания. Откуда он взялся? Опять получается какая-то аномальная зона. Можно предположить, что тот радиоактивный йод, который был во время взрыва, распался и теперь стабильного йода в окружающей среде достаточно. Мы определили, что в организме детей он тоже есть. А зобом они все-таки болеют! Значит, на щитовидную железу воздействуют другие факторы: инкорпорированная радиация, дисбаланс микроэлементов. В природе, как известно, если где что прибывает, то в другом месте убывает. Если в организме накапливаются токсичные микроэлементы, значит, есть недостаток полезных.
– Словом, ядерный взрыв 1954 года продолжает тихо убивать?
– У меня нет сомнений, что отрицательный фактор есть, он действует на состояние здоровья населения и будет действовать еще очень много лет. Совместные с москвичами исследования показали, что у жителей западных районов области есть хромосомные нарушения в лимфоцитах, причем у детей в два раза выше, чем у взрослых. Это проверено дважды: для сравнения брали кровь и у детей Подмосковья, и у наших из благополучного района. Причина одна – радиация. Это подтверждается и на мышах. У домовых мышей и у полевок, которых отлавливали в пострадавших районах, с 1954 года сменилось много поколений, и там уже по наследству передаются генетические отклонения: меняется строение челюстного аппарата, костного скелета. У людей изменения пока отследить труднее. Но по клеткам раковых опухолей видно, что мутации в них происходят.
Сопротивление материала
Недавно поймал себя на мысли, что мне перестала сниться атомная война. В студенческие годы сны о ней я видел регулярно. Вдруг сдвигается, как ножом срезанная, стена нашей квартиры, и мама, стирая белье в тазу, медленно и недоуменно поворачивает лицо к огненному шару, разгорающемуся в проеме… Еще запомнился сон о том, как я иду по Парковому проспекту, а вместо кинотеатра «Космос» – дымящиеся развалины, вместо парка «Тополя» – лишь обугленные пеньки. Вчера над Оренбургом взорвалась атомная бомба… Заметьте, это сон тех лет, когда я еще почти ничего не знал о Тоцком-54.
Мое поколение жило с чувством постоянной угрозы много лет, с самого момента осознания каждым из нас, в каком мире мы родились. А теперь, наверное, уже лет десять голова свободна от навязчивого ощущения первой половины 1980-х: вот-вот грянет! В этом отношении хуже, безнадежнее, чем в 1983–84 годах, когда наши сбили южнокорейский «Боинг» (привлеченный к массированной разведоперации США с участием даже космического челнока «Челленджер»), было, говорят, только в 1962-м. Я как раз в том году и родился, а потому могу лишь доверяться воспоминаниям старших. Они рассказывали, как жили во время Карибского кризиса. Тогда Джон Кеннеди не смог свалить Фиделя Кастро – операция ЦРУ в заливе Свиней закончилась разгромом американских наемников и провозглашением социалистического характера кубинской революции. И самый прогрессивный президент США устроил блокаду Кубы, которая отказалась от роли борделя и сахарницы Америки. Руководитель СССР Никита Хрущев в ответ разместил на дружественной Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Американские самолеты-разведчики У-2, летавшие над островом, словно над родной Флоридой, вскоре засекли пусковые установки. Аэрофотоснимки попали на первые полосы западных газет, и началась истерия: завтра – ядерная война! Каждая добропорядочная семья в Соединенных Штатах считала своим долгом соорудить у себя во дворе атомное убежище, а советские граждане неожиданно узнали, что у нас убежища давно готовы – в подвалах многоэтажных домов и под каждым крупным предприятием.
Такие укрытия строились в Советском Союзе вплоть до его развала. Я сам, служа в армии, участвовал в сооружении подземного убежища для рабочих и служащих деревообрабатывающего комбината в Приморье. Лестница с поверхности земли вела к толстенной стальной двери на глубине не меньше десяти метров, а за ней – вентиляционная система с фильтрами, двухъярусные кровати (скорее, даже нары), баки для воды, склад с продовольствием на несколько дней, с одеялами, лекарствами и перевязочными материалами… Конечно, за жизнь стоит цепляться до последнего, это лучше самоубийственного безразличия к собственной судьбе и убийственного – к судьбам близких. Но что толку в убежище, пусть даже оно спасет от удара бомбы, если на поверхности вас встретит медленно и незримо убивающая радиация да еще дымящиеся развалины кинотеатра «Космос» и обугленные пеньки парка «Тополя»?..
И если сны об атомной войне отпустили, растаяли, как больное наваждение, значит, самая страшная глобальная угроза все-таки отошла на второй, а то и на третий план. Нашему миру и сейчас много чего угрожает, но прямой, острой опасности за пару-тройку секунд спалить дотла всю Землю уже нет. Или почти нет?
