только текстов и внешнего вида, но и музыки. До какого-то момента (примерно до создания ленинградского рок-клуба, да, в общем, и после) рок, например, никакую цензуру не проходил. Это была музыка буржуазная и даже в некотором роде развратная. Но если в столицах цензура была очень жесткой, то в республиках было чуть посвободнее. Группа вполне могла петь на национальном языке или записать аранжировку какой-нибудь традиционной песни, показав тем самым, что занимается народным творчеством, а это была штука поощряемая. Под этим соусом, например, в Таджикистане функционировала очень яркая джаз-роковая группа «Гунеш». Ну а Свен Грюнберг, ныне крайне респектабельный академический композитор, играл со своей группой Mess прогрессив-рок.
В Литве главными электронщиками была группа «Арго». Ее в 1979 году основали музыканты каунасского государственного музыкального театра во главе с Гедрюсом Купрявичусом. Он же отвечал в группе и за синтезаторы. Кроме этого, в арсенале группы был инструмент местного производства – электроорган «Вильнюс-5», испытание которого было одной из, так сказать, производственных задач группы. Дебютная пластинка «Арго», «Дискофония», вышедшая в 1980 году, звучала как образцово-показательный диско-балеарик. Неторопливая живая ритм-секция, почти нет вокала и синтезаторы с психоделическим флером. Сегодня так звучат, например, Seahawks во главе с британцем Джоном Таем.
Но королями синтезаторного диско, да и вообще абсолютными звездами советской электроники, конечно же, была латвийская группа «Зодиак». Коллектив в конце 1970-х основали студенты латвийской консерватории во главе с Янисом Лусенсом. Группа была официальным ансамблем ни много ни мало кафедры электронных инструментов. Если музыка «Арго» была скорее задумчивой и атмосферной, то «Зодиак» записывали настоящие хиты (причем всегда инструментальные), где синтезаторы играли самые что ни на есть ведущие роли. По степени «хитовости» рядом с «Зодиаком» можно поставить разве что совсем уж корифеев типа Джорджио Мородера или Жана-Мишеля Жарра. Музыка «Зодиака» к тому же была танцевальной, а значит, звучала на абсолютно каждой советской дискотеке. Причем, в отличие от большинства советских дискотечных хитов, в их музыке не было ни теги пошлости и приземленности. Это была возвышенная музыка космоса. И тут я снова должен признаться, что если бы пластинка Zodiac «Disco Alliance» в свое время не попала в мои неокрепшие детские руки, то, наверное, никакой «Планетроники» бы и не было. Мало что произвело на меня такое сильное впечатление и так сильно повлияло, как их композиция, которая так и называется «Zodiac».
Судьба группы во всех отношениях сложилась удачно. Еще в те времена, по официальным данным фирмы «Мелодия», группа продала более 5 миллионов пластинок. Правда, кажется, миллионерами это их совсем не сделало. Уже в 2000-е их треки переиздавались на европейских и американских лейблах. Например, композицию «Pacific» включил свой микс Морган Гайст, лидер группы Metro Area. А уже в 2010-е ремиксы на этот трек записывали корифеи ню-диско сцены Илья Сантана и Пит Херберт. После нескольких альбомов, пертурбаций с составом и паузы в деятельности, уже в 2000-е Zodiac воссоединились и начали снова гастролировать. Однажды мне довелось побывать на их концерте на ВДНХ перед павильоном «Космос», и выглядело это, скажу вам, весьма впечатляюще.
Но вернемся в 1980-е. В это время синтезаторы и электронные ритмы становятся все более модными. Дело здесь в том числе и в том, что пластинки популярных диско-групп, в первую очередь ABBA и Boney M, ну или французского диско-проекта Space, который тоже активно использовал электронику, вовсю переиздавались на «Мелодии» и продавались миллионными тиражами. Да и записи, скажем, группы Kraftwerk, хоть и не переиздавались в СССР официально, активно циркулировали среди советских меломанов.
