На рандеву БПК не опоздал. В назначенный день встреча состоялась, но, кроме очередного удара судьбы, ничего больше Вале не принесла. Вместе с другими боевыми кораблями на место встречи подтянулось несколько транспортов и танкеров, с которых на БПК в спешном порядке начали перекачивать мазут и грузить продовольствие. А на совещании, собранном на флагмане, командирам объявили, что им предстоит отрядом кораблей следовать через всю Атлантику, обогнуть Южную Америку, пересечь Тихий океан, попутно поучаствовав в учениях Тихоокеанского флота, и завершить свой путь в бухте Золотой Рог города Владивостока. Нетрудно представить состояние нервной системы совсем охреневшего Валентина, если даже офицеры-надводники впали в полный транс. Поспелкин с разрешения командира связывался с капитанами всех гражданских судов, но никто из них не следовал в родные порты. Один, правда, следовал на Кубу и был согласен доставить потерявшегося лейтенанта в Гавану, но что он там будет делать, Валя не представлял и был вынужден с горечью отказаться, в глубине души боясь оказаться на сахарных плантациях, так как не видел теперь для себя ничего невозможного.
Сердобольный командир БПК обратился к командиру отряда кораблей по поводу судьбы Поспелкина, и тот решил вопрос быстро и просто: порекомендовал лейтенанту-бродяге служить Родине там, куда его забросили морские дороги, то есть на его БПК и нигде более, пока обстановка не даст возможность вернуться на родные подводные лодки. Но тем не менее незапланированный офицер в составе отряда заинтересовал адмирала, и он направил запрос в кадры флота по поводу Валентина. Кадровые органы флота ответили, что офицер с такими данными действительно проходит службу в рядах ВМФ на Камчатской флотилии, но как он оказался посреди Атлантики, им неведомо, а уж если его и занесло в такую даль, то сам бог велел ему сидеть на корабле и ждать, когда эскадра придет во Владивосток. Суетиться не надо! Спешка нужна только при ловле блох! А вот придут в порт назначения, там с ним и разберутся соответствующие органы.
Валя написал жене совсем уж упадническое письмо, в котором честно признался, что теперь уже совсем не знает, когда окажется не только дома, а вообще на суше. Передал письмо гражданским морякам, и в третий раз за свое титаническое плавание напился в хлам и в пьяном виде раз десять за ночь падал с койки в каюте, разбил голову, набил кучу синяков и окончательно смирился с происходящим. За пьянку его проработали по полной форме, а заодно, принимая во внимание его тяжелое морально-психическое состояние, приставили к нему замполита БЧ-5 для предотвращения попыток суицида.
Замполит порядком достал Валю задушевными беседами, пытался влезть за ним даже в гальюн, вдруг он там петлю мылит, и окончательно допек Поспелкина всевозможными психологическими тестами, которые он извлекал из своих политзакромов в ужасающем количестве. Доведенный до ручки опекой неугомонного политработника, Валя по всем правилам обратился к командиру корабля с письменным рапортом, в котором униженно просил отцепить от него политрука, а взамен клялся, что топиться, стреляться и вешаться до схода с их корабля не будет. Командир внял просьбе лейтенанта, и замполита от него отстегнули, к величайшему сожалению последнего, желавшего на основе своих наблюдений за Валентином написать научную работу и свалить с ее помощью на берег, преподавателем в училище.
Плавание тем временем продолжалось. Валю уже давно все считали в доску своим, и если механик и драл свое офицерство за грязь в котельном отделении, то доставалось и ему наравне со всеми. Сам Валентин уже как-то смирился со всем, жену вспоминал как что-то очень далекое и начал замечать за собой, что понемногу забывает черты ее лица. Про сына и говорить нечего, как он выглядит, Валя даже представить себе не мог.
Эскадра успешно миновала два океана, отстрелялась ракетами, отпулялась торпедами и, наконец, повернула к Владивостоку. Валя, уже давно ничему не веривший, смотрел на такое развитие дел философски и говорил всем, что, когда до Владивостока останется день ходу, корабли получат новое радио и их повернут еще куда-нибудь к черту на рога, но только не домой. Но на этот раз мрачные предчувствия Валентина не оправдались. Эскадра упрямо продвигалась все ближе и ближе к родным берегам. И вот, наконец, настал день, когда на горизонте показались ночные огни Владивостока. Постояв на рейде ночь, с раннего утра корабль облепился буксирами и через час уже привалился к пирсу. Обалдевший от счастья Валя Поспелкин разглядывал простиравшийся перед его глазами огромный город и никак не мог поверить в то, что он наконец на Родине и что, наверное, скоро увидит жену, сына, маму и вообще всех. В последнем он еще слегка сомневался. А на дворе стоял июль. Было не по-тропически, а по-нашему тепло и хорошо. Заканчивался двадцать пятый месяц автономного похода лейтенанта Валентина Поспелкина.
