падежи! Одно слово, азиаты.
— А венгерский? — спросил Буратино.
— Попробуй его выучи, эти венгеры пришли с Аттилой из каспийских степей. Тоже азиаты. Кстати, присаживайтесь, мой юный друг.
Буратино огляделся, куда бы ему сесть, но сесть было явно некуда. Конечно, в доме было предостаточно стульев и кресел, и даже диван, но везде громоздились разные нужные для науки штуки. А на диване возвышалась конструкция из проводов и банок с какой-то жидкостью.
— Ах, да, вам некуда сесть, — догадался синьор учёный и одним взмахом руки сбросил все колбы и пробирки, что были на кресле, на пол, — вот, прошу вас.
Жидкость из одной колбы пролилась на паркет. Паркет в этом месте потемнел, и от него тонкими струйками потянулся дымок. Буратино со страхом посмотрел на это явление, но учёный, увидев беспокойство мальчика, успокоил его:
— Не обращайте внимания, это, растворчик дрянь слабенький, — синьор Фарелли залил дымящийся паркет водой из графина, и только после этого Буратино с опаской забрался в кресло, — мой друг, о пиявках так мало известно, они так мало изучены, что пытливый ум всегда найдёт куда приложить свои силы. А ведь ещё римляне знали о лечебных свойствах водных червей. А, при всём моём уважении к римлянам, они были великими плагиаторами, и это знание о пиявках, скорее всего они заимствовали у более древней культуры. Кстати, пиявки — это великолепное блюдо. Не хотите ли попробовать?
— Кхе-кхе, — закашлялся Буратино, — да нет, я что-то не голоден.
— А зря, очень вкусно. Франки, готы да и вандалы тоже почитали их за великий деликатес. Да и египтяне упоминают о них в гастрономическом смысле.
— А вы, я вижу, любите этих существ всей душой, — произнёс Пиноккио и покосился на банку с огромными серыми пиявками из верховьев Нила.
— Признаться, да. Понимаете ли, о птицах поёт птицелов, слышали арию птицелова Моцарта?
— Нет, не слышал.
— Ну, да ладно, а вот о рыбах поёт рыболов. Я иногда встаю рано утром, когда рыбаки уходят в море, и слушаю эти песни. В них есть что-то трогательное. А вот я пиявках могу сложить песню, ибо мне неизвестно более существа, которое при своей плотоядности не убивает, а приносит организму пользу. Вы хоть ещё одно такое существо знаете?
— Нет, не знаю, — признался Буратино.
— Вот именно! Нету больше таких. Остальные если и не убивают, то приносят вред. Ох, какой же я старый осёл! Я вам даже кофе не предложил. Радушный хозяин, называется. Ничего, сейчас я вас угощу. Моей кухарки сегодня не будет, но я и сам могу варить прекрасный кофе с перцем и корицей. Хотите?
— Я как-то не голоден, — ответил Пиноккио, боязливо оглядываясь вокруг и везде замечая реактивы, кислоты, химикаты и прочие вредные для пищеварения штуки.
— Вы меня обидите, — пригрозил синьор учёный.
— Хорошо, выпью чашечку, только мне перца поменьше.
— Договорились, — пообещал учёный, и, скинув какую-то колбу со спиртовки, водрузил на неё кофейник, предварительно выплеснул из него прямо на пол яркую салатовую жидкость.
«Живым бы уйти», — подумал Буратино, глядя, как учёный готовит кофе, как он бросает туда разные странные ингредиенты и при этом поясняет:
— Я научился делать этот кофе в Нигерии, в племени змееедов. Представляете, этих людей не берёт никакой змеиный яд, они его даже в пищу как приправу используют. И едят скорпионов.
Буратино только сглотнул слюну. И вскоре напиток был готов. И разливая его по каким-то плошечкам из толстого фаянса, учёный спросил:
— Может, вы предпочитаете с молоком?
— Да, пожалуй, — ответил Пиноккио, так как где-то слышал, что молоко нейтрализует некоторые органические яды.
Но вместо обычного молочника в руке учёного появилась коробочка, из которой он насыпал в плошку Буратино белого порошка. И вот напиток был готов. Не спеша насладиться этим творением учёного, Буратино долго рассматривал свой кофе и не видел в нём ничего необычного. На вид это был простой кофе с молоком и запахом корицы.
— Господи, спаси и сохрани, — прошептал Буратино и нерешительно сделал первый глоток.
— Ну, как? — спросил его учёный, ожидая его реакции.
— Никогда в жизни ничего подобного не пробовал, — признался мальчик.
— В следующий раз я угощу вас настоящим монгольским чаем с прогорклым маслом, а может, даже и сладким бульоном из бананов с сушёным суматрским тараканом-прыгуном, — произнёс синьор Фарелли, которому явно польстили слова мальчишки.
— Спасибо большое, — вежливо, но сухо ответил Пиноккио.
— А какое же дело привело вас ко мне, юноша?
— Мне не даёт покоя здоровье нации, — заявил Пиноккио.
— Да-да, система здравоохранения у нас не на высоте, но, тем не менее, должен констатировать тот факт, что пятнадцать лет назад у нас вообще не было никакой системы здравоохранения, кроме земских врачей, уездных больниц да богоделен. А сейчас наши больницы оборудованы операционными не хуже, чем на Западе. И каждый человек может получить квалифицированную помощь, если у него есть деньги.
— Безусловно, — согласился Буратино, — но посмотрите, что пьют наши люди, я имею в виду простой народ.
— И что же пьют? — поинтересовался Дуремар, — Я, признаться, не знаю, что они пьют. Вижу, конечно, частенько: валяется мужик в канаве, а чем он напился для меня неизвестно.
— Пьют всякую дрянь, дешёвый ром, неочищенную водку и даже средства бытовой химии.
— Неужели? — всплеснул руками учёный.
— Да, да, не удивляйтесь, пьют и денатураты, и стеклоочиститель, и дихлофос, и даже лосьоны для бритья.
— Позвольте усомниться в ваших словах, — не поверил синьор Фарелли, — мне почему-то кажется, что человек не может выпить стеклоочиститель. Вернее, выпить-то может, а вот жить потом, увы, вряд ли. Вы проводили эксперименты? У вас есть какие-нибудь данные?
— К сожалению, я не вел записей, — сказал Буратино, — но смею вас уверить, профессор, вы недооцениваете силу духа нашего народа.
— А мне кажется, коллега, вы недооцениваете силу соединений бензолов и хлоридов в стеклоочистителях. Тем не менее, я готов признать, что люди зачастую пьют всякую гадость. Вот возьмём эликсир жизни пресловутой тётки Джульетты и несложным путём выделим из напитка гидрооксид меди, от которого подопытная крыса сдохла через минуту, а многолетнее растение кактус погибло через два часа. Это факт, чистоту эксперимента я гарантирую.
— Вот видите, и это не самый
