створка была приоткрыта, впуская внутрь свежий вечерний воздух.
Я осторожно выглянула из-за занавесей, и сердце невольно дрогнуло.
Из утробы роскошного чёрного Audi выпорхнула рыжеволосая красотка, манерно хихикнувшая подававшему ей руку шофёру.
Уваров последовал моему совету.
Я отшатнулась от окна, плотнее закуталась в халат и отправилась в спальню. Разглядывать интерьеры расхотелось.
Но я вовсе не потому плохо спала. Совсем не потому. Нет, конечно же, не потому.
Просто всё это было уж слишком. Слишком много нервов, переживаний, слишком много… его.
Вот если бы можно было сделать так, чтобы мы пореже виделись.
Но следующее же утро лишило меня всяких иллюзий на этот счёт.
Я едва успела продрать глаза, как по внутренней связи очень вежливый некто сообщил, что меня ожидают к завтраку.
Главная столовая встречала пышно накрытым столом, сервированным на двоих. Во главе, уткнувшись в планшет, сидел Уваров.
Мой… муж.
От одной мысли мне становилось совсем не до завтрака.
Но я распрямила плечи, вошла в столовую и под приветствие хлопотавшей у стола Ирины Геннадиевны села на своё место, по левую руку от хозяина особняка.
Управляющая кухней была одной из немногих, кого вчерашний исход из поместья не коснулся — она отвечала за то, чтобы все были накормлены. Ответственнейшее дело, как по мне.
Ирина Геннадиевна принесла нам свои искренние поздравления и анонсировала «праздничный завтрак». Хотя тут в пору было поминки справлять.
Мы не сказали друг другу ни слова. Я не смогла выдавить из себя приветствие. От Уварова подобной роскоши можно было и не ждать.
Управляющая отправилась на кухню распоряжаться. Мы остались одни в просторной, залитой светом нового дня столовой.
Два озлобленных незнакомца, связанные дьявольской сделкой, от которой ни один из нас никаких выгод пока увидеть не мог.
— Моя мать хотела бы с тобой познакомиться. И сестра.
От неожиданности я даже вздрогнула. Не думала, что мы вообще заговорим.
— У тебя есть сестра? — брякнула я.
Это заставило его оторвать взгляд от планшета и посмотреть на меня:
— А разве у таких сволочей, как я, не может быть сестёр?
— Я… я не это имела в виду.
Его взгляд не покидал моего лица:
— Не беспокойся. Она не унаследовала мой дерьмовый характер. Валерия — замечательный человек.
— Рада слышать. Двойную дозу такого гостеприимства и человеколюбия, каким меня порадовал ты, я бы не перенесла.
Я вынудила его отложить планшет и откинуться на спинку стула.
— Ты исключительно ядовита. Поэтому и не такое бы пережила.
— В твоих же интересах ошибаться, — я не позволила себе отвести взгляд от его лица.
— Поясни.
— Если вдруг выяснится, что крепким здоровьем я не отличаюсь, ты очень скоро станешь счастливым вдовцом. И сможешь таскать под свою крышу столько шлюх, сколько тебе пожелается.
Я не хотела этого говорить. Ей-богу, не хотела. Но вчерашнее воспоминание жгло мне нутро. Я снова и снова видела предвкушающую улыбку на лице девицы, выскальзывавшей из машины, и ничего поделать с собой не могла.
Это… болело. Жгло, свербело и мучило, сколько бы я ни притворялась, что мне всё равно.
Взгляд Уварова потяжелел:
— Тебе напомнить, что ты сама мне этого пожелала?
— Надо же, да ты просто образец послушания, — я очень надеялась, что он не слышал, как задрожал мой голос. — Уверена, вечер твой удался.
Почему-то он ответил не сразу. Смотрел на меня волком долго и пристально, но после всё-таки соизволил:
— Более чем.
Продолжиться нашей «милой» беседе помешала прислуга — на столе появились первые блюда. Свой завтрак я приготовилась есть вперемешку с непролитыми слезами.
Неплохо было бы разобраться, отчего его так накрыло.
Рассерженная Марго укатила. Он не планировал ей звонить и рассыпаться в объяснениях — не такие у них отношения. И она прекрасно это понимала. Благо, ничего такого от него и не ждала.
Он наверняка незаметно для самого себя перебрал. Не стоило мешать скотч и шампанское. Хрень, творившаяся в его голове, только этим и объяснялось.
Проваливаясь в беспокойный сон, этим он и себя и успокоил.
Ровно до тех пор, пока не пришло время завтрака.
Девчонка взирала на него с прохладным, слегка брезгливым выражением на лице, будто ей приходилось делить стол с какой-нибудь жабой.
С жабой, за которой она почти сутки как замужем.
Твою-то мать, они реально женаты. Он и она.
Ошибка, которой он не смог избежать.
Чего не скажешь о вчерашних отчётах Астахова, которые ещё предстояло изучить и разобрать, чтобы выработать дальнейшую стратегию действий.
Аперитивом к завтраку стала уже привычная перепалка.
Она припомнила ему его «шлюх», на встречу с одной из которых вчера его буквально благословила.
— Тебе напомнить, что ты сама мне этого пожелала? — швырнул он ей в ответ.
Голубые глаза наполнились яростью.
— Надо же, да ты просто образец послушания, — её голос дрожал. — Уверена, вечер твой удался.
Да ты бы охренела, если б только узнала…
Обрывки воспоминаний о вчерашнем наползали друг на друга, будто в насмешку над его стремлением сохранять ясность ума и контроль над ситуацией. Так недолго мигрень заработать.
Да, вчерашний вечер охренеть как удался.
— Более чем, — прорычал он в ответ, и до поры с удовольствием заткнулся, потому что им принесли завтрак.
На какое-то время он так отвлёкся на свои невесёлые мысли, что вообще ничего вокруг не замечал. Но то, с какой скоростью её десертная вилка цокала о тарелку, невольно привлекло его внимание.
Девчонка поглощала пищу так, будто до сих пор голодала. Ела почти по-солдатски и с невероятно сосредоточенным видом.
Как-то не сильно вязался этот образ с образом коварной интриганки, какой он себе её рисовал.
Глеб нахмурился и продолжил жевать свою венскую вафлю, исподволь наблюдая за женой. Даже эта их склока никак не повлияла на её зверский аппетит, будто всю ночь она занималась как раз тем, чем положено заниматься новобрачной, а теперь энергично восполняла ресурсы.
— Научишь?
Её вилка застыла в воздухе.
— М? — она наконец дожевала и уставилась на него в немом вопросе.
— Как выработать аппетит, даже когда его нет.
Он понятия не имел, зачем лез к ней с разговорами.
Девчонка нахмурилась. Опустила вилку на край тарелки:
— Что? Я и здесь в чём-то нагрешила?
— С чего ты взяла? Я просто спросил.
— Я начинаю верить, что ты, как и мой дед, никогда ничего просто так не говоришь. Тем более мне. И учитывая наши с тобой отношения, говоришь это, чтобы в очередной раз меня попрекнуть или оскорбить.
— Попрекнуть? — усмехнулся он. — Чем? Тем, что ты меня объедаешь?
Она