Офицеры БПК устроили по поводу возвращения шумный банкет в одном из близлежащих ресторанчиков, на котором не раз с шумом и смехом поднимался бокал за них самих, их поход и за приблудшего «Летучего Голландца» Валю. Вновь была пущена шапка по кругу, и Поспелкинну собрали на билет на самолет до Петропавловска-Камчатского, куда он и вылетел на следующий же день, закинув за спину мешок с нажитым добром. На память офицерам ставшего почти родным БПК Валя оставил в кают-компании искусно вырезанные им шахматы, в которых пешками были лейтенанты, слонами — старлеи, конями — каплеи, ладьями — капитаны третьего и второго ранга, королями — капитаны 1 ранга, а своенравными королевами — адмиралы. Причем мундиры фигурок и особенно их знаки различия были вырезаны особо тщательно, с соблюдением всех мелочей и типичных сопутствующих признаков вроде живота, бутылки в руках и прочего.
В штабе дивизии на Поспелкина посмотрели, как на призрака, вдруг материализовавшегося из ниоткуда. В отделе кадров вообще считали, что Поспелкин уже давно служит где-то на Черноморском флоте, а к ним просто никак не дойдет приказ о его переводе. Командир корабля был более информирован, и, по его сведениям, Валентин должен был находиться с каким-то надводным кораблем на ремонте в Адене. Появился Поспелкин вовремя, так как, пока он бороздил моря и океаны, его экипаж успел сделать еще одну автономку и сейчас, сдав корабль, собирался в отпуск. Финансист экипажа, получив от Вали гору бумаг и выписок из приказов, слегка офонарел. По самым скромным подсчетам Поспелкину полагалась огромная сумма в инвалютных рублях, и это не считая получки почти за два года. В финчасти претензии Вали на финансы тоже не вызвали особого восторга, особенно в части, касающейся валюты. Но, научившийся заходить во все двери, Валентин Поспелкин на поводу у них не пошел, а пробился на прием к командующему флотилией. Не желавший сначала слушать каких-либо жалоб от сопливого лейтенанта, адмирал по мере Валиного повествования развеселился, а под конец даже посоветовал Поспелкину написать мемуары и отправить их в «Морской сборник», в рубрику «Ходили мы походами…». Потом адмирал возмутился тем, что лейтенант из вверенной ему флотилии больше двух лет колобродит по всему свету, а он ничего об этом не знает.
Был незамедлительно вызван командир Валиной дивизии и корабля, устроен разнос по поводу махрового сокрытия сего возмутительного случая и строго указано на недопустимость таких фактов в будущем. Затем настала очередь начфина флотилии, которому разгоряченный адмирал дал команду выплатить Валентину все до копеечки, под его личную адмиральскую ответственность. Затем взгляд адмирала снова упал на командира Валиного корабля. Адмирал сообразил, что лейтенанту подошел срок получать очередное воинское звание, а о такой мелочи, конечно, забыли, и грех было бы не воспользоваться случаем взнуздать подчиненных еще разок для профилактики.
Гнев военного начальника возрастал по восходящей, и следующим пунктом должен был стать погром организации службы на Валином корабле.
Но оказалось, что командир Валиного экипажа был тоже орел не промах, и прямо в кабинете адмирала вручил Поспелкину погоны старлея. После чего выяснилось, что конфликт исчерпан, все наказаны и вообще все в порядке. Напоследок адмирал посоветовал, а это то же самое, что и приказал, отпустить Поспелкина в отпуск за два года, чего Валя втайне желал, но на что совершенно не рассчитывал.
В общежитии Вале сказали, что жена его уехала при первых признаках беременности, а комнату его, естественно, кому-то отдали, сдав вещи коменданту. Они сохранились в целости и сохранности, и, получив ключ от нового номера, Валя, наконец, впервые за два года облачился в гражданскую одежду. С отпуском и деньгами его на удивление не обманули, и через неделю торжественно отправили отдыхать. Билетов на самолет, естественно, было не достать, и Валя, наотрез отказавшись ждать неделю-другую в аэропорту допосадки, взял билет на пароход и отчалил во Владивосток. Там он заглянул на свой БПК, вставший на завод ремонтироваться, раздал долги, попьянствовал с друзьями и, дав чудовищную по своим размерам взятку администратору аэропорта, купил билет на самолет в день вылета.
