тут один был среди вас.
— Нет, не видел.
— Был такой гусар, — сказал другой казак, утирая рукавом пот со лба. — Лихой вояка!
— Так где он?
— Не знаю. Может, за французом сгоряча рванул?
Но Ржевского не было ни среди раненных, ни среди убитых. Убедившись в этом, опечаленный Денис Давыдов вернулся на стоянку ахтырцев.
Мрачно бродя по лагерю, Давыдов вдруг увидел поручика. Живой и невредимый, тот сидел на пеньке, прочищая ершиком дуло мушкета.
— Поручик Ржевский! — окликнул его Давыдов. Ржевский удивленно вскинул голову. — Я к вам обращаюсь. Прошу встать, когда разговариваете с командиром!
— Так я еще не разговариваю, — проворчал поручик, лениво подымаясь. — Ты и рта не дал раскрыть.
— Отставить мне тыкать!
— Хорошо, не буду. Что это вы, господин подполковник, такой сердитый?
Видя, что к ним начинают прислушиваться другие гусары, Давыдов отвел Ржевского в сторону.
— Выкладывай, братец, почему ты нарушил приказ и ввязался в боевые действия!
— Ну-у, Денис… Денис Васильевич, тут такая петрушка вышла. Я сегодня, как под утро проснулся, чувствую — на душе хреново, хоть волком вой.
— Водки б выпил.
— Не в водке дело. Мне в таких случаях либо женщина нужна, либо… неприятель. Я решил, пока все спят, сбегаю в деревню, облюбую себе крестьяночку. Ну и — лесом, лесом. И вдруг пальба! Смотрю, наши с французами бьются. И тут неподалеку одного казака пулей зацепило. Ну, думаю, сволочи, сейчас я вам дам! Вскочил на его коня и… вот. Трех уланов одним махом положил.
— Врешь, двух, — усмехнулся Давыдов. — Я все в трубу видел.
— А третий со страху помер. Я только коня на него направил, он — бац поперек седла — и скопытился, его кобыла потом к своим унесла.
Давыдов обнял поручика за плечи.
— Ну, ладно, братец. Рубишься ты здорово. За отвагу хвалю, а за непослушание, так и знай, в следующий раз без обеда оставлю.
— Без обеда проживем, Денис Василич. Главное, чтоб Бонапарту насолить!
На следующий день разведка донесла, что в авангарде французов движется кавалерийская дивизия генерала Рожнецкого, усиленная легкой артиллерией.
Ранним утром атаман Платов со своими казаками попробовал повторить вчерашний вентерь.
Гарцуя перед самым носом у неприятеля, казаки отчаянно сквернословили на ломаном французском, строили рожи и отпускали непристойные жесты. Все тщетно! То ли французы не понимали казачьего французского, то ли боялись опять угодить в засаду, — но они не купились даже на подвиг сотника Крынкина, который, встав на седло во весь рост, приспустил штаны и показал им нечто такое, что можно увидеть далеко не во всякой мужской бане.
Пришлось русским войскам снова отступать.
Не встречая сопротивления, французы прошли Мир, остановившись у деревни Симаково.
Ахтырцы располагались поблизости.
Поручик Ржевский поднялся с рассветом. Вышел на опушку, глянул по сторонам.
Щебетали птицы. Легкий ветерок шелестел листвой деревьев. В голубом небе не было ни облачка, и только желто — оранжевое солнце слепило глаза.
— Красотища — то какая! — потянулся Ржевский.
— Мать — мать — мать… — ответило ему лесное эхо.
— Не шуми, братец, французов накличешь, — попенял поручику Давыдов, хотя и сам, как поэт, был тронут красотой этого летнего утра.
— Эх, сейчас бы окунуться. Нет ли тут поблизости пруда?
— Есть речка. Только там сейчас франсы загорают. Я предлагал полковнику их атаковать. Да пока без толку.
— Жаль. И французам показали б кузькину мать и искупались бы заодно.
Спустя полчаса после этого разговора Давыдов получил приказ атаковать неприятеля.
— Ну наконец — то! — воскликнул Ржевский, услышав команду седлать коней. — А то уж сабли мхом покрылись.
Когда ахтырцы вырвались из — за деревьев на берег реки, беспечные французские уланы занимались кто чем: одни поили лошадей, другие справляли нужду, третьи перекидывались в карты. Увидев несущихся на них во весь опор гусар, они с воплями кинулись к оружию, в спешке запрыгивая на лошадей.
— Руби их в песи! Круши, хузары! — истошно прокричал Давыдов.
Услышав боевой клич командира, Ржевский подхватил:
— Руби их на котлеты! Круши помидоры!
Поручик вломился в саму гущу противника. Его сабля со свистом рассекала воздух, поражая врага.
Не устояв под натиском гусар, французские уланы начали отступать.
— Оревуар, брат мусье, — приговаривал Ржевский. — Я вам покажу, как наших девок еть!
— Ля ви! Ля ви! / Жизнь! Жизнь! (фр.)/ — вопили французы, бросая оружие.
— Вот еще «лови»! — отвечал Ржевский. — От нас, небось, не удерешь.
Видя, что дело совсем плохо, генерал Рожнецкий послал на выручку своим уланам остальные полки дивизии.
Платов выдвинул против них из леса своих казаков. Злобно потрясая бородами и пиками, казаки бросились на уланов.
Завязался упорный бой на долгие часы. Пополудни на подмогу Платову подоспел отряд казачьего полковника Кутейникова; стремительно атаковав левый фланг противника, он вызвал смятение в рядах французов. И вскоре, развернув коней, те дали деру.
Ахтырцы вместе с казаками до темноты продолжали преследовать разбитого неприятеля; и поручик Ржевский смог искупаться только поздней ночью.
С криком и хохотом окунувшись в теплую воду, разгоряченные гусары смывали с себя грязь, пот и чужеземную кровь.
— Как славно порубились, братец! — воскликнул Давыдов, плескавшийся рядом с Ржевским. — Еще немного — до самой Франции загнали б супостатов.
— И загоним, Денис, дай срок, — сказал поручик. — А что это ты кричал, когда мы бились? Круши, де, французам «хузары».
— Это любимый клич генерала Милорадовича. Мы ведь с ним большие друзья.
— Я, было, попробовал французам хузары оттяпать, да никак их саблей не зацепишь. Уж лучше сразу головы сечь, и дело с концом.
— Да ты, братец, всё напутал, — зафыркал Давыдов. — Первыми гусарами были мадьяры. А хузары, по — ихнему, это мы с тобой и есть.
— А — а — а…
— Вот и получается, мол, круши, гусары, французов.
— Теперь ясно. — Ржевский окунулся с головой в воду и, вынырнув, добавил: — И всё же, Василич, мы не мадьяры, а, стало быть, никакие не хузары.
— Ну ладно, так тому и быть, — засмеялся Давыдов. — Буду орать по — нашему: руби, гусары, французов, мать их так!
Князь Багратион после победы над генералом Рожнецким в приказе по армии объявил: «Наконец, неприятельские войска с нами встретились, и мы гоним их и бьем. Господам офицерам вселить в солдат, что все войска бонапартовы не иначе как похотливая сволочь со всего света. Мы же — русские!»
Вторая Западная армия князя Багратиона быстро продвигалась в минском направлении. Но едва передовые части успели переправиться через правый рукав Немана, как Багратион получил известие, что к Минску приближаются войска
