Помолчали. Усатый, подставив под щеку ладонь, разглядывал Джусто. Наконец, прищурился и сказал:
— Вот сидишь ты, Джусто Венци, и, верно, думаешь, куда я клоню. А я между тем хочу доказать тебе, дорогой, всего лишь простую истину: сейчас у нас в Италии 1964 год. Ты знаешь, сколько мы получаем кофе из-за кордона? Только в провинции Вальтелли тысячу мешков, по сорок килограммов в каждом, ежедневно! Ты, кажется, знаком, с местными фабриками по обработке кофе — их шесть. А в провинции Сондрио — еще тридцать пять! Подумай-ка, можно ли перетаскать необходимое количество кофе на спинах таких вот горных козлов, как тот погибший глупец? Я знаю, ты парень сообразительный и сразу же скажешь: нет. Я даже знаю, что ты уже понял, что заниматься контрабандой в одиночку в наше время неперспективно. Одного ты не знаешь: как же все-таки делается настоящее дело. Но я тебе расскажу; мне почему-то кажется, что тебя это заинтересует.
— Что ж, я не против послушать. — Венци все еще пытался сохранить независимость, но его попытка отодвинуть от себя этим замечанием непрошеного собеседника оказалась не слишком убедительной.
Усатый в ответ лишь хмыкнул.
— Может, тебе неизвестно, — продолжал он серьезно, — но пятьсот двадцать один километр итало-швейцарской границы в основном представляют собой воображаемую линию, пересекающую горные хребты и гладь озер. Лишь на семидесяти двух километрах этой линии установлена металлическая сетка. Эти семьдесят два километра нас в основном и интересуют. Ведь чаще всего именно они расположены вблизи шоссе — потому и разгорожены.
Главная фигура в нашем деле — спаллоне (1 Спаллоне — дословно «заплечник» — Прим. авт.). Правда, имя это он сохранил по традиции. И вполне возможно, иному романтику затяжных горных переходов покажется унизительным новая роль спаллоне — она ведь больше напоминает незамысловатую должность носильщика. Но есть в ней и свое преимущество: спаллоне должен пройти, а вернее пробежать, всего метров триста. Короче — самую границу. И обрати внимание — под прикрытием! Ведь прежде чем караван тронется, вперед к границе уходят специальные, как мы говорим, «эстафеты», оснащенные переносными радиопередатчиками. Если все спокойно, они подают сигнал, и группа носильщиков преодолевает сто пятьдесят метров до сетки, где уже устроен лаз, да еще примерно столько же до автомобилей, которые, как только груз уложен, тут же трогаются с места и на хорошей скорости гонят к базе. Причем на всем пути или со склонов гор, или с вертолетов те, кто сидит в машинах, получают по радио от групп обеспечения информацию о положении на дороге... По-моему, неплохо организовано, как считаешь? — закончил усатый и щелкнул, прикуривая, зажигалкой.
— Даже не верится, — сказал в ответ Джусто, чтобы хоть что-то сказать.
Он уже хорошо понимал, каков будет следующий вопрос. И когда этот вопрос был действительно задан, Венци поспешил ответить:
— Я подумаю...
— О чем тут еще думать? Или тебе что-то неясно?
— Да нет, так-то оно вроде все ясно.
— Вот и прекрасно. Тогда обсудим условия...
Джусто Венци поначалу принимал участие в основном в операциях на реке Треза. Эта маленькая горная речка течет как раз по границе с Швейцарией. Ширина ее всего пять метров, точно посередине установлена металлическая пограничная сетка. В указанное время на шоссе, подходившем вплотную к реке, появлялся фургон. Венци с напарником быстро перегружал его содержимое — килограммов пятьсот кофе или сигарет, упакованных в водонепроницаемые мешки, — на небольшой плот. Затем они входили в реку и толкали плотик к середине, где к этому времени третий участник группы успевал проделать нужную брешь в сетке. Картина в точности, лишь зеркально перевернутая, повторялась на итальянской стороне. Товар грузили на машину, стоявшую в полукилометре, и та срывалась с места.
Проработал, однако, Джусто недолго. Однажды ночью их засек патруль. В перестрелке были убиты двое: таможенник и старый контрабандист. Шеф приказал расформировать группу по разным местам, благо работы хватало: перевозили не только кофе, но и сигареты, часы, золото. Особенно много, как ни казалось это Джусто поначалу странным, перевозили сигареты.
Венци не только «перебросили», но и заставили «переквалифицироваться». Новое место работы размещалось в просторной вилле, стоявшей на швейцарском берегу озера Лугано. Здесь располагалась штаб-квартира двух групп — группы перевозок контрабанды на скоростных катерах и группы подводников. Джусто определили во вторую.
