полу одновременно, едва Лимми перешагнула порог. На миг она замерла, не зная, какой предпочесть. Пай толкнул ее лапами в спину и опрокинул в ход, что находился прямо под ногами.
Полетев кубарем вниз, Лимми заверещала. Пай ухватил ее за шиворот и оттащил подальше, запечатывая вход. На стенах тускло засветился мох, этот ход ничем не отличался от первого, по которому они сбежали из дома Магды. Пай слышал как по дому рыскают недовольные похитители, опасался, что найдется еще кто-то, откроет ход, это же Заречье.
Им повезло. Ход не обнаружили. Кроме местных никто и не понял, куда они могли деться, а местные болтать не стали, убрались восвояси первыми. Остальные заняли бесполезную оборону вокруг дома. Пай попробовал сориентироваться. Хорошо было бы выйти к лесу. Но даже если не так, они выиграли. Сам черт теперь не скажет, где они окажутся. Лимми молодец, обвела всех вокруг пальца.
Пай расслабился, тщательно вылизал все еще хныкающую Лимми, он же обещал умыть жену. Лимми забралась на него и успокоилась. Пусть Пай бежит, а Лимми поспит, глаза сами закрывались, утро выдалось суетливое, неправильное. Разве так надо просыпаться после первой брачной ночи. Лимми посопела, возмущаясь, а потом крепко уснула. Пай шел плавно, чтобы Лимми не соскользнула. Как ни крути, Лимми спасла их брак. Пай верил гарантиям Рекса, жизнь бы ему оставили, а вот Лимми он мог никогда больше не увидеть.
Ближе к обеду они вышли среди холмов. Жилья вокруг не наблюдалось, до леса было рукой подать. Припасы из ранца пришлись кстати. Вяленое мясо, сухари, какие-то корешки. Наевшись, Пай удобно уселся на мягкий мох, прислонился спиной к огромному валуну, и потянул к себе жену. Довольная Лимми устроилась между согнутых ног Пая и положила голову ему на грудь, а руку закинула на шею. Она радовалась, что Пай ее послушался. Не стал драться, побежал за ней.
— Ты не сказал, куда мы идем. И почему пешком. Давай найдем мотоцикл.
— Прости, Лим. Жаль, конечно, стаптывать твои стройные ножки, но иначе никак. Еще пару дней будем идти.
— Пару дней?
— Заранее трудно сказать, длинной или короткой будет дорога к колдуну. Он живет где-то в Зачарованном лесу.
— А если он нас заколдует? Он злой?
— Не добрый. Но ты не должна бояться. Мы заплатим и Гилдерин ответит на наши вопросы.
— Пока ты меня нес, мне сон приснился. Странный, — пожаловалась Лимми.
— Расскажи мне, Лимми. Всегда и все рассказывай мне, — Пай покрепче прижал к себе жену, вдыхая лимонный запах от мягких волос. Пусть все сложно складывается, но он был счастлив.
— Мне снилась… — Лимми помедлила. — Кошка! Представляешь?
— Кошка?
— Да. Такая большая, почти как ты, рыжая с белыми полосками. И зелеными сверкающими глазами. Ее звали Василька.
— Тебе и кличка ее приснилась?
— Это плохо? — Лимми испугалась, рассказывать ли дальше, вдруг Пай огорчится или еще хуже разлюбит ее. Разве это правильно, что псам снятся кошки. С Паем Лимми уже отвыкла считать себя человеком.
— Мы не властны над снами. Никто точно не знает, зачем они нам. Во сне можно увидеть будущее или прошлое, себя, других, или вообще ерунду, которая забывается утром.
— Я не смогу это забыть, Пай. Мне снилась кошка, но как будто это была я, в теле этой Васильки, — Лимми закусила губу. — Мне страшно.
— Я с тобой, Лимми. Да ты и сама очень смелая, — Пай хохотнул. — Как ты мне грозно скомандовала: “Бежим!” Я даже ослушаться не посмел. И не первый раз, кстати.
— Ты смеешься надо мной, — Лимми со всей силы стукнула кулачком по крепкой груди Пая и затрясла рукой от боли.
— Ну зачем, Лим, — Пай схватил ручонку Лимми, облизал и подул. — Ты можешь меня бить, конечно, но бери хотя бы палку для этого.
— Не буду рассказывать, — надулась Лимми.
Пай вздохнул. Он не узнавал себя. Его невозможно было разжалобить никакими слезами и просьбами, он плевал на прямые оскорбления и угрозы, смеялся в глаза врагам, которые драли его когтями и клыками, никогда не обращал внимания на раны и шрамы, но эта малышка сумела смолоть его в муку и испечь сладкий пирожок. Наконец-то, Пай стал оправдывать свое имя.
— Лимми, я сейчас заплачу, — решил он схитрить и поговорить с женой на ее языке. — Ты от меня скрываешь свой сон, значит не доверяешь, не любишь? У тебя тайны от меня?
— Пай, прости, — тут же сдала назад Лимми.
Она встала перед Паем на колени, схватила его обеими руками за уши, потерлась носом о нос, лизнула в губы. Посмотрела вопросительно, что дальше делать? Пай повалил Лимми на мягкий мох, целуя и расстегивая попутно новые штаны. Странный сон на какое-то время был забыт.
Пай вернулся к расспросам, когда, нанежившись, они потопали в самое сердце Зачарованного леса. Деревья росли все гуще, солнце едва проникало теплыми лучами сквозь ветви. Землю толстым слоем покрывала бурая хвоя. Но идти было легко. Лес не препятствовал их путешествию. Наоборот, словно открывался навстречу.
— Лимми, так что там с Василькой? Рассказывай! — Пай держал счастливую Лимми за руку и представлял, что у них свидание и они гуляют в парке.
— Мне снилось, что Василька несла на спине старого колдуна. Колдун был тяжелым и вонял. Он лежал животом поперек Васильки, доставая руками и ногами почти до земли. А Василька едва переставляла лапы, стараясь удержать колдуна. Все-таки она была кошкой, пусть и крупной, а не псиной. Ей подобные нагрузки было трудно выдерживать, — Лимми ойкнула, осознав, что обозвала сородичей псинами, и поспешила оправдаться. — Это Василька так думала, что она не псина, а не я.
— Не извиняйся, это же сон, — Пай не показывал свое беспокойство, но сон ему не нравился. Слишком реалистично звучало. Или это Лимми такая хорошая рассказчица?
— Василька оступилась и чуть не упала. Зашипела от злости. Она считала, что колдун давно мог бы очнуться и своими ногами идти, — Лимми прижалась к Паю, пугаясь внезапного ледяного ветра. — Пай, давай не пойдем туда. Я боюсь.
— Мы почти пришли, — Пай оглядывался в недоумении. Они вышли на лужайку, до избушки Гилдерина оставалось метров пять. Сам колдун стоял на крыльце, поджидая их. В прошлые разы Паю приходилось петлять, несколько дней искать нужную тропу, обходить бурелом и овраги. — Лим, если что, ты сразу убегаешь к подземному ходу и ждешь меня там. Понятно?
— Что, если что? — фыркнула Лимми. — Вон тот старик меня лапал. Браслетом в ухо тыкал. Царапину, гад, оставил.
— Ты мне не говорила, — Пай
