Гр. Фр. Скарбек
Уже отмеченными сторонами — сосредоточением правительственной власти в руках короля и подчинением ему власти законодательной — конституция герцогства живо напоминает свой прототип — французскую конституцию VIII года, вводившую единовластие под республиканскими формами.
Рассматривая административную организацию Варшавского герцогства, мы и в ней замечаем наполеоновский принцип централизации при полном подавлении начал самоуправления. По конституции 1807 г. вновь образованное польское государство было разделено на департаменты (6) и поветы (60), управляемые префектами, назначаемыми королем; король же назначал бургомистров, стоявших во главе городов; в департаментах, поветах и городах находились соответственные советы, члены которых избирались жителями и пользовались совещательным голосом при решении административных вопросов.
В великом герцогстве Варшавском, подчиненном почти неограниченной власти саксонского короля, исполнявшего, в свою очередь, веления французского императора, не могло быть места и для гражданских свобод; действительно, в конституционной хартии 22 июля 1807 г. нет никакого намека ни на предоставление «населению Варшавы и Великой Польши» свободы слова, печати, собраний и союзов, ни на обеспечение за ними личной и имущественной неприкосновенности.
Наполеон Бонапарт (Давида)
В противоположность шляхетской конституции 3 мая 1791 года, конституция 1807 года отличалась всесословным характером. Она признавала всех граждан равными перед законом, допускала мещан к участию в сейме и вводила личную свободу крестьян. Но предоставление крестьянам личной свободы могло бы принести положительные результаты единственно при одновременном улучшении их экономического быта, между тем конституция Варшавского герцогства совершенно не поднимала вопроса о том, кому должны принадлежать земельные участки, обрабатываемые крестьянами. По удачному выражению одного польского писателя, крестьянам Варшавского герцогства была дарована свобода птицы, которую можно согнать с дерева на дерево, с крыши на крышу. Изданные, в дополнение к конституции королевские декреты провели пагубный принцип: «крестьянам — личная свобода, а шляхте — земля»; они предоставили помещику право по истечении годичного срока аренды устранять землепашца с занимаемого им участка, при чем крестьянин, покидавший землю, должен был оставить в пользу помещика инвентарь и посевы. Если помещику было выгодно заменить крестьянскую бедноту предприимчивыми и зажиточными немецкими колонистами, платившими более высокий чинш, то для крестьянина — землепашца, выбитого из своей обычной колеи и не имевшего средств на покупку земли в другом месте, дарованная ему свобода переселения превратилась в свободу стать бесприютным бродягой, а нередко и преступником. Таким образом, землевладельческая шляхта, пользуясь своим преобладанием в сейме, решила крестьянский вопрос в свою собственную пользу, с полным пренебрежением интересам землепашцев — крестьян.
Дарование Наполеоном конституции Великому Герцогству Варшавскому в Дрездене (карт. Бачиарелли 1811 г.) Справа от Наполеона — Талейран и гр. Марэ. Во главе польской депутации Станислав Малохович и др. члены временного правительства.
Провозглашенное конституцией равенство граждан перед законом осталось лишь теорией и по отношению к евреям Варшавского герцогства. Королевские декреты от 17 октября и 19 ноября 1808 года ограничили евреев в пользовании политическими правами и запретили им приобретать сельские недвижимые имущества, а декрет 1809 года лишил их права селиться на некоторых улицах Варшавы.
1 мая 1808 года состоялось торжественное объявление кодекса Наполеона гражданским уложением герцогства. В этот день по улицам Варшавы двигалась окруженная войсками процессия с министром юстиции во главе, несшая на пышной подушке, словно святыню, богато переплетенный экземпляр нового кодекса. По свидетельству гр. Скарбка, поляки видели в этом торжестве лишь «обряд погребения своих родных установлений». Наполеоновский кодекс, несмотря на его многочисленные положительные стороны, был чужд духу польского народа. Его демократические начала противоречили аристократическим преданиям поляков, а правила, провозглашавшие брак простым гражданским договором, допускавшие развод и устранявшие церковные обрядности при рождении и погребении, оскорбляли религиозные чувства населения.
