качестве советского экспоната на выставке демонстрировался фильм о покорении космоса, музыку к которому для синтезатора АНС сочинили Артемьев и Крейчи. И звучала эта музыка вовсе не как аранжированный для синтезаторов Бах. Это была музыка уже совсем экспериментальная, практически дарк-эмбиент.
Этот же саундтрек открывает и первую пластинку с авторской электроникой, изданную единственным советским лейблом «Мелодия». Пластинку издали в 1969-м, и к этому моменту электронная музыка уже была в какой-то степени институционализирована, признана искусством (на что, опять же, повлиял успех на итальянской выставке – раз это можно демонстрировать миру в качестве достижения социализма, значит, вещь достойная). По важности эту 10-дюймовую пластинку, которая называется просто «Электронная музыка», можно сравнить с альбомом Мортона Суботника «Silver Apples of the Moon», который был издан в Америке парой лет раньше.
Тогда же была записана еще одна пластинка с композициями для синтезатора АНС – сборник «Музыкальное приношение», куда вошли композиции Артемьева, Денисова, Шнитке, Губайдуллиной, а также Олега Булошкина. Вот только издала эту пластинку «Мелодия» уже в перестроечное время, в 1990-м. Есть в этом, конечно, и свои плюсы. Тут и качество винила получше, да и найти эту пластинку значительно проще, чем первый релиз 1969 года. Но все же главным моментом славы для синтезатора АНС снова стало кино, «Солярис» Тарковского, музыку к которому написал Эдуард Артемьев. Там АНС отвечает за мрачно-мистическую атмосферу Океана, без которой фильм просто невозможно себе представить.
Увы, в 1970-м Мурзина не стало, а без него и его связей лаборатория долго не протянула. Вполне вероятно, что до наших дней синтезатор АНС просто не дожил бы, если бы не усилия Станислава Крейчи, который посвятил работе с ним, по сути, всю жизнь. В середине 2000-х АНС стоял на филфаке МГУ и использовался для исследований синтеза речи. Примерно тогда же легендарная советская машина вновь начала привлекать к себе интерес, теперь уже международный. Пластинку на этом синтезаторе успели записать, например, заслуженные экспериментаторы Coil, которые для этого специально приезжали в Москву, и итальянский эмбиент-музыкант Массимо Магрини aka Bad Sector. Позже синтезатор перевезли в Российский национальный музей музыки имени Глинки, где он и установлен до сих пор. В 2021 году во время «Ночи музеев» мне даже довелось на этом инструменте поиграть.
Что же касается Эдуарда Артемьева, то он уже к 1970-м обрел статус самого влиятельного российского электронщика. Он много работал в кино, в том числе с Андреем Тарковским, Никитой Михалковым и Андреем Кончаловским, а также записывал собственные произведения, многие из которых издавались на Мелодии. Причем звучал Артемьев очень по-разному: в его репертуаре было много пульсирующей секвенсорной спейс-электроники, которую он записывал уже на британском модульном синтезаторе Synthi 100, а был и этакий «спейс-поп», Эдуард Николаевич совершенно не чурался традиционных мелодий. Артемьеву примерно одинаково хорошо удавались и какие-то авангардные произведения, и, скажем так, поп-хиты, многие из которых тоже звучали в кинофильмах. Ну а самая известная мелодия Артемьева – это, конечно же, тема из кинофильма «Сибириада», которую позже переиграл российский дуэт ППК и попал с ним в британские чарты.
Вообще, электронная музыка и кинематограф в СССР долго шли рука об руку. Например, довольно много использовал синтезаторы Алексей Рыбников, писавший музыку к фильмам «Большое космическое путешествие» и «Через тернии к звездам». Эти саундтреки, впрочем, нельзя назвать в полной мере электроникой, скорее это изи-лисенинг, слегка разбавленный синтезаторным звуком. Ну а самый, пожалуй, яркий космический саундтрек записал в 1981 году композитор Александр Зацепин – речь про музыку к мультфильму «Тайны третьей планеты».
Зацепин всегда считался эдаким композитором-универсалом, он, например, отлично сочинял поп-песни, в том числе для Аллы Пугачевой, ну и чувство мелодии у него просто выдающееся. В его огромной дискографии электроника занимает сравнительно небольшое место, но синтезаторы он всегда любил и использовал, когда это было уместно. Саундтрек к мультфильму про космические путешествия девочки Алисы и ее папы интересен не только яркими мелодическими темами (которые, конечно же, тоже очень хороши), но и спецэффектами. Саунд-дизайн здесь для 1981 года просто сногсшибательный.
В советское время этот саундтрек, конечно, не вышел отдельной пластинкой, потом довольно долго считалось, что мастер-ленты и вовсе потеряны, но в конце концов все нашли и переиздали, и теперь эту звуковую дорожку можно наконец послушать целиком. И надо сказать, что сам я влюбился в электронную музыку во многом благодаря этому мультфильму, который смотрел буквально сотни раз, в том числе и ради саундтрека. И когда я говорю о «русском звуке» в электронике, я представляю себе в первую очередь что-то типа зацепинских тем, то есть теплый аналоговый звук, очень яркие, несколько сентиментальные мелодии и синтезаторные тембры с длинным portamento, чем-то напоминающие звучание терменвокса.
Много работал в кино и эстонский композитор Свен Грюнберг. Его дебютная работа – это совершенно удивительный электронный саундтрек к фильму «Отель у погибшего альпиниста» по повести братьев Стругацких. Поначалу его, конечно, тоже не издали отдельным релизом, но, к счастью, в 2001 году эстонский лейбл Hyper Records выпустил аж тройной диск со всей музыкой для фильма. Но самые, пожалуй, яркие релизы Грюнберга – это две пластинки, изданные в 1980-е годы как раз на «Мелодии». Речь об альбоме «Hingus», то есть «Дыхание», 1980-го года и «Ом» 1988. «Hingus» – это совершенно удивительной красоты и глубины спейс-электроника. Пластинка ничем не уступает лучшим работам тех же Tangerine Dream, а возможно, и превосходит их. Лучшее тому доказательство – то, что не так давно альбом был переиздан немецким лейблом Bureau B, где также переиздается классика краут-рока. Причем, как вы, наверное, догадываетесь, относительно тех же Tangerine Dream, Kitaro или Вангелса, техническая база Свена Грюнберга проигрывала в разы. В самом деле, о каких мегастудиях можно было говорить в Советском Союзе?
К концу 1970-х самое интересное в советской электронике происходило даже не в Москве или в Ленинграде, а в первую очередь в Прибалтийских республиках. Группы из союзных республик – это отдельное, скажем так, социокультурное явление. Дело в том, что музыканты в СССР четко делились на официальных и неофициальных. Официальные принимались в Союз композиторов (или работников культуры), приписывались к какой-нибудь организации (типа консерватории, театра, цирка или даже тракторного завода, как группа «Горизонт» из Чебоксар) и получали доступ к ресурсам: репетиционным базам и студиям, где можно было записываться, ну и, естественно, к концертам.
Но разумеется, чтобы в эти организации вступить и стать официальной группой, надо было, что называется, пройти фейс-контроль. Например, надо было прилично выглядеть (то есть не быть похожим на хиппи или стиляг) и не петь никаких «неправильных» текстов. Причем тут имеется в виду даже не какая-то политическая оппозиционность (об этом и речи не шло), а, скажем, песни про алкоголь или дуракаваляние. Но самое удивительное в том, что цензура касалась не
