что бы преодолеть боль…
— Нет, — ответил я. — Признаться, этот здоровяк добился моего уважения. Возьмем в плен, но в отличии от остальных — сдавать имперцам не будем. Это мой трофей! Ну и да — познакомьтесь, это ваш будущий инструктор по владению мечом. Прошу любить и жаловать.
— Судя по тому, что он сдаваться не хотел, он на вас работать может и не согласиться, — заметил кто-то из остальных Мастеров.
— Меня его мнение мало заботит, — пожал я плечами. — Не мытьем, так катаньем, но я сделаю его своим. Кадры решают всё — а этот кадр, если его хорошо вооружить, нескольких таких как вы стоить будет.
— Ну, ты уж слишком то его не перехваливай, — заметил подошедший последним Приходько. — Он с тобой, конечно, славно рубился, но используй ты магию — здоровяк бы и трех секунд не прожил.
— Используя я магию, никто из вас бы тоже трех секунд не продержался бы, — пожал я в ответ плечами. — Это ни о чем не говорит. Всё, давайте за дело! И приведите мне умников, что были в боевом охранении. Мне, знаете ли, очень интересно, какого хера они всё проморгали.
Продолжить движение в этот день нам было не суждено. Пока собрали перепуганных и разбежавшихся шлюх, обозников, рядовых торгашей, конюхов и прочий небоевой народ, пока занимались ремонтом разбитых телег и повозок, занимались раненными, сортировали пленников… В общем, нечего было даже думать о том, что бы продолжить поход. Тут дай бог завтра к обеду сможем продолжить движение.
А ещё мне решили высказать своё «фе» хозяева всего того добра, что шло с караваном. И вот тут я даже малость прибалдел — это какой же уровень слабоумия и отваги надо иметь?
— Милостивый государь, нам хотелось бы обсудить вопрос компенсации причиненного ущерба, — заявил мне самый храбрый среди них.
И самый богатый — ему принадлежала почти четверть этого обоза, у него было трое Учеников, пусть и очень слабых, в охране, а сам этот тип был Адептом. То есть, говоря проще — ненаследный дворянин, отслуживший своё армии. Либо, что скорее — маг во втором-третьем поколении, из тех семей, что никак не могли породить хотя бы Мастера, что бы получить официальное право на основание Рода, но все равно неплохо устроившийся в жизни.
— Это какой такой компенсации? — поднял я бровь.
Перехватили меня для разговора как раз тогда, когда я, шел разбираться с неудачниками из боевого охранения. Что ж — в мой шатер бы это чучело никто не пустил бы, с моими замами-Мастерами они были достаточно хорошо знакомы, что бы понимать, что те им бошки поотрывают за такие заходы. А вот во мне, очевидно, видели лишь сопляка, на которого есть шанс повлиять. Закономерно — я с торговцами и прочим навязанным мне людом сам не общался, доверив это Арсению и Приходько. Вот, видать, эти дураки и решили, что со мной дело иметь проще…
— За понесенный нами ущерб! — решительно заявил невысокий пухляш, стоящий рядом с инициатором беседы. Подмастерье, не более — но тоже немало заработавший на войне за счет выкупа боевых трофеев и сейчас ведущий за собой сколько-то телег добра. Кстати, тот Подмастерье, бой которого я наблюдал лично, с этими умниками не пришел, лишь стоял поодаль и наблюдал за происходящим, всем своим видом показывая, что он сам по себе.
— В ходе нападения, которое прошляпили ваши люди, мы понесли… — начал было Адепт, который являлся негласным лидером десятка подошедших ко мне людей, но я поднял руку, прерывая его.
— Мне насрать, что вы там потеряли, милейшие, — закипая ответил я. — У меня два десятка погибших, среди них — пятеро магов. В связи с чем я очень, очень зол… А знаете почему?
— Мы!..
