А лучше скажите, что делать дальше? Ну, сделаем мы этот аппарат, ну, технология у нас будет, а дальше-то что? Куда я его поставлю? На радость папе посреди комнаты что ли?
— Это верно. Молодец, что ты об этом думаешь, — похвалило насекомое, — умный человек всегда думает на ход вперёд. Если мы его сюда поставим, то твой папаша присосётся к нему похлеще, чем пиявка Дуремара к нежной коже дачницы. И нипочём его отсюда выгнать будет нельзя. Но я был бы не я, если б не подумал обо всей последующей работе.
— Вот и хорошо, куда же поставим?
— Первым делом нам нужны, как ты правильно заметил, производственные площади. Казалось бы, вопрос пустячный, вокруг навалом всяких зданий, выбирай себе любое, плати аренду и работай. Но наш бизнес — дело тонкое, оно не терпит посторонних ушей и глаз. А главное, посторонних носов. Что из этого следует?
— Что? — спросил Буратино.
— Следует, что нам нужно помещение, можно даже сарай, в месте малолюдном, но обеспеченным дорогой и, на всякий случай, рядом с морем.
— Я знаю такой сарай, — сказал Пиноккио, — только вот с дорогами там неважно, зато море рядом. А почему нельзя в черте города?
— А полиция, — напомнил Говорящий Сверчок.
— Так с ними можно договориться.
— С ними и так придётся договариваться. Но одно дело договариваться с ними, когда ты никому не мозолишь глаза, и совсем другое дело — договариваться с ними, когда на тебя каждый день приходят доносы, что от твоего предприятия вонь на весь квартал.
— А что, неужели так сильно вонять будет? — спросил Буратино.
— Особенно сильно будут вонять люди. Дело в том, парень, что люди считают себя достаточно счастливыми, когда не видят кого-нибудь счастливее и удачливее себя. И эти люди становятся страшно несчастливы, когда рядом с ним появляется человек, у которого есть хоть что-то, чего нет у них. Это их злит и бесит.
— А почему? — искренне удивился Буратино.
— Не знаю, это мне неизвестно, но такова человеческая природа. Людям всегда плохо, когда кому-нибудь хорошо. Человеку очень обидно, если кто-нибудь преуспел больше, чем он сам. И очень приятно, когда этот кто-то падает, ломая себе шею. Увидев такого упавшего и, пнув его пару раз, человек приходит домой и говорит своей жене: «А этот-то, слыхала, навернулся так, что и встать не может. А корчил из себя птицу высокого полёта. Я его пнул пару раз». А жена ему скажет: «И поделом ему, дураку, пусть не зазнаётся, а вот ты у меня орёл: наподдал этому задаваке, так ему и надо. И жена у него стерва крашеная».
— Но почему? — вознегодовал Буратино. — Почему люди такие подлые?
— Да не подлые они, — устало ответил Говорящий Сверчок, — они просто люди. В общем, если не хочешь ежедневных доносов, то лучше начинать производство там, где людей поменьше.
— Хорошо, запомню. А что нужно ещё?
— Ещё нужны, как говорят модельеры, разные аксессуары. То есть тазы, бочки и для произведённого продукта бутылки. Ну и рабочие, естественно.
— Ой, мамочки, а где я всё это возьму?
— Тазы с бочками купишь, рабочих наймёшь.
— А бутылки?
— С бутылками придётся попариться. Придётся либо организовать приём стеклотары, либо выходить на производителя.
— А как же организовать сбор этих бутылок?
— Это несложно. Скажешь пацанам в школе, что будешь платить по полсольдо за пять бутылок, и на первое время они тебя обеспечат. А если будет мало, поедешь в соседний город, заключишь договор.
— Ой, как всё это сложно, — сказал Буратино, широко открывая глаза, — я даже представить себе не мог, что производство такая сложная штука.
— А ты как хотел? Производить продукт — вещь хлопотная, но интересная и прибыльная.
— Наверное, у меня ничего не выйдет, — захныкал Буратино, — столько проблем, столько вопросов!
— Дорогой мой, это ерунда, а не проблемы. Настоящие глубокие проблемы начнутся с конечным продуктом.
— Точно, — выдохнул Пиноккио, — куда же мы денем конечный продукт? У Джульетты хоть клиентура сложилась. А у нас? Кто будет покупать у нас?
— И вот тут нам понадобится маркетинг, маркетинг и ещё раз маркетинг.
— А где же мы возьмём этот самый маркетинг? — поинтересовался Пиноккио.
— Приобретём, — уверенно ответил Говорящий Сверчок.
— А сколько он стоит?
— Он стоит многих и многих часов упорного труда и немножко крови.
— Чьей? — спросил Пиноккио, округляя глаза.
— Крови конкурентов.
— А нельзя ли без крови конкурентов? — поинтересовался Буратино.
— Понимаешь ли, парень, бизнес — вещь тонкая. Либо конкуренты истекают кровью, либо ты. Что ты выберешь?
— Лучше пусть конкуренты, — подумав, ответил Буратино, — мне что-то не нравится истекать кровью. А что же такое маркетинг?
— Это кропотливый сбор данных о конкурентах и изучение их рынков сбыта, которые ты собираешься сделать своими.
— Мамочки, да ведь это целая наука. Неужели мне придётся её изучить?
— Конечно, иначе конкуренты изучат тебя. Если не можешь заняться маркетингом сам, то тебе придётся нанять специалистов со стороны.
— А где же я их найду, — приуныл Буратино, — и, вообще, я чувствую, что у меня ничего не получится, так как всё сложно и непонятно, да и конкурентов я чего-то побаиваюсь. Вдруг их специалисты по маркетингу изучат меня быстрее, чем я изучу их.
— Ну, что ж, тогда предлагаю забыть тебе о твоей кареглазке и переключиться на более покладистых портовых девок.
— Да? А почему?
— Потому что ни одна порядочная девица не свяжется с хулиганом и базарным обувалой. Пойми, что постоянное дефилирование в порту и на рынке не прибавит тебе светской репутации, а твоя кареглазка, как я понял, девица светская.
— Моя базарная деятельность, конечно, не прибавляет мне лоска, — согласился Пиноккио, — но и производство выпивки не самый честный вид деятельности.
— Об этом мало кто будет знать. Да и, в любом случае, это всё-таки бизнес, а не жульничество.
— Ну, что ж, — решительно произнёс Буратино, — вижу, что выбора у меня нет. Буду заниматься водкой. С чего начнём?
— С того, с чего начинается всё. То есть с денег. Тебе нужно продать всё, что лежит на чердаке.
— А кому?
— Если честно, сам ума не