Первые полмесяца он жил райской жизнью отпускника — целыми днями пропадал на пляже, где обучался технике плавания с аквалангом. Но прошло полмесяца, и жизнь его изменилась. Теперь Джусто днями отсыпался, а ночью зарабатывал деньги. В основном для шефа, но понемногу и для себя.
Шеф собирался наладить вскоре телеферную связь между двумя берегами — нечто вроде подвесной дороги, установленной на глубине. Но пока такой связи не было, всю работу делали спаллоне-аквалангисты.
Та августовская ночь была для Джусто Венци обычной, рабочей. Запаковав четыреста килограммов товара в непромокаемые мешки, он надел гидрокостюм, забросил за спину акваланг и вошел в воду.
Акваланг у него был далеко не новый. Когда Джусто давали его, то честно об этом предупредили. Сказали: «Поучись пока с этим». Потом пошли разговоры о подвесной дороге, так что покупать новые, сказали ему, «сейчас уже нет смысла». Правда, до сегодняшней ночи акваланг не подводил.
Он отказал, когда Венци проплыл половину пути и был уже за ослепительной прожекторной полосой, отмечавшей границу. Пришлось, чтобы не задохнуться, всплыть. Венци вслушался: все тихо. Он поплыл дальше, возвращаться ведь еще опаснее, и минут пять слышал лишь собственные всплески. Потом зажужжал далекий мотор. Назойливый звук его все приближался, и уже по скорости этого приближения можно было точно сказать, что это идет таможенный катер. Черт их знает, как они только обнаружили его!..
Джусто ориентировался по катерному прожектору. Как только свет приближался к нему, Джусто нырял. Они, возможно, еще долго играли бы в «кошки-мышки», если б Джусто Венци один раз не ошибся. Не рассчитав запаса воздуха, он выскочил на поверхность — иначе бы он просто задохнулся — и попал под катерный винт...
Смерть третья
«Довольно туманная картинка получается, — подытожил Венци. — Как там? Характерно для большинства человечества... Вот про этих трех синьоров этого не скажешь — чего нет, того нет. У них и лица-то такие особенные. Уж они-то себе цену знают. Вот взять хотя бы того, что сидит ко мне боком. Усов у него нет, да с такой короткой прической их и не носят. Интересно, что тут про него написали? Ага, вот:
«Прическа ежиком. Этот тип людей отличает жизнерадостность, общительность, добрая доля здорового эгоизма и постоянная смена настроения. Люди с такой прической весьма часто и легко прибегают ко лжи, хотя лгут они без всякого злого умысла».
А что, неплохой человек, выходит, этот «спортсмен», — Джусто с самой первой минуты показалось, что это слово лучше всего подходит к человеку, сидевшему в углу бара. То ли у спортсменов одинаковые лица, то ли эта на американский манер прическа «ежик» делает людей такими крепкими, энергичными, то ли одежда незнакомца — светлые брюки, темный модный пиджак и облегающий, с высоким воротом тонкий свитер — придавали ему в сравнении с остальными такую подтянутость.
Когда «спортсмен» встал и подошел к его столику, Джусто даже обрадовался. Он показал незнакомцу на свободный стул и протянул пачку «Национале».
«Спортсмен» приятно улыбнулся и, взяв сигарету, закурил.
— Хотите мою? — спросил он, вынимая из кармана американскую пачку.
— С удовольствием, — ответил Джусто. — Чертовски дорогие эти американские, а то бы давно на них перешел, — добавил он, затянувшись «Пэл мэллом». — Пятьсот лир!
— Эти, с фильтром, шестьсот, — поправил «спортсмен» и, постучав ногтем по пачке, спросил: — Знаете, сколько они стоят за кордоном?
Джусто отпил из стакана и осторожно ответил:
— Слыхал...
— Вот-вот. В три раза меньше! Я когда об этом впервые узнал, чуть на месте не подпрыгнул — ведь это же золотое дно! Не может быть, — сказал я себе затем, — чтоб на этой разнице никто не догадался заработать. Ну, стал узнавать, но разве у нас в Милане об этом узнаешь. Потом я попал по делам моей фирмы в ваши края. Вы ведь местный?
— Да, из Тирано.
— Ну, тогда вы сами знаете, как все это делается, не мне вам рассказывать.
— Кое-что я, конечно, слыхал, но все стороной, сам этим не занимаюсь. Говорят, опасно.
— Что верно, то верно — опасно. Но какие в этом деле работают ребята! Я таких всегда уважал — смелые, лихие. Таких, как говорится, застукать не так-то просто.