— Потому, что мне навязали на голову это ваше стадо, — продолжил я, не обращая внимания на попытку ответа. — Не знаю, кому и сколько вы заплатили за то, что бы моя гвардия шла с вами, но будь мы сами по себе, этого нападения даже не случилось бы. Потому что нападать на несколько сотен опытных бойцов, рискуя понести большие потери и при этом получить крайне скудную добычу никто бы не стал. Мы ведь с фронта движемся, а не наоборот… Но вас, суки, навязали мне. Погибли воины, потрачены артефакты, алхимия, время и силы… Мы выполнили свою задачу — защитили обузу, которая нам не нужна. А вы, свиньи, мне тут претензии выкатываете⁈ Я — Николаев-Шуйский, Глава Рода. А это — моя гвардия… Так может, мне сейчас приказать им перебить всех вас? И присвоить себе ваше добро? А в Александровск отправить депешу — так мол и так, пытался, но во время нападения врага обоз был вырезан…
— Вы не посмеете… — побледнев, неуверенно произнесла единственная женщина среди присутствующих. — К тому же с вами говорит дама…
Слабенькая целительница второго ранга и хозяйка самого большого борделя из тех, были в корпусе. Насколько я знаю, едет для обновления своего поредевшего и уже затасканного «товара», который, пропустив через себя огромные толпы народу, уже не справлялся даже с помощью дешевой целебной алхимии и её невеликих умений.
— До того, как вы открыли рот, со мной говорили исключительно обладатели первичных мужских половых признаков, — взглянул я на неё. — Ну а что касательно вас… Вы не дама. Вы просто шлюха с каплей магического дара, всеми силами принимающая алхимию для омоложения и командующая сборной солянкой других шлюх. И если я разрешу своим ребятам позабавиться с вами и вашими девками, прежде чем их убивать, мне только спасибо скажут. Ни рука, ни член у людей, что четыре месяца были на самых горячих участках фронта, не дрогнет. Я внятно объясняю?
Разумеется, отдавать подобные приказы я не собирался. Я человек, в конце концов, а не зверь, а они ничего плохого по сути не сделали — но припугнуть поднявших голову идиотов давно пора было. И они вняли, по глазам вижу. Хотя ещё бы не внять — я сам, не сходя с места, мог десятка полтора дворян назвать, что могли бы воплотить эту угрозу, не колеблясь.
Ведь у нас на руках убитые и пленные рогачи. Хотя нет. «В результате жестокого боя все враги были убиты», сказали бы они в донесении. А затем представили бы головы рогачей и серсов, коими набили бы пару телег, да трофейные оружие и артефакты. А так же тот факт, что из Багрянска мы вышли почти без пленников, так что заподозрить нас во лжи было бы сложно. А к моменту, когда мы добрались бы до родных земель, пока кто-либо озаботился бы происшествием… Следствие, в том маловероятном случае, если бы до него дошло, развело бы руками — поднять для допроса трупы, похороненные три-четыре недели назад, сумел бы разве что Старший Магистр. А подобные персонажи ради каких-то простолюдинов и ненаследных дворян пальцем о палец не ударили бы — у таких шишек своих дел хватает.
Мир не совершенен. Особенно к слабым, не благородным и небогатым — к ним он несправедлив втройне. Собственно, если брать средний градус по больнице, меня по отношению к нижестоящим можно назвать если и не добряком, то весьма справедливым и хорошим человеком. Так было в моём прежнем мире, так осталось и здесь — знати плевать на всех, кроме себя. Собственно, потому я в свое время и жил отшельником близ Диканьки…
Я поглядел на стоящего рядом Хмельницкого — одного из моих Мастеров.
— Пройтись по всем телегам этих господ. В ходе боя я заметил, что многие из них обладают либо запрещенными для простолюдинов боевыми товарами и артефактами, либо откровенно выкупленными у интендантов Имперской Стражи винтовками, броней и гранатами. Да и алхимию имеющуюся проверь… Все, на что у них не найдётся разрешений и документов о покупке, конфисковать.
— У тех из них, кто обладает магическим даром, тоже всё изъять? — деловито поинтересовался мой подчиненный.
— Лишь то, на что не найдешь документов и разрешений, — чуть остудил я его пыл. — Всё в рамках законов.
Которые Хмельницкий, наверное, знает не сильно лучше меня самого. То есть — лишь весьма условно… А потому я кивнул стоящему поодаль Подмастерью, подзывая к себе.
— Как звать?
— Матвей Лаптев, — вытянулся тот, едва ли не щелкнув каблуками крепких, окованных сталью сапог. — Вольный торговец. Имею все необходимые разрешения для…
— Не, Лаптев, это мне неинтересно, — покачал я головой. — Сделаем так. Вижу, копишь силы и деньги на прорыв к рангу Ученика? Из бывших военных, верно?
— Так точно, ваше благородие, — ответил он. — Сто третий пехотный полк, чин — прапорщик. Отслужил Отечеству и Его Императорскому Величеству пятнадцать лет. Тянул лямку с шестнадцати до тридцати одного, далее решил попробовать
