Ознакомительная версия.
Фома:
– А потом сели в машину, и с Максом вдруг истерика случилась: «Ай, страшно, ай, не могу ехать!» Ногами в торпеду уперся и глаза руками закрыл… Вот тогда мы поняли, что нам эту штуку вообще нельзя.
Так что палитра способов безболезненного снятия психологического напряжения и физической усталости постепенно иссякала. Стало понятно, что еще год в таком режиме люди просто не выдержат. И Папа решился.
Натаныч:
– Понимаешь, при любой незначительной проблеме они уже начинали друг друга всерьез ненавидеть. Устали жутко. Я пытался им расслабуху организовывать и ее же контролировал, как мог. Как ты думаешь, если я в штат театра взял гастрольного врача, это что-нибудь значит? Но сорваться это все могло в любой момент, и тогда я подумал, что наш театр может быть спасением.
А зрителям и в голову не приходит, как они устают!
А действительно, театр как юридическая форма хозяйствования это, конечно, хорошо, но если есть несколько классных артистов, почему не сделать нормальный спектакль, поработать над ним, удовлетворить все творческие амбиции… А петь песенки в концертах – просто для удовольствия и не в напряг!
Александров предложил группе делать настоящий спектакль, и тут же Фома начал активно бредить. Он предложил пьесу «Двор», в которой действуют четыре друга, выросшие вместе. По вечерам они собираются, выпивают, поют песни, а песни тут же оживают на сцене в виде клипов, причем клипов дорогих: с мотоциклами, самолетами, метро… Идеей этой он заразил всех, но Натаныч, взяв в руки арифмометр, покачал головой и сказал:
– Не потянем. Дорого. Для начала нужно что-нибудь попроще.
Макс:
– И тут Натаныч сделал ошибку! Он принес в театр пьесу «Король рок-н-ролла», ну, здесь и началось…
Да, все началось именно тогда.
Вернее, конечно же, не началось, а просто вырвалось из-под крышки кипящего котла, из-под спуда приличий, из-под святости мужской дружбы, начав занимать все пространство общения «Секрета», вытеснив совместные пьянки, праздники, творчество… Почему?
Забл:
– Я не знаю, Сереж. Я про это время тебе вообще ничего сказать не могу, мы тогда практически не общались, иногда даже не прощались друг с другом, выходя из самолета.
Вообще-то, до финала время еще есть, но кода уже прописана и явственно проступает сквозь страничку нотной записи. Ее нужно только перевернуть…
Вы спрашиваете, как это стало возможным? Стоп-стоп-стоп! Я же вам все объяснил еще в увертюре! А у битлов разве по-другому было? Джон и Пол в 1969-м практически прекратили разговаривать, а Джордж даже хлопнул дверью студии и ушел со словами, что «больше не может это видеть»…
Знаете, я сейчас дам слово одному из уже «отыгравших» героев, ведь «иногда они возвращаются!», помните?
Вася Соловьев:
– Есть такая квазинаука – соционика. Ее всерьез крутили в спецслужбах, отталкиваясь от типологии Карла Юнга. Фантастическая вещь, и если ей всерьез заняться, то все конфликты становятся понятны, а, следовательно, элементарно преодолеваются. И конфликт внутри «Секрета» мне теперь тоже совершенно понятен. Дело в том, что Макс оказался один против троих. Его социотип – «Максим Горький», для которого социотипы «Гекели» и «Габен», соответственно, Фома и Забл – прямые конфликтеры, а «Дон Кихот», то есть Мура, – контролер! Тут, правда, нужно учитывать, что для творческого процесса конфликтное существование на ограниченном отрезке времени даже идет в плюс! Но все равно я не понимаю, как они там друг друга не съели…
Ну, честно говоря, я тоже не понимаю, но похоже, что мы с Васей не понимаем это по-разному. Главное, что Васю Соловьева в этом смысле мне очень рекомендовал сам Макс, но дальше морочить никому голову всей этой джигурдой я не буду, кому интересно, могут сами заглянуть в «википедию»[15].
А потом – либо отважно въехать в эту тему на всю голову, как Вася и Макс, либо тупо забить, как я.
Но, несмотря на все соционические изыски, публика-то продолжала требовать «Секрет» в любом виде и в любом количестве, так что гастроли продолжались!
«Пол крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги!»
ТУ-154, ночь, пространство где-то над необъятной Родиной.
Несколько рядов в правом ряду самолета занимают музыканты группы «Секрет» и сопровождающие их лица. Ряд, конечно же, правый, ведь опытные гастролеры прекрасно знают, что при возвращении домой с внутренних гастролей самолет обычно летит на запад, а, следовательно, солнце утром будет вставать слева, чуть-чуть сзади. Это будет не скоро, но все-таки.
