не преставая. Или смеялась так.
— Не страшно мне, — прошипел Волков тяжело, воздуха не хватало ему, — не испугаешь ты меня, чёрта с два!
И как подошла она и замахнулась на него чем-то, наотмашь, тяжёлой солдатской рукой отвесил ведьме оплеуху. Такую, что улетела старая тварь в угол. Закудахтала там жалостно и заткнулась, всхлипывала, лежала, скреблась, сучила ногами по земляному полу, пытаясь, то ли уползти, то ли встать.
И судорога сразу отпустила, и боль в груди ушла. Солдат задышал спокойно и глубоко. Выпрямился, расправил плечи. А старуха тоже пришла в себя не вставая поползла к выходу.
— Куда, куда ты? — Он поймал её за ногу, подтянул к себе, — А ну в мешок лезь тварина.
Левая рука тоже ожила, наступив старухе на спину, он стал прятать её в мешок. Закутав ведьму солдат подошёл к сержанту, который всё ещё стоял, не шевелясь, уставившись в одну точку. Ёган скорчился в углу, и бубнил молитвы, осеняя себя крестным знамением то и дело.
А сержант вдруг выдохнул, как будто долго не дышал, стал озираться. А в хижину боязливо заглянули Сыч и один стражник.
— Сержант, — сказал солдат. — Проснулся, неси старуху в телегу. Начнёт голосить или причитать сразу бей её, только не до смерти.
Пришедший в себя великан кивнул и взял старуху, легко, как пучок хвороста, вынес её на улицу. Он уже не боялся её.
— Да святится имя Твое, — продолжал бубнить Ёган в углу, — да приидет царствие Твое…
— Хватит уже, закончилось всё, молодец победил ты ведьму, — сказал Волков.
Ёган не верил ему, выглядывал из-за очага, искал её.
— С ведьмами завсегда так, — заявил Сыч, зачем-то поджигая пучок сухой травы, — но эта очень сильна, очень, у меня аж живот от неё скрутило.
— У меня тоже, — признался Ёган, видя, что ведьмы нет. — Как же мы её одолели-то?
— Так ты её побил, — сказал солдат.
— Я!? — Спросил слуга вставая.
— Ты да Сыч, — усмехался Волков.
— Говорю же, живот у меня скрутило, — виновато продолжал Фриц Ламме.
— Я видел, как ты облегчаться и кинулся задом в дверь. — Заметил солдат Сычу.
— Экселенц, я десятка не робкого, но что касается ведьм, то уж тут я против них… — Фриц Ламме развёл руками, показывая своё бессилие. — И ничего я не облегчился, просто на воздух вышел.
Он стал ворошить ведьмин хлам по углам, светя себе пучком горевшей травы как факелом.
— А что ты ищешь? — спросил Ёган.
— Ну, надо поглядеть, что тут у неё есть, может бумаги. Может чернила. Может она письма писала. Ну, или ещё что.
— А что ещё-то? — Не отставал от него Ёган чувствуя, что Сыч что то не договаривет..
— Да мало ли… Золотишко может быть.
— Золотишко? У неё? — Ёган сомневался, но страх у него уже прошел, и он тоже стал копаться в хламе, тем не менее приговаривая. — Золотишко! Да ты глянь, как она живёт. Рвань да гниль.
— Вот именно, — сказал Сыч, беря новый пучок травы со стены, — Девок от бремени избавляла, яды да отвары делала, сглазы, привороты делала — всё денег стоит. За все ей деньгу несли, а жила она, — он обвёл лачугу рукой, — видишь, как зверь дикий. Так, где деньга? Закопана где-то здесь, бери огонь и ищи.
— Делай, как Сыч говорит, — сказал солдат, в очередной раз, подумав, что с Сычом ему повезло.
Но и без его указаний, слова Сыча произвели на Ёгана впечатление, он тоже зажёг пучок травы начал искать.
— Давай-давай, — подбадривал его солдат, и сам потихоньку ковыряясь в горе мусора стилетом, чтобы не пачкать рук, — найдёшь бумаги или деньги — награжу.
Забылся и присел на корточки, и ему опять скрутило ногу. Он скривился и тут Сыч вдруг сказал:
— Тихо!
Все замерли.
— Слышали?
— Нет, — ответил Ёган, — а чего?
Солдат встал и помотал головой, он тоже ничего не слышал.
— Показалось, что ли, — сказал Сыч.
И тут же снова напрягся:
— Тихо, а сейчас слышали? Из угла, — он указал на угол.
— Да ничего мы не слышим, — сказал Ёган.
— Да нет, точно звал кто-то, — сказал Сыч и полез в угол.
Отшвырнул корзину, разбросал какие-то гнилые тряпки, а под ними нашел старую, криво сбитую крышку, поднял ее:
— Лаз тут, — сообщил он, — в подпол. А я слышу, вроде зовет кто-то. — Повернулся к Ёгану и добавил: — Лампу давай.
Волков и Ёган подошли поближе и увидели лаз в земляном полу, чуть посветили и увидели лестницу, ведущую вниз.
— Эй! — Заорал Сыч в яму. — Есть там кто?
— Я тут! — Донесся из-под пола приглушенный детский голос.
— Сюда ползи, сможешь вылезти?
— Смогу, вы только свет не гасите, — донеслось снизу.
Вскоре на лестнице появились детские руки, а потом и белокурая голова девочки лет двенадцати-тринадцати. Сыч помог ей вылезти и спросил:
— Та-ак, и кто ты?
— Я Марта, — сказала девочка, — с мельницы.
— И что же ты, Марта с мельницы, делала в подполе?
— Не знаю, сидела видать там.
— Сидела? А кто тебя туда посадил?
— Никто, — вдруг сказала девочка. — Не знаю, кто. Мамка меня послала за хворостом, а я пошла к лесу, собирала хворост, а потом увидела нашу ведьму.
— И что? Она тебя схватила? — Спросил Ёган.
— Нет. Она меня позвала и начала что-то говорить, а сама стала пальцем перед глазами водить. Вот так, — она показала, как водила пальцем ведьма.
— А что она тебе говорила?
— Не помню. «Бур-бур-бур» сказала и ноготь свой желтый стала показывать.
— Ну, а дальше что было? — Спросил Ёган.
— Не помню, — ответила девочка. — Помню только то, что платье уже мокрое, и сижу в темноте на земле. Я стала звать людей, долго звала, а потом вы огоньком посветили.
Сыч поглядел на солдата:
— Экслеленц, надо будет ведьму попытать, зачем ей деваха.
— Я слыхал, что ведьмы детей жрут, — сказал Ёган.
— И я слыхал, — сказал Сыч. — Слыхал, что жрут или еще для какой-либо надобности пользуют. Но детей ведьмы воруют точно.
— Вот и выяснишь, — сказал Волков Сычу. — Только, думаю, не для себя она девочку поймала.
— А для кого же? — Испуганно спросил Ёган.
— Неужто для упыря? — Догадался Сыч.
— Надо не гадать, а выяснить, — произнес Волков. — А пока гляньте-ка, что там еще в подполе.
— В подполе? — Несильно обрадовался Сыч.
— Пусть Сыч туда лезет, — сказал Ёган. — Я в такую дыру не пролезу.
— Трусы чертовы, — разозлился Волков. — Я бы и без вас сам глянул, если бы ногу не
