пополз по смешанному с хвоей песку, ко краю горки, где склон круто понижался в сторону желтых зарослей березняка.
И вдруг начало светлеть, светом сизым и дивным. Над холмом среди леса повисла луна совсем близкая, в кратерах и рытвинах, со следами гусениц и ботинок космонавтов. В воздухе резко запахло сыром.
Мурмызовы открыли рты, едва не присели, двое побежали прочь, размахивая руками. Миша более не двигался.
Сергей бросил горсть песка ближайшему Мурмызову в глаза, и сполз вниз. Целая чаща невысоких березок, растущих так близко, что между ними трудно пройти.
Оставшиеся Мурмызовы проворно полезли на сосну, где раньше сидел Сергей. Один из председателей бросил вверх якорь и тот, увлекаемый притяжением Луны, словно магнитом, потащил за собой и канат. Мурмызовы один за другим, по завязанным на канате узлам стали перебираться на другую планету. Ветер дугой отводил канат в сторону.
Первый Мурмызов, отсюда маленький, перевернулся ногами к Луне и, присев рядом с якорем, кувыркнулся в сторону. За ним последовал другой, третий.
Намахов, таща за собой ногу, загребая песок пальцами, выволок себя снова наверх, к сосне, и к другой сосне, что на Мише.
— Миш, ты как? — окликнул он сына. Сын молчал.
Сергей на одних руках цеплялся за ветки, пару раз почти срывался, но достиг развилки с привязанным канатом. Тот уже напрягался в тугую линию — Луна хотела уходить, канат держал ее. Мурмызовы копошились на ее поверхности, набивая пылью себе карманы и рты.
Узел не хотел развязываться. Сергей оттолкнулся, упал на землю. Топор. Пила. Что-нибудь. Вот брошенный топор.
Уже с топором, заткнутым в штаны, снова забрался Сергей к развилке и рубанул по канату. Канат на миг расслабился и стал уноситься ввысь. Луна плавно уходила в черное небо. Мурмызовы, едва различимые, перестали жрать пыль и бегали, протягивая к Земле ручонки.
— Сколько клонов успело уйти? — спросил Сергей, — Сколько клоны могут жить без подлинника?
— Ни дня, — ответил Миша. Глаза его были черны как кровь.
— Возьми топор свой, — продолжил Миша, — И вернись в дом свой. Там ты найдешь оставшихся Мурмызовых. И сам станешь вскоре председателем кооператива.
На рассвете лил дождь, холодный октябрьский дождь, смывая остатки лета. Там в лесу под упавшей сосной недвижимый лежал Миша, и некому было его найти еще много дней. Сергей отмывал в ванной топор свой, и собирался дотащиться как-то на мост Патона, чтобы бросить его в Днепр, но сначала надо было выписать себе новый паспорт, где будет одно только имя, без фамилии и отчества — Забзуланга. Начинать, так с чистого листа.
В квартире на первом этаже сипел, с раскроенной головой, жалкий клон в луже крови. Ноги другого торчали из-под кровати. В носках, без тапок. Из открытой дверцы холодильника исходил мягкий желтый свет. Сергей забыл закрыть.
В пяти метрах под землей во дворе, в бомбоубежище репетировал на гитаре Димон, и лампочка на потолке мигала от перепадов напряжения, а потом хлопнула и перестала, и Димон решил, что наступил конец света. Но продолжил играть.
Конец.
Киев, 12 мая 2015 — 22 апреля 2017
