Ознакомительная версия.
Пассажиры вокруг одеты в обычные плащи и пиджаки, а наша группа довольно нелепо выглядит в вытащенных из чемоданов теплых пальто и ушанках: в Ленинграде суровая зима, на календаре 21 января.
Натаныч бегает вокруг и бесится:
НАТАНЫЧ: Где этот хренов Миша?
Никто не знает. Поиски продолжаются несколько минут. В общей суете в кадр входит пара. Это швейцарский водитель и переводчик.
ПЕРЕВОДЧИК: Герр Александрофф, мне неприятно это говорить, но похоже, что у вас есть проблемы.
Натаныч переводит выпученный взгляд на говорящего.
ПЕРЕВОДЧИК: Водитель сказал мне, что мальчик, которого все ищут, десять минут назад спрашивал у него, где здесь отделение полиции.
Немая сцена. Все не первый год живут на свете и знают, что может означать, когда перед отлетом один из членов делегации начинает выяснять, где находится отделение полиции.
Внезапно на балконе появляется группа полицейских с автоматами и ненавязчиво начинает следить за нашей группой.
Натаныч и секреты переглядываются, Натаныч сплевывает на пол, грубо матерится и говорит переводчику:
НАТАНЫЧ: Ну, веди меня к нему.
Эпизод 4.
Отделение полиции. Друг напротив друга на достаточном расстоянии сидят Натаныч и Миша. За спиной у каждого полицейские.
НАТАНЫЧ: Мишенька, друг ты мой дорогой, я ж не хотел тебя обидеть, ты просто не понял, что мы все очень раздражены, но, упаси Бог, не на тебя, ты гениальный клавишник, у нас тут просто ситуация очень тяжелая сложилась, а? Прекрати ты свои глупости, скажи им, что погорячился, и пойдем скорее ко всем, тебя ребята ждут!
Миша молча сидит, красный как рак, смотрит в одну точку и ничего не отвечает.
НАТАНЫЧ: Послушай, время идет! Тебе ничего плохого за эту глупость не будет, никто никому ничего не скажет, я ж понимаю, что просто сильно тебя напугал, а? А вот если ты здесь и впрямь останешься, то тебе наши такое устроят!..
Миша съеживается от интонации Натаныча, а полицейские обеспокоенно делают шаг вперед.
НАТАНЫЧ: Хорошо, хорошо, малыш, давай так: у меня здесь полно знакомых. Давай сейчас пойдем в самолет, и я тебе гарантирую, что через месяц тебе отсюда придет приглашение, ты приедешь и останешься, как и хотел, только спокойно, продуманно и без неприятностей для всех твоих друзей. Ты же знаешь, мое слово – как кремень! А?
Миша вскакивает, закрывает лицо руками и убегает за дверь.
Крупно растерянное лицо Натаныча, камера отъезжает, он понуро встает и идет по направлению к другой двери.
Эпизод 5
Снова зал вылета. Фома, Забл и Мура стоят около своих сумок, и провожают глазами подходящего к общей группе Натаныча, который на них даже не смотрит.
Макс и Леня стоят поодаль, спокойно продолжая свой разговор.
НАТАНЫЧ: Все. Концерт окончен. Собираемся, идем на паспортный контроль. И это… кто-нибудь, у кого руки свободные, возьмите его синтезатор.
Обуреваемый искренним человеколюбием, Мура смотрит на друзей, а потом обращается к Натанычу.
МУРА: Слушайте, а может, инструмент лучше Мишке как-нибудь передать… Как он тут без клавиш-то своих будет?
Концерт в Цюрихе.
Последнее совместное фото эпохи Игры в «Битлз»
НАТАНЫЧ: Щас! Заботливый ты мой! Вот, сейчас прямо, разбежимся и передадим! Сволочь он такая…
ЗАБЛ: Ну, вот, похоже, что с этого момента акценты немного сместились, и самой важной наша проблема осталась только для нас троих…
ФОМА: Да брось ты, Забл, все нормально будет, это я тебе говорю!
Вся гастрольная делегация вяло собирается, поднимает багаж и направляется в сторону паспортного контроля.
Длинный финальный план: камера отъезжает от медленно переступающих ног Фомы, Забла и Муры, идущих последними, и провожает удаляющуюся группу. Из под потолка звучит голос диспетчера, на плохом русском языке произносящий:
– Внимание товаришчи! Пассажирен, вилетаюшчие рейсом нумер 4683 в Ленинград могут направляться на посадку. Ахтунг, ахтунг, даммен ундхеррен…
В Ленинграде промозглый февраль 1990-го.
