мухой. Остается признать, что по части соблазнения я полный профан. Матери или сестры у меня не было, чтобы поговорить на эту тему, а спроси я об этом батю — получила бы по шее… Да и на инвалидной коляске не принято «подкатывать» к мужикам…
— «Подкатывать… " — Я хохотнула черным мыслям и, покачиваясь из-за сломанной ноги и нескольких бутылок меда, захромала к выходу из Фляги. В гильдию Бишопа не пустили бы, значит тот вышел подышать свежим воздухом… Давай, Аня, сосредоточься: «Журнал заданий» — «Найти Бишопа». Я сфокусировалась на своем желании, и перед глазами появилась виртуальная карта Рифтена с одним маркером. А вот и рейнджер… Трется в порту.
Ночной влажный воздух подействовал несколько отрезвляюще после душной таверны, и я побрела в сторону порта, поскрипывая деревянными мостками и шиной на сломанной ноге. Бросив по дороге взгляд в темный переулок, заметила мелькнувшую тень:
— Пс-с, слава Ситису, — брякнула я первое, что пришло на ум.
— Слава Ситису, — ответила тень, и я протрезвела еще больше. Надо прибавить скорости — не хочу близко знакомиться с Темным Братством.
Отворив ворота в порт, вышла к причалу и, пошарив глазами в темноте, нашла одинокий силуэт на одном из мостков. Рядом с силуэтом стояла еще пара бутылок. Хм… А вот в меня больше не влезет. Сам рейнджер сидел на помосте; сняв сапоги и свесив ноги в воду, тихо надирался в одиночестве.
— Эй, Биш, ну не дуйся…
Я села рядом, свесив здоровую ногу с мостков и пристроив сломанную в удобное положение. Та еще болела, но не так сильно из-за выпитого меда и целебных зелий. Глядишь, через пару дней вообще заживет — у них тут все круче с регенерацией благодаря эликсирам и магии.
От выпитого меня пробило на икоту и романтику: я постучала себя в грудь и положила Бишопу голову на плечо, отчего рейнджер запыхтел сильнее. Видно, жалеет проигранные деньги… А нечего было спорить.
— Ну проиграл, с кем не бывает? Зато мы надрались на халяву. Надо во всем видеть положительную сторону, — я поерзала на месте, устраиваясь поудобнее, и взяла рейнджера под локоть, отчего тот недовольно заворчал.
— Слушай, а где Карнвир? Я п-переживаю, все-таки зря мы его с собой на дракона не взяли… Хотя животных часто в аэропорту оставляют, но я такое не одобряю.
— Он дикий волк, а не летающий. Через пару дней сам прибежит. С добычей, — процедил Бишоп и замолчал, уставившись перед собой; только видно было, как в лунном свете у него раздуваются ноздри. И весь рейнджер сидел какой-то нахохленный… Все еще бесится, из-за проигрыша? Получается, что даром со мной в Винтерхолд сходил. Я бы тоже бесилась.
— Одного не могу понять… — проворчал он.
— Только одного? Я вообще мало что понимаю, — усмехнулась я, но почувствовав возникшее напряжение, стушевалась, — и-извини. Продолжай.
— Ты постоянно заигрываешь со мной, вертишь задом, все эти твои взгляды… Но когда доходит до дела, то «нет, Бишоп, не буду с тобой спать», а сама млеешь с этим рыжим?
Я отстранилась, глядя на рейнджера: неожиданный поворот, однако… Только тон не слишком приятный.
— Ты бы замолчал, пока не поругались…
— А то что? — рейнджер ухмыльнулся, дернул плечом, сбрасывая мою руку, — крикнешь ту`умом, чтобы меня снесло на другой конец Рифта?
Я поймала его взгляд, и тут меня осенила догадка:
— Да ты пьян…
— Не больше твоего, принцесса. Ну так что, ответишь мне: как в одном человеке уживаются герой нордских легенд, баба с мозгами и трактирная шлюха?
Баба с мозгами? А это дорогой комплимент из уст Бишопа! Хотя, погоди… Как он меня дальше назвал?!
Лицо рейнджера исказила злоба, шрамы на скуле натянулись и стали еще заметнее. Пошатнувшись, он неловко поднялся, а его пальцы сжали мое плечо в стальные тиски:
— Вставай! — он вздернул меня на ноги, как нашкодившего щенка.
— Что тебе надо?!
— Как что?! А что делают с трактирными шлюхами? Их тра-ха-ют, — выдохнул мне в лицо, — вот что мне от тебя надо!
Я задергалась, стараясь вырваться из железных тисков, а внутри начала закипать ярость.
— Отвали, придурок!
— А что? Я недостаточно хор-рош для тебя?! Хуже этого рыжего? Так, может, тебе просто заплатить? Сколько тот рыжий дал? — Бишоп дернул снова, и я врезалась ему в грудь. Надо мной нависало лицо, искаженное животной яростью. Черт, да он же просто самоутверждается! Рейнджер, словно прочтя мои мысли, наклонился ближе, пожирая взглядом:
— Пусть я придурок, пусть так. Но сегодня я буду хотя бы удовлетворенным придурк…о-и-и…
Получи и распишись! Моя упакованная в шину нога врезалась в незащищенную мужскую промежностью. Рейнджер всхлипнул и отпустил хватку, упав на колени. Он хватал ртом воздух, скрючившись в позе эмбриона, а я отошла на дрожащих ногах. Едва сдержалась, чтобы не заорать на него на драконьем или не дать еще раз по яйцам. Убью засранца! Всё испортил! Всё! Меня затрясло, от вспыхнувшей ярости, весь хмель выветрился из головы, и я стояла трезвая, потрепанная и оч-чень злая. Развернулась и, чеканя шаг, направилась в город. Нет, ну каков говнюк?! Он меня шлюхой назвал! Я, конечно, не мать Тереза, но и не не“ Манька Глубокая Глотка». Да пошел он!
Я доковыляла до городских ворот, и уже взялась за ручку, но тут рассудок взял вверх… И что, собственно, оставлю Бишопа здесь? А ну как его ограбят? Или прирежут беспомощного? Я же без него ни в одной передряге не выживу. Проклятье! В рот тебя расцеловать, насильник-недоучка…
Я развернулась и пошла обратно. Рейнджер лежал в той же позе и тихо скулил на одной ноте. Я попыталась его приподнять… Бесполезно. Пришлось свистнуть стражника и пообещать тридцатку септимов, если поможет дотащить этого троглодита до «Пчелы». Потом заплатила трактирщице еще десятку за комнату на ночь. Ну, погоди, «любовничек», твой счет все растет и растет…
Когда добрались до номера, стражник свалил рейнджера на кровать, толкнул речь про простреленное колено и, забрав свое золото, уплыл в ночь. Я устало опустилась на кровать, бросив короткий взгляд на Бишопа. Тот тихо постанывал, только уже не понятно отчего: то ли по прежнему