В 1980-е по всей стране полулегально работали «студии звукозаписи». Чаще всего это были киоски, куда можно было отдать чистую кассету и за приемлемую цену записать на нее копию какого-нибудь зарубежного альбома, список которых хранился в виде толстой амбарной тетради. Записи в таких студиях делались чаще всего не с оригиналов (ну то есть с пластинок), а уже с копий. Западные пластинки в Советском Союзе были товаром редким, продавались на черном рынке и стоили огромных денег – за новенькую копию «Trance Europe Express» вполне можно было отдать ползарплаты. Ну а привозили их редкие представители привилегированных профессий (ученые, дипломаты или работники культуры), имевшие возможность ездить на Запад.
Основным каналом обмена музыкой в СССР был, как сейчас принято говорить, peer-to-peer обмен, разумеется, без применения компьютеров – люди просто переписывали друг у друга музыку на магнитофоны. Отсюда же берет начало и идея «магнитоальбома», то есть самиздатного, неофициального релиза. С появлением магнитофонов и разветвленной сети «распространителей» музыканты наконец смогли доносить свои записи до слушателей, минуя лейбл «Мелодия». Достаточно раздать несколько копий самым общительным друзьям, дальше музыка разойдется по слушателям сама. Культура эта зародилась еще в 1960-е (так, например, распространились песни Окуджавы, Галича и Высоцкого). Но пика магнитоальбомы достигли именно к 1980-м, как раз с распространением студий звукозаписи.
И тут мы подходим к истории одного из самых знаменитых советских магнитоальбомов, а заодно и очень важного релиза в истории отечественной электроники. Речь, разумеется, о «Банановых островах» Юрия Чернавского и Владимира Матецкого. К 1982 году Юрий Чернавский был человеком если не из советского поп-истеблишмента, то как минимум из поп-индустрии. Он работал в качестве аранжировщика, клавишника и саксофониста с группой «Динамик» (где фронтменом был Владимир Кузьмин), а затем с ансамблем «Веселые ребята» – коллективом уже совершенно «попсовым» и официальным. К началу 1980-х (а в 1982-м Чернавскому было уже 35) в его голове созревает идея собственного проекта: чего-то среднего между музыкальным альбомом и абсурдистской театральной постановкой, который совмещал бы в себе элементы рока, диско, новой волны, фанка и электроники. То есть звучал бы очень модно и современно.
Помочь ему с записью берутся музыканты группы «Веселые ребята», а Владимир Матецкий помогает с текстами и какой-то продюсерской деятельностью. Вокалистом этого проекта поначалу должен был стать Александр Буйнов, но тот отказывается петь «этот абсурд» и в результате садится за клавиши и перкуссию. Роль вокалиста берет на себя сам Чернавский, который до этого никогда не пел. Кроме этого, он, разумеется, берет на себя и функции аранжировщика, звукоинженера и саунд-продюсера. Желание сделать, как говорили тогда, «фирменный звук» резко контрастирует с тем очень небольшим набором оборудования, которое было у Юрия и его коллег. Впрочем, в студии «Веселые ребята» было несколько очень неплохих синтезаторов. Это были роландовские Jupiter 4 и Jupiter 8, а также PolyMoog и Korg Poly 800. А единственный в Москве вокодер был одолжен у Петра Подгородецкого из «Машины времени». А вот с точки зрения монтажа и редактирования приходилось буквально творить чудеса. Вся запись велась на двухдорожечный магнитофон STM, поскольку доступа к нормальной студии у Чернавского со товарищи не было.
Притом что весь альбом чудо как хорош, выделить в первую очередь стоит две композиции. В первую очередь, конечно же, трек «Робот» с вокодерным вокалом, эдакие нью-вейв-экзерсисы по следам группы Kraftwerk. Ну а во-вторых, абсолютно бронебойный диско-номер