Мы с Заблом и Мурой идем по Васильевскому острову, направляясь в гости к нашим общим друзьям Гале и Васе Скигиным. Галя – прекрасная джазовая певица, Вася – звукорежиссер. Через пару лет оба уедут в Штаты, и Вася найдет свое новое призвание, работая на стройке прорабом.
По дороге Забл сбивчиво рассказывает мне всю последнюю ситуацию с «Секретом», об уходе Макса, о последних гастролях. Мура его постоянно перебивает и вставляет подробности.
Я наблюдаю за ними: Забл растерянно серьезен, а Мура балагурит, хлопает глазами и ушами, но заметно, что он тоже сильно озадачен, и «легковесничает» только для того, чтобы поддержать друга.
Фомы с нами нет. Он где-то крутится по своим делам, видимо, ищет выход из неожиданного тупика.
В рассказах и настроении Забла и Муры сквозной темой проходит образ предательства, которое им так трудно пережить и осознать.
Я не знаю, что нужно говорить в таких случаях, но прекрасно понимаю, что не в предательстве дело, ведь я сам еще недавно сподобил Валеру Сюткина уйти из процветающей группы «Зодчие» и создать новую команду. Просто форма, в которой долгое время существует коллектив музыкантов, в один прекрасный день кому-то из них становится тесной и неудобной.
Я иду, слушаю подробности швейцарских гастролей, о ситуации с деньгами, сложившейся в театре «Секрет», и понимаю, что я должен сказать своим друзьям что-то такое, что вызовет у них не жалость к самим себе, а подтолкнет к активным действиям. И нахожу достаточно наивный, но звучный тезис:
– Слушайте, а посмотрите на ситуацию с другой стороны! Вы же с Максом близкие друзья и знаете друг друга, как родные… Если он, вот так резко, решил вас оставить, значит, он верит в вас, доверяет! Он знает, что вы не пропадете, а прекрасно сами справитесь!
Первым на эту тираду реагирует Мура:
– Ты смотри, Забл, а может, Миров-то и прав!
Забл на ходу бросает бычок прямо в черную воду Невы и скептически качает головой:
– Ну-ну…
Натаныч:
– Стоп, стоп… Я вот не понимаю, почему так мало позитива в твоей книге? «Секрет» же – особенная команда! Мы же в те годы столько уникальных рекордов установили и дружили… по-настоящему! Как-то мрачновато у тебя…
Мура:
– А мне все нравится!
Забл:
– Нормально все. Только ты там ко всем с пиететом, а ко мне – запанибрата. Нехорошо. Люди могут не понять, что просто у тебя со мной наиболее давняя дружба.
Фома:
– Ну… Я не знаю. А чего там добавить-то? Как мы однажды за Натаныча в драку с какими-то бандитами полезли? Ну, было, было. И он за нас впрягался, как за родных. Ты пойми, вот то, что ты сейчас пишешь, его возвращает в молодость, в самые лучшие годы!
Макс:
– А я тут с Натанычем согласен. К тому же, ты не раскрыл заявленную самим же тобой тему: почему эта группа до сих пор выступает вместе!
Я:
– Люди, это ж только первый том! Ваш самый главный рекорд, главный позитив и главный секрет в том, что мальчишки, собравшиеся в 1983 году под названием «Секрет», сегодня, спустя 33 года, регулярно выступают в первоначальном составе! Этой истории в «Книгу рекордов Гиннеса» пора. Все, чего вам не хватает, будет во втором томе, я его уже пишу, даже название есть – «Игра в "Секрет"»!
Несколько лет назад я, как бы в шутку предлагал перед Министерством культуры поставить Памятник Неизвестному Артисту. Как еще можно отблагодарить тех, чья фамилия не украшает афиши, чьи портреты не висят над кроватями впечатлительных школьниц, чьи дети говорят о профессии своих отцов без особой гордости…
Сегодня советское слово «спасибо», из которого давно испарилось изначальное «Спаси тебя Бог!», превратилось в рефлекторное междометие, многими из нас экономично опускаемое. Но вот, например, Мура говорил мне «спасибо» после каждой нашей беседы, книга еще не была написана, он даже не знал, как я все в ней поверну, а «спасибо» говорил!
Пользуясь хорошим примером старого товарища, и я хочу поблагодарить всех, имевших отношение к этой книге. В первую очередь, конечно, маму, которая успела застать начало этой работы, и жену, придирчивую первую слушательницу каждой главы. Ну и, конечно, благодарю всех, потративших свое время на разговоры со мной, иногда «вживую», иногда по телефону, частенько по скайпу!
Ознакомительная версия.
