трясущимися руками, в которых была зажата веревка.
— Он же ее спасет? Спасет, да?
— Кто? — я всхлипнула.
— Урка! Племянник Людмилы Арсентьевны! — Марьяна ткнула пальцем в серую воду реки. Ты куда смотрела?!
— Как урка? — я изумленно наблюдала, как амбал с порванным ухом вытаскивает бледную Зинку на берег. — Ничего себе…
Хоть река была и не сильно глубокая, но вода в ней точно ледяная! Зина дрожала, ее губы посинели, а волосы превратились в жалкие сосульки.
— Ее нужно срочно отнести в тепло! — Марьяна сняла куртку и накинула на подругу. — Нам еще воспаления легких не хватало!
Зато бандюга, словно бы и не чувствовал холода. От него даже пар шел как от подсыхающего после дождя асфальта. Он потащил Зинку к дому, не смотря на ее формы, которые и весили тоже прилично.
— Эх… пропала Лукерья… — грустно вздохнула Марьяша. — Сейчас расплачусь…
— Главное, что с Зинаидой все в порядке, — я обняла ее. — А твоя хрюнделиха сама виновата!
Мы еле успевали за чересчур активным бандитом и когда вошли в дом, он уже усадил Зинку возле печи, закутав в плед.
— С-с-спас-с-сибо… — простучала она зубами. — К-к-как-к-к я мог-г-г-гу вас-с-с отблаг-г-г-годарить?
— Больше не бросайся в реку за свиньями, — грубовато ответил он, криво усмехаясь. — Заполошные вы какие-то.
— Вам тоже нужно переодеться в сухое! Вы ведь заболеете! — смущенно обратилась к нему Марьяна. — Выпить горячего чая…
— Дома переоденусь, — он шутливо отдал нам честь, приложив пальцы ко лбу. — Салют, пловчихам! Провожать не надо.
Молодой человек вышел, засунув руки в карманы мокрых брюк, а мы переглянулись. Дела-а-а…
И тут под окнами раздалось возмущенное хрюканье. Не может быть!
— Мать моя женщина… — все, что удалось мне выдавить из себя при виде сюрреалистичной картины, разворачивающейся во дворе.
Стоя у окна, мы с открытыми ртами наблюдали, как второй урка тащит на плечах Лукерью, которая периодически хрюкала, а потом будто бы теряла сознание.
— Похоже, это от страха… — Марьяша закусила губу. — Я никогда еще ее такой не видела.
— Почти тоже самое со мной было… — протянула Зинка. — Я даже несколько раз хрюкнула…
Такого мы от тех, кого считали урками, точно не ожидали. Прям какое-то невиданное благородство!
— Вы что-нибудь понимаете? — Зинка уже перестала трястись и теперь с удовольствием прихлёбывала чай из большой кружки. — Вот никогда бы не подумала, что они на такое способны…
— Ты сильно не обольщайся, — скептически хмыкнула Марьяша. — Кто знает, что у них на уме? Может они специально.
— Специально прыгнуть в ледяную воду? — усомнилась я. — Мне кажется это чересчур как-то…
— Согласна, — поддержала меня Зина. — Тем более все получилось спонтанно, и плана нас спасать у них явно не было. А свинью так вообще!
В общем, мнения в нашей компании разделились, но в одном мы все-таки сошлись — все равно нужно быть с ними осторожнее. Доверчивость до добра не доведет. Особенно в нашем случае, когда вокруг одни загадки, тайны и нечисти пол деревни.
— Евпатий Гурьевич! — позвала домового Марьяна. — Вы здесь?
— Я всегда туточки… — он появился в углу за холодильником, держа в руке деревянную ступку. — Чево?
— Вы наших гостей случайно не видели? — поинтересовалась подруга, на что он утвердительно кивнул.
— Видел.
— И что скажете?
— А чего говорить? Рожи зверские, сами здоровые… Может и не люди. Только кто разберет, ежели они колдовством обратились? — замысловато ответил Евпатий Гурьевич. — Загадка однако.
— Можно как-то внятнее объяснить? — недовольно попросила Зина. — Ничего не понятно из ваших речей!
— Да куда уж вам… — язвительно огрызнулся домовой. — Говорю, ежели они с помощью колдовства приняли личину человеческую, никто не разгадает тайну эту! Даже я!
— Еще лучше… — я подозрительно прищурилась. — Но если они и, правда, не люди, то кем могут быть? Как думаете?
— Да чего уж тут думать? — Евпатий Гурьевич забрался на табурет. — С такими рожами только вовкулаки могут быть.
— Вовкулаки? — переспросила я. — Оборотни что ли?
Мы с подругами переглянулись. История становилась все интереснее.
— Хотя… ежели сильно присмотреться, то понять-то завсегда можно. Он почесал лохматый затылок. — У них на голове есть две макушки, на теле много волос, а еще могут быть сросшиеся брови. В зеркале вовкулак отражается зверем! Это точно, подтверждаю.
— Мой бывший был такой волосатый, что его можно было вычесывать и пояс от радикулита вязать, — фыркнула Зинка. — Так что этот признак точно не работает.
— Я вам тут принес чевой-то, — домовой поставил ступку на стол. — Вот.
— И что это? — наши взгляды переместились на старую вещицу, потемневшую от времени. Дерево местами треснуло, а пестик почему-то покривел.
— А это, волшебная ступка, — он подвинул ее к Марьяше. — Авось пригодится? Толчешь в ней соль — делаешься страшной, аки смертный грех, а ежели сахар — красавицей становишься неописуемой. Краше чем сама Лада! О, как!
— Ничего себе… — Зинка потянулась к ступке, но домовой ударил ее по руке.
— Погоди! Еще не все сказал! Ходить в таком виде только двенадцать часов возможно.
— А зачем нам она? — удивилась я. — Где мы ее применять станем?
— Вдруг в Нави пригодится, — домовой возмущенно взглянул на меня. — Бери, пока дают. Еще и «зачемкает»! Ну, вы клюковки и безголовые… Мозги с грецкий орех!
— Да, Оля. Взять нужно. — Зинке видимо очень хотелось стать красавицей хотя бы на двенадцать часов. Она подвинулась к Евпатию Гурьевичу. — А что ели я стану постоянно в ней сахар толочь? Навсегда красавицей останусь?
— Силу ступка потеряет, — проворчал домовой. — Ишь, губу раскатала! Ажно до пупа свисает!
Зинка моментально приуныла. Такой вариант ее точно не устраивал.
— Вы к Яге, когда пойдете? — Евпатий Гурьевич уже без разрешения полез в холодильник. — Все время тянете?
— Сегодня сходим, — пообещала Марьяна. — Вы лучше скажите нам, как себя с этими вовкулаками вести?
— Не злить их, вот это и все, — ответил он. — У них ведь мигом глаза кровью наливаются, ежели что не по ихому!
Чудесно. Теперь живи и бойся, что им в голову стукнет!
Под вечер начался снегопад, и большие хлопья красиво кружились в электрическом свете старых фонарей. Белоснежным покрывалом застелило всю улицу, и снег крахмально поскрипывал у нас под ногами, когда мы шли к Яге.
— Я всегда любила такую погоду, — почему-то с грустью сказала Марьяша. — Самое чудесное, это когда сидишь у окна и смотришь на медленно падающий снег. Он будто заполоняет всё воздушное пространство, приглушает звуки и слышно лишь этот мягкий шорох. В этот момент, кажется, что приближается сказка.
— Она уже и так приблизилась, ближе некуда, — иронично произнесла Зинка. — Кругом одна сплошная сказка.
Сквозь пелену густого снега мы с трудом разглядели дом