Сидящие рядом Николай Фоменко, Максим Леонидов и Андрей Заблу-довский читают. У них в руках три совершенно одинаковые книги: «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова. Дело в том, что ни в Москве, ни в Ленинграде эту супермодную книжку достать совершенно невозможно, а в глубинке перед гастролерами обычно открываются запасники всех книжных магазинов, и мудрые люди пополняют свою библиотеку именно таким образом.
За их спинами сидит Алексей Мурашов в сладкой дремоте, рядом с ним Юхан Прууль и штатный доктор «Секрета», дама по прозванию «Борис-Борис», с ударением на первый слог (эх, не было повода о ней поговорить, но именно она умела выводить из запоев, лечить от бессонницы, промывать желудки, снимать головную и мышечную боль, делать восстанавливающий массаж…).
Внезапно двигатель самолета несколько раз чихает и замолкает. Полет продолжается в абсолютной тишине, такой, что слышно поскрипывание пластмассовых деталей самолета, трущихся друг об друга и тракторный храп Натаныча с левого ряда.
Дремота улетает, Алексей беспокойно оглядывается по сторонам. Большинство пассажиров спит, не замечая сложившейся нештатной ситуации. Только трое его братьев по рок-н-роллу сидят и совершенно невозмутимо продолжают читать. Алексей в душе восхищается их железной волей и мужественным спокойствием, про себя говоря:
«Господи, да они же герои! Как я был к ним несправедлив… Вот если выживем, все в себе пересмотрю, а братьев своих… Да я их просто расцелую и на колени перед ними встану!», – затем стискивает зубы и принимает решение никакой паники не поднимать, а встретить все испытания судьбы с той же стойкостью, что и его братья…
Примерно через минуту мотор снова чихает и ровное спокойное гудение возвещает, что все опасности позади, полет продолжается в штатном режиме.
Алексей глубоко вздыхает, вытирает со лба пот и обращается к Борис-Борису:
– Слушай, а у тебя водочки с собой нет?
Докторша хлопает глазами и произносит:
– Нам не положено. У меня только спирт.
– Ну, давай, наливай спирт, раз уж так положено…
«Уфф… Долетели!»
А с переднего сидения слышится веселый голос Фомы, который обращается к Максу и Заблу:
– Слушайте, ребцы, а вы сейчас все одну и туже строчку перечитывали, или это я один так обосрался?
Собственно, будучи людьми не только творческими, но и взрослыми, они и сами пытались друг от друга отдыхать в сольных проектах, и никто не возражал, ибо так и «битлы» всегда делали: Джон снялся в фильме Ричарда Лестера «Как я выиграл войну», а Ринго блеснул в «Чудотворце», в дуэте с самим Питером Селлерсом.
Не только кинематограф, но и музыка была полем их сольной деятельности: концептуальные альбомы Леннона Two Virgins и Life with the Lions могут, конечно, считаться прогибом «под эту Йоко Оно», но совершенно очевидно, что при Харрисоне «такой ведьмы» не было, а ведь и Wonderwall Music, и Electronic Sound, и даже All Things Must Pass Джордж записал, пока битлы еще не рассыпались! То же самое можно сказать и про альбом McCartney, записанный Полом сольно, причем он сам играл сразу на всех инструментах.
На этих работах, кстати, стоит остановиться.
Если Маккартни на своем первом сольном альбоме откровенно экспериментировал, считая, что под вывеской The Beatles можно выставлять только проверенные работы, то тройной (!) альбом Харрисона был, конечно же, откровенной демонстрацией того, что его творческий потенциал в композиции и вокале был трагически недооценен остальными битлами. Подтверждением этому служат абсолютные хиты Му Sweet Lord и What Is Life, несколько недель висевшие в хит-парадах по обе стороны Атлантического океана.
Ну и что мешало Заблу сделать такую же работу, если он считал, что его песни зажимают? А что мешало Муре по примеру Ринго сняться в кино? Их имена ведь уже были на слуху во всех издательствах и киностудиях, я уж не говорю о телевидении и радио. Неужели был в СССР музыкант, способный отказать Андрею Заблудовскому в помощи на его сольном альбоме, или режиссер, забраковавший бы Муру, изъявившего желание реализовать себя в кино? Не верю.
Уже потом, когда все рухнуло, я сам был свидетелем того, как Юрий Кара предложил Заблу сделать пробу на роль Иешуа в будущем «Мастере и Маргарите». Но тогда их активность была нулевой.
Ознакомительная версия.
