Ознакомительная версия.
Особенно это обострялось тем, что люди устали, в том числе и друг от друга.
Правда, я до сих пор продолжаю считать, что Сергей Александров здесь допустил свой главный, если не единственный, промах. Выбрав другую пьесу и по-другому построив работу в этот тяжелый период, он мог бы и спасти группу.
Вот такая была дружба…
Натаныч:
– А вот нет! Если б не я, они еще раньше бы рассыпались! Знаешь, а я уверен, что история со спектаклем была просто «до кучи». Макс ведь очень внушаемый, как большинство талантливых людей. Думаю, что ко всему этому добавилось и очень серьезное давление со стороны его мамы и жены. Ах, да, еще Леня Ноткин… Тема Израиля явно пришла оттуда.
Забл:
– Я очень хорошо помню эти жуткие гастроли перед тем, как Макс взял и объявил о том, что из группы он уходит. Это был какой-то Волхов, жуткая гостиница, жуткий зал, где пахло портвейном и говном… Уж не знаю, где Натаныч эту поездку выкопал, но кошмар был полный. Представляешь, это для нас, уже привыкших к люксовым номерам, машине с персональным водителем… И тут появляется Ира Селезнева, вся в мехах. Прямого текста не было, но все ее поведение, все интонации были такие, что, мол, Макс, ты же «ЗВЕЗДА», как ты можешь терпеть, что тебя по таким гадюшникам гоняют…
Фома:
– К этой теме нужно одну поправочку сделать. Когда мы говорим о звездной болезни, о славе и о прочих вещах, сопутствующих творчеству, тут возникает один безумно сложный момент. Находясь внутри этого всего, мы видим гораздо больше нюансов и понимаем, какой из них важнее того, что зрителю, даже искушенному, кажется основным. Это как разговор двух профессиональных биатлонистов, членов сборных своих стран, о температуре снега и силе бокового ветра, который будет совершенно непонятен человеку со стороны.
Макс:
– Знаешь, я сейчас даже готов согласиться с тем, что возомнил тогда себя «звездой», что решил покорять Европу и Америку, что не видел ребят в качестве адекватной поддержки мне в этом деле… Но если бы в команде была нормальная атмосфера, я бы никогда никуда не ушел! Просто наша дружба не дала бы мне этого сделать. А так, смотрю, а дружбы-то больше и нет…
Итак, 29 ноября 1989 года Максим Леонидов звонит Александрову и просит собрать весь коллектив на серьезный разговор.
На следующий день все собираются в кабинете директора, и Максим безо всяких вступлений произносит уже ставшую знаменитой фразу:
– Должен всем сообщить, что я принял решение уйти из группы, и обсуждению это не подлежит!
После этой фразы повисает долгая пауза, которую нарушает Александров, как настоящий Папа, пытающийся вразумить своих детей. Звучит долгий монолог, в основе которого лежит древняя притча о прутиках, которые довольно легко сломать поодиночке, а в толстом венике – никогда.
Но решение Леонидова является абсолютно взвешенным и твердым. Никого «пугать» Макс не собирался.
Натаныч:
– Представляешь, какая мне подстава? У нас контракт на пятьдесят спектаклей, гастроли еще заделаны… А тут такое! Ну, мы договорились, что все заделанное доиграем, ведь там даже еще Швейцария у нас была, но атмосфера в команде стала все больше накаляться, еще и слухи пошли… А на одном из концертов Максу из зала крикнули, что он «предатель и жидовская морда». Если я перед этим еще надеялся, что все можно склеить, то здесь уже стало все ясно. А через некоторое время эти три красавца просто отказались выходить в своих ролях на спектакле «Король рок-н-ролла», и все уже совсем закончилось. В общем, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал».
Впрочем, этот «фраер» танцевал хоть и недолго, но по-секретовски весело. Лебединая песня бит-квартета «Секрет» золотого периода прозвучала довольно громко и убедительно. 26 спектаклей рок-театр-студии «Секрет» по пьесе «Король рок-н-ролла» прошли с полным аншлагом и в Ленинграде, и в Москве.
Короткометражный художественный фильм.
Автор – Жизнь.
В главных ролях:
Сергей Александров – Натаныч
Михаил Паклин – Миша
Максим Леонидов – Макс
Николай Фоменко – Фома
Андрей Заблудовский – Забл
Алексей Мурашов – Мура
Леонид Ноткин – Леня
В эпизодах – артисты и сотрудники театра-студии «Секрет», водитель, переводчики, швейцарские полицейские, пассажиры.
