мы напились с Валерией и шалили, я не считала.
Был еще один случай, едва не забыла… Однажды одиночество и тоска свели меня с сыном друга семьи Максимом Косачем. Это был всего один раз, как бы сам Макс не пытался продолжить. Но я желала об этом забыть. Сплошное разочарование.
Шлюха? Это то, что заставляет клеймить девушку таким гадким прозвищем? И кто — родной отец…
Я не плакала очень давно. В детстве я выработала, как мне казалось, защиту от его тирании. Увы. Стоило услышать знакомую речь, и все это вызвало обильные слезы.
Я из-за этого даже не сразу поняла, что мне надо было заметить не слово «шлюха», а иное — «свадьба». Сильны были удары родом из детства, когда отец одним хмурым взглядом доводил нас с матерью до истерик.
Он никогда не обнимал меня. Самым ласкательные прозвищем в его исполнении было «хитрожопая» — когда я что-то успешно делала. Я лезла вон из кожи, чтобы заслужить его нежность — но тщетно.
Он стал ко мне добрее в мои пятнадцать, когда выгнал Вову из дома. Я не стала искать пояснения: мне было хорошо оттого, что отец сменил гнев на милость.
Но как оказалось, просто решил, что я продолжу его дело. Поэтому стал терпимее.
А сегодня ему все это надоело. Стоп… свадьба?
— Кто? — голос кажется мне чужим. — Кому ты решил продать свою дочь?
Хоть бы возмутился для вида. Что это не акт купли-продажи, а что отец реально желает мне добра, пусть и такого… извращенного.
Я как будто попала в параллельную реальность. В ней у меня даже нет права голоса. Потому что я помню этот взгляд, этот тон голоса. Детство. Совсем не радостное, оставившее неизгладимый отпечаток на моем сердце. И, возможно, превратившее меня в то чудовище, что я стала сейчас…
Весь мир крутился вокруг Вовки.
Я рано поняла, что в семье Беляевых на божничку поставили старшего брата, и наша с мамой доля в этом доме — во всем ему угождать.
У моих подруг тоже были старшие братья. Они заботились о них. Били морду хулиганам, кто обижал. Баловали. У нас — все наоборот.
В семье было две детей. Наследник клана… и я, собственно. Должна была быть принцессой для отца, но что-то пошло не так.
За меня никогда не заступались ни отец, ни мать, когда Вовка с приятелями ломал моих кукол, отбирал игрушки и жестоко разыгрывал. В первый раз, когда я дала отпор, меня поставили в угол на гречку. Я плакала, от чувства несправедливости разрывалось сердце. Отец категорически не хотел меня слушать. Мама… она тоже злилась на меня. Говорила — не провоцируй его. Жалела только няня, Ольга Олеговна, за что в скором времени была уволена.
Я возненавидела брата после того, как он впервые поделился со мной пирожным. А затем сказал отцу, что я его украла. Отец довел меня до рыданий, а Вовка ухмылялся.
«Привыкай, писюха, ты должна меня во всем слушаться. Иначе я уговорю отца отправить тебя в детский дом. Как думаешь, сразу согласится? Или спустя час?»
Сейчас, с высоты прожитых лет, я даже жалела Вовку. Избалованный братец в итоге за это поплатился. Вседозволенность сыграла с ним злую шутку.
Сначала был алкоголь, разврат, легкие наркотики… а затем друзья, у которых он так часто ночевал. Отец даже тогда ничего не заподозрил. Вова увлекся компьютерным моделированием, все списывали на это увлечение.
Когда открылась правда, отец сошел с ума. Я думала, рухнут балки нашего дома — так сильно он орал, крушил мебель, едва не избил мать. Я была не по годам умным ребенком, и фраза «Это ты родила п…раса!» навсегда отпечаталась в моем сознании.
Вова… он как будто вырос на десятилетие за этот день. Осунулся, сгорбился, уголки губ опустились. Собирал свои вещи трясущимися руками. Но и тут отец вывалил содержимое чемоданов, отобрав дорогие гаджеты и шмотки.
Мать глотала слезы, но возразить не смела. Впервые мне стало жаль моего брата. Я кинулась его обнять, несмотря на ледяной тон отца — они боялись, что я заражусь через объятия вирусом гомосексуализма.
— Малая, никогда не давай им решать за тебя и диктовать, как тебе жить. За меня не волнуйся, я не пропаду! — Вовка взъерошил мои волосы и покинул дом навсегда.
День я проревела, а потом случилось чудо.
Отец сменил холод и строгость на тепло и нежность. Открыл двери дома для моих подруг, вечеринки стали неотъемлемым атрибутом моей новой жизни. Подарки, в которых я больше не знала отказа. Лучшая одежда, лучшие репетиторы. Как будто вся сила любви, что ранее доставалась ныне опальному Вове, обрушилась на меня вмиг.
Поначалу я ощущала себя напуганной и растерянной. Такой разительный контраст не мог не ударить по психике. Все время казалось, что сейчас отец прервет этот вечный праздник и отправит меня в угол на гречку. Но время шло, и корона семьи Беляевых перекочевала на голову новой наследницы.
Спустя год я свыклась. К такому привыкаешь легко. И к первому автомобилю в пятнадцать лет, и к выступлению Монатика на вечеринках, и к вседозволенности. Моя жизнь превратилась в сказку. Останься брат — я была была выброшена на обочину этой самой жизни.
Связь мы поддерживали. Правда, все реже. В последнее время Вовка упрекал меня в том, что я продалась за бабло. Я списывала это на зависть, хотя, надо признать, дела у брата в сфере ИТ пошли вверх.
Задумывалась ли я когда-нибудь, какой будет расплата за годы праздного времяпрепровождения? Да, отец говорил, что я выйду замуж за того, кого он одобрит, но до этого было еще как до Марса пешком.
И вот сегодня мой мир рухнул.
Как в детстве, сковало горло. Слезы сдержать я не смогла. А отец смотрел на это все с какой-то безжалостной брезгливостью.
— Впредь никаких блядских похождений в твоих клубах. Никаких, мать твою, лазаний в трусы с преподавателями, сосания с официантками и дружбы с педиками типа твоего братца! Я не хотел верить собственным глазам, но я вырастил шлюху. Ты меня поняла? Сопли подотри!
Я сжала кулаки. Ногти впились в кожу, и эта боль отрезвила.
Меня только что опустили до положения вещи, но сдаваться так быстро я не собиралась.
— Разве у меня не было подходящего примера перед глазами, а, пап? Брат, который с четырнадцати лет тягал суда ночевать своих приятелей. Ты, который в прошлом году трахнул Лерку в гостевой во время нашей работы над рефератом?
