на мужчину, стоящего прямо передо мной.
— Ты… сразу узнала меня, — тихо произносит Володя. — Всё это время… Ты знала. И ничего не сказала. Почему?
— Потому что той Дины больше нет, — говорю устало. — Есть только Надя.
Разворачиваюсь, выхожу из комнаты, и меня никто не останавливает.
* * *
— Надюша, что с тобой такое происходит?
На меня сочувственно смотрит Анна Николаевна.
— Всё в порядке, — заставляю себя улыбнуться.
Всё не в порядке уже неделю, с тех пор как состоялся наш с Володей разговор. Но не рассказывать же об этом.
— Ох, Надя, — хирург качает головой. — Не отпирайся. Было в моей жизни время, когда я, наверное, выглядела почти так же, как ты сейчас. И я отлично знаю, что ниоткуда это не случается. У тебя неприятности? Могу я как-то помочь?
— Нет, Анна Николаевна, — вздыхаю и качаю головой.
— Ну ладно, — она кивает. — Но если что, обращайся, хорошо?
— Спасибо, — придвигаю к себе очередной журнал операционной сестры.
Дежурство идёт своим чередом. Под вечер, когда отделение немного затихает, меня начинает клонить в сон. Клюю носом, сидя за столом дежурной медсестры, и тут прямо рядом со мной раздаётся знакомый голос.
— Добрый вечер, Надюша.
Вздрогнув, поднимаю голову и вижу прямо перед собой… Игнатьева!
— Здравствуйте, Даниил Антонович, — встаю из-за стола. — Какими судьбами?
— Да вот, с вашим зав отделением на последней конференции пересеклись, хочу обсудить кое-какие вопросы, — он смотрит на меня внимательно.
— Понятно, — киваю. — Никита Сергеевич у себя в кабинете пока ещё, хотя вроде бы уже домой собирался. Проводить вас?
— Будьте так добры, — Игнатьев кивает, а затем, будто спохватившись, добавляет: — Знаю, вы уже не работаете у Виолетты Валерьевны, как насчёт того, чтобы подумать о переходе ко мне?
— Нет, спасибо, Даниил Антонович, — говорю мягко, — меня всё устраивает на моём месте работы.
— Жаль, жаль, — мужчина бросает на меня быстрый взгляд. — По-моему, мы с вами отлично сработались бы. С Владимиром у нас, конечно, не слишком удачно вышло, но это он просто такой сложный. Ну ничего, сегодня уже была комиссия, получит завтра заключение, пройдёт реабилитацию…
— Какая комиссия? — поворачиваюсь к нейрохирургу, не в силах сдержаться. — Какую реабилитацию?!
— А-а, да это из-за его головных болей, — хмурится врач.
— Он… они продолжаются? — спрашиваю тихо.
— Говорит, что нет, — Игнатьев пожимает плечами. — Врачи разберутся.
— Да, конечно, — отвожу глаза, но затем опять смотрю на Даниила Антоновича. — Передайте ему… я надеюсь, всё будет хорошо.
— Передам, — тепло кивает мне Игнатьев.
— О, Дан, — из кабинета, до которого мы почти дошли, выглядывает Добрынин. — Что же это такое случилось, что светило нейрохирургии решил заглянуть к нам, простым смертным? — улыбается заведующий.
— Хорош прибедняться, — фыркает Игнатьев, и я тихонько ретируюсь обратно на пост, оставляя мужчин.
Украдкой достаю мобильный и гипнотизирую номер на экране. Я ничего ему не писала. Как и он мне. Но сейчас, не давая себе времени передумать, торопливо набираю сообщение. То же самое, что сказала хирургу.
«Надеюсь, всё будет хорошо. Удачи».
Отправляю, отключаю звук и быстро убираю телефон в стол.
Владимир
— Ну что, результаты всех твоих обследований уже у нужных специалистов, — Дан просматривает бумаги, лежащие перед ним на столе. — Завтра с утра приедешь, заключение будет готово.
— Я понял, — откидываюсь в кресле, прикрыв глаза.
— А теперь давай рассказывай, — даже сквозь опущенные веки чувствую, как впивается в меня взглядом друг. — Я не дёргал тебя, пока ты ходил по врачам, благо у нас это можно без очередей за один-два дня сделать. Но теперь жду подробности!
— Какие подробности?
— Рассказывай, что вспомнил! — сердито отвечает нейрохирург.
— Не слишком-то много, — говорю честно и вздыхаю. — Той девушкой была Надя.
— Что-о?! — друг смотрит на меня круглыми глазами.
Молчу, рассматривая сжатые в замок пальцы. Я много передумал за эти дни. Сначала дико злился. На всех. На мать, которая врала мне все эти годы. На Надю, которая сначала зачем-то соврала матери, даже не попыталась ничего обо мне выяснить, а потом, когда мы встретились, узнала меня и молчала. На себя… Если бы не страх перед тем, что боли вернутся, давно мог бы докопаться до правды.
Ну и что в итоге? Надя ушла. К матери я не езжу. Сил пока нет ни видеть её, ни говорить с ней. Все эти годы меня окружала сплошная ложь. И теперь я не знаю, где вообще правда.
И… я так почти и не помню Дину. Марья Гавриловна утверждала, что мы были влюблены, но… в моём сознании Надя и Дина остаются двумя разными девушками. Наверное, я сумасшедший. И, наверное, если комиссия решит, что я не годен к службе, это будет правильно.
Всё это я пытаюсь объяснить другу. Потому что сам запутался окончательно.
— М-да, — резюмирует Дан. — И кто вам сценарий писал?
Только машу на него рукой. Вступать в перепалку совершенно не хочется ещё и потому, что спустя пару дней, когда злость поутихла, я понял, что скучаю… по Наде!
Вроде бы и времени провели вместе совсем немного. А мне её ужасно не хватает.
— Ты чего хочешь-то, Солнцев? — вырывает меня из размышлений друг.
— В смысле? — непонимающе смотрю на него.
— В прямом, — хмыкает этот гад, — от жизни чего хочешь?
— Хочу, чтобы все вокруг перестали мне врать, — отвечаю устало.
— Это утопия, — язвительно улыбается Дан. — Ладно, матушка твоя. Там ясно всё, клиника. Но Надя-то твоя тебе не врала.
— Она соврала матери про беременность, сама сказала, — парирую сердито. — До сих пор не понимаю, зачем ей это было нужно.
— Ты вроде говорил, она в больнице лежала, — задумчиво щурится Дан. — Чисто теоретически я мог бы уточнить причину…
— Зачем?
— Затем, друг мой, что слишком много в этой истории повисших концов. Ты у нас ревностный служака, прямой и честный. А я привык анализировать и сопоставлять. И кажется мне, что-то тут не сходится. Ладно, — друг хлопает ладонью по столу. — Езжай домой, отдохни… Да, кстати, я тебе вместе с ампулами привозил назначение, завтра с собой захвати его.
С трудом удержавшись, чтобы не поморщиться, киваю. На лекарства я, естественно, благополучно забил после ухода Нади. И всё осталось лежать в доме у матери, куда с того дня не ездил. Всё это время был на связи только с Игорем, который, хоть и явно не одобрял моего поведения, никаких высказываний себе не позволял.
Но теперь придётся заехать, забрать всё, что я там оставил. Может, попросить того же Игоря просто вынести мне всё к машине? Нет, надо зайти. Как бы там ни было, она моя мать. И охранник