Эпизод 1
В кадре танцевальный зал одной из дискотек Цюриха, публика аплодирует, звучат финальные аккорды заводного рок-н-ролла.
Камера пролетает над головами зрителей, и мы видим финальный поклон музыкантов, их веселые дружественные улыбки, объятия, поклоны, а затем идем вслед за ними в раздевалку.
И тут выражения лиц музыкантов кардинально меняются: во время этих двухнедельных гастролей вне сцены они даже не разговаривали друг с другом, так сильно напряжены между ними отношения.
Макс стоит к бывшим друзьям спиной и переодевается.
ФОМА: Ой, а кто это здесь?
ЗАБЛ: Ты что, не узнаешь? Это же Элвис Пресли! МУРА: Сам? Да не может быть!
Макс делает вид, что не замечает их нарочито издевательских разговоров. Затем, не прощаясь, выходит с гитарой и сумкой на улицу. Клавишник Миша провожает его взглядом:
МИША: Всего хорошего, Максим!
Максим не отвечает на прощание, видимо, он его просто не слышит, а все остальные музыканты смотрят на Мишу с таким укором и раздражением, что он прячет голову в плечи, что-то бормочет себе под нос и тихо выходит из раздевалки, прихватив свой музыкальный инструмент и гастрольный рюкзак.
Зритель и не подозревает, что они сейчас чувствуют…
Эпизод 2
По вечерним улочкам Цюриха движется комфортабельный автобус, выворачивает на шоссе и едет в направлении аэропорта Клотен.
Камера сопровождает движение, потом влетает в окно, и мы видим, что салон заполнен артистами и сотрудниками театра «Секрет».
Камера панорамирует по лицам, и мы видим, что общее настроение в салоне, прямо скажем, невеселое: кто-то дремлет, стараясь не думать о будущем, чье-то лицо, наоборот, озабочено. Обычно такая атмосфера бывает в автобусе, едущем с кладбища. Мура спит, Фома читает, Забл смотрит по сторонам, Макс ведет ленивую беседу с Леней.
А вот Натаныч злой, как собака, он просто не понимает, как и с кем вести дела дальше. Да и какие тут могут быть дела, когда только что окончилось последнее совместное выступление бит-квартета «Секрет»!
В следующем ряду за Мурой и Заблом сидит клавишник Миша, озабоченно глядя в ту сторону, где сидит Натаныч, объятый тяжкими думами.
Кто-то из сидящих в автобусе обращается к Натанычу с вопросом, тот раздраженно отвечает. В этот момент и Миша решает, что можно сделать то же самое:
МИША: Сергей Натанович, а скажите, когда мы получим свои деньги за поездку?
Крупным планом лицо Натаныча, на котором за несколько секунд пробегает полная гамма цветов и выражений. Сначала он вообще не понимает вопроса, потом вдруг осознает, что какой-то сопляк, который без году неделя в коллективе и не знает, что деньги независимо ни от чего всем всегда выплачиваются в срок, в этот страшный момент имеет глупость или наглость выпячивать свои мелочные меркантильные интересы над глобальной бедой…
В автобусе раздается его могучий рык:
НАТАНЫЧ: Что-о-о? Кто это спрашивает? Тебе, дурак плюшевый, денег вообще не полагается! Тоже мне, Билли Престон, хренов! Исчезни, и сделай так, чтоб я тебя больше не видел! По крайней мере, до Ленинграда, а уж там я тебе покажу деньги!
Во время этой тирады Миша как бы становится меньше и прячется между сидениями, а Натаныч, закончив показательную порку «салаги», обратно погружается в свои невеселые мысли.
Так же, как и все остальные пассажиры автобуса, которых этот спектакль немного развлек, но траурное настроение не развеял.
Камера панорамирует в окно, где мы видим приближающееся здание Цюрихского аэропорта Клотен.
Эпизод 3
В следующем кадре мы видим всю группу, собравшуюся вокруг своих чемоданов в центре Зала Вылетов, как это принято у всех советских людей.
Пассажиры вокруг одеты в обычные плащи и пиджаки, а наша группа довольно нелепо выглядит в вытащенных из чемоданов теплых пальто и ушанках: в Ленинграде суровая зима, на календаре 21 января.
Натаныч бегает вокруг и бесится:
НАТАНЫЧ: Где этот хренов Миша?
Никто не знает. Поиски продолжаются несколько минут. В общей суете в кадр входит пара. Это швейцарский водитель и переводчик.
Ознакомительная версия.