Но если Наполеон питал мало доверия к общественным силам польского народа, если он не допускал его к самостоятельности и самодеятельности и отмерял ему свободу лишь в тех границах, какие согласовались с видами Франции, то, с другой стороны, он далек был от намерения продолжать в землях, входивших в состав Варшавского герцогства, политику прусского правительства. Эта политика тогда, как и поныне, была направлена к истреблению польской национальности и насаждению в польских провинциях германизма. Для Наполеона же было ясно, что новое польское государство может принести ему действительную пользу лишь в том случае, если его население будет искренно предано Франции, если создатель герцогства будет окружен ореолом воскресителя польского народа. Поэтому ни в одном постановлении конституции 1807 г. нельзя заметить стремления денационализировать польское племя. Стране, стонавшей под игом прусской бюрократии, лишенной родной речи в правительственных учреждениях, в судах и в преподавании и обреченной на полное онемечение, Наполеон возвратил ее администрацию, школы и суды. Статьи 83 и 84 конституции гласили: «Никто не имеет права занимать духовные, гражданские и судебные должности, если он не гражданин Варшавского герцогства. Все правительственные, законодательные и судебные акты будут издаваться на национальном языке». Образованная в 1807 г. под председательством Станислава Потоцкого эдукационная палата (izba edukacyjna) в течение короткого времени покрыла страну сетью средних и низших школ, воспитывавших юношество согласно традициям польского народа; она ввела преподавание на польском языке и, сохранив некоторые благие нововведения пруссаков, реформировала те училища, которые в эпоху прусского господства были открыты исключительно с политическими целями онемечения страны.
Гугон Коллонтай (портр. Pfeifra)
Как отнеслись поляки к учреждению Варшавского герцогства и к дарованной ему конституции? Их заветной мечтой со времени последнего раздела Речи Посполитой было восстановление польского государства в его исторических границах, возвращение Польше утраченной ею независимости. Бессильные сами по себе, они обращали свои взоры на победоносную Францию, объявившую войну «за освобождение всех народов», и на ее гениального вождя, открыто признававшего разделы Польши актом величайшей несправедливости. Они стремились оказать Франции поддержку в ее борьбе с европейскими державами, рассчитывая впоследствии при ее помощи завоевать свободу для собственной родины. Эта надежда поддерживала и польских легионеров, сражавшихся под знаменами Наполеона Бонапарта в 1797–1801 гг., и организованную по его призыву в 1806 г. польскую армию, мужественно боровшуюся рядом с французами при Пултуске, Прейсиш-Эйлау и Фридланде. И хотя услуги, оказанные поляками Франции, не были особенно существенны, но образование незначительного герцогства, насчитывавшего лишь 2.400.000 жителей, являлось вознаграждением, не соответствовавшим даже этим небольшим услугам. Это признавал сам Наполеон. Представившейся ему польской депутации он указывал на подозрительность соседей, стеснявших его при решении польского вопроса. Но сложная дипломатическая работа, произведенная в 1807 г. в Тильзите, недоступна была пониманию широких слоев польского общества: оно не отдавало себе отчета в планах французского императора, искавшего в то время сближения с Александром I и не желавшего раздражать последнего восстановлением польского государства; оно не проводило границы между возможным и невозможным, но оно видело, что Наполеон, разгромивший на голову исконного врага Польши — Пруссию, нанесший чувствительное поражение России и имевший, казалось, возможность диктовать в Тильзите свои условия, согласился на сохранение за прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III польских земель, доставшихся ему по первому разделу; что он распространил свою континентальную систему на «великую житницу Польши» — Гданск, торговавший почти исключительно с Англией, и этим вызвал обесценивание всех польских продуктов и вздорожание заграничных фабричных изделий; что из отвоеванных у Пруссии польских областей он сделал подарок Александру I в виде Белостокской области, желая этим наглядно убедить своего нового союзника в отсутствии намерения восстановить прежнее польское государство.
