Несколько лет назад к трем «специальностям» Калгари: нефтедобыче, скотоводству и туризму, добавилась четвертая: в 1981 году на сессии Международного олимпийского комитета город был выбран столицей XV зимних Олимпийских игр.
Председатель Организационного комитета — ОКО-88 — Фрэнк Кинг рассказал мне: «Мы уже в четвертый раз пытались получить Игры. Желание стать наконец спортивной столицей мира было настолько велико, что весь город не спал, ожидая вестей из западногерманского города Баден-Бадена, где решалась наша судьба. И когда выбор пал на Калгари, ликованию не было предела».
Ликование ликованием, но и в трезвом экономическом мышлении канадцам не откажешь. Помня печальные уроки Олимпиады 1976 года в Монреале, чуть было не сорванной из-за нехватки денег на строительство спортивных арен, в Калгари прежде всего позаботились о финансах. Фундаментом стали средства от продажи прав на телепередачи. Дело в том, что Олимпийские игры притягивают к себе взоры миллионов телезрителей, а следовательно, трансляцию их можно изрядно нашпиговать рекламными вставками.
Право вести передачи выиграла Эй-би-си, подписавшая контракт на рекордную сумму в 309 миллионов долларов.
Однако и этих денег не хватит организаторам. Во-первых, они провозгласили, что проведут «лучшие в истории Олимпийские игры», что само по себе должно стоить недешево. Замечу, правда, что склонность к превосходным степеням сравнений просто в крови у североамериканцев. Если родео — то «самое массовое», если бифштекс — то «самый большой». Волей-неволей люди начинают говорить фразами, скопированными из рекламных объявлений.
Во-вторых, а это причина объективная, организаторам следовало застраховать себя от сюрпризов погоды. Здесь нередко случаются оттепели, вызванные внезапно налетающим со Скалистых гор теплым ветром — чинуком. За три-четыре часа непрошеный гость может посреди зимы нагреть воздух до плюс 15 градусов Цельсия, за одну ночь растопить трассы. Поэтому канадцы решили противопоставить чинуку мощную снегоделательную технику. Под горнолыжные трассы на горе Накиска и беговые, в городе Кэнмор, были уложены десятки километров водопроводных труб. При первых же морозах разбрызгиваемая вода заложит основу для снежной подушки, а во время самих Игр к водопроводам подключат «снежные пушки». Вдобавок насыплют десятиметровые холмы снега про запас, которые помогут в случае оттепели укрепить трассы.
Конькобежный стадион с 400-метровой дорожкой и вовсе решено было спрятать под крышу. Если учесть, что саночники, бобслеисты, хоккеисты и фигуристы соревнуются на трассах и катках с искусственным льдом, то, может статься, XV зимние Игры станут первой Олимпиадой на полностью искусственных покрытиях.
— Если погода в период с 13 по 28 февраля действительно решит посмеяться над нами,— шутит один из сотрудников Оргкомитета,— и мы будем проводить Игры на искусственных льду и снеге, то следующие Белые Олимпиады, учитывая наш опыт, можно будет организовать даже в тропиках...
Василий Сенаторов
Калгари — Москва
…Французский почтальон Шеваль в конце прошлого — начале этого века уникален прежде всего своей бесполезностью. Создатель его не преследовал мечты о несметном богатстве, он вообще мало заботился о деньгах, тем более он не думал о тех многих сотнях тысяч франков, за которые можно дом этот продать сегодня.
Словно с самого своего рождения французский мальчик Шеваль, подобно муравью, термиту или пчеле, был запрограммирован строить, и строить, и строить свой «Идеальный дворец».
И он построил.
«Жизнь — бурный океан,
От берега, где ты родился,
До берега, где старцем завершаешь
путь»,—
неровно вырезано на камне западного фасада «Идеального дворца». Стихи также принадлежат почтальону.
Однако жизнь их автора едва ли можно назвать бурной, во всяком случае, последние ее 44 года. Напряженной, трудовой — да, но бурной — едва ли.
Он вставал до рассвета и возвращался вечером с карманами, разорванными острыми камнями. Позже он соорудил себе тачку и, разнося письма, собирал по пути камни в кучки, а ночью отвозил их домой. С недожеванным ужином во рту он уже был в саду за домом — размешивал штукатурку, тесал, резал и укладывал в стены собранные им по дороге камни.
«Супруг у нее чокнутый»,— часто слышала его жена, входя в деревенскую лавку или выходя из нее. Ее можно только пожалеть — едва ли мадам Шеваль видела много радости от супруга. Их соседи — нормальные крестьяне, впрочем, к «сумасшедшему почтальону» и его безмолвной жене привыкли и мало обращали на них внимания.
«Сумасшествие» ее мужа длилось 44 года: ежедневная работа квалифицированного землекопа, каменщика, грузчика, камнетеса и т. д. — в общем от архитектора до подсобника — все это было совмещено в одном человеке. В общей сложности — 3500 мешков извести, цемента, десятки тысяч камней: обломков туфа, мягких фелитов, известняка, принесенные за многие километры, множество раз уложенные, переложенные, изрезанные и обтесанные именно так, как представлялось это ему в бесконечных мечтаниях. Сорок четыре года подряд почтальон Шеваль строил дом.
Если Шевалю не удавалось найти камня нужной формы и размера, он обтесывал его сам, покрывая его при этом рисунками, и потому на стенах дворца цветут орхидеи, ползают крокодилы, пальмы склоняются над колодцами, каменный водопад почти струится, похожие на собак олени едят траву — и все это напоминает статичные изображения Древнего Египта или даже скорее Ассирии.
В 1912 году «Идеальный дворец» был готов — насколько вообще может быть готова мечта. Он напоминал своим внешним видом одновременно: индуистские храмы в Тируччираппалли, буддистскую ступу в Патене, японские павильоны, барселонский кафедральный собор, Глубовский замок в Чехии и парижский Сакре Кёр. Все одновременно, но прежде всего — фантазию сельского почтальона, и потому все-таки он ближе всего к народным картинкам, рисованным на стекле маслом и украшенным обрезками серебряной бумаги.
Шеваля можно назвать великим наивистом или даже одним из первых сюрреалистов. Если бы он когда слышал такие слова!
Почтальон Шеваль умер в возрасте 77 лет. Одному только ему известно, насколько полно он сумел воплотить в жизнь свою мечту.
До сей поры мало какая туристская дорога проходит по этому краю — провинции Дром, зато в деревне Отерив — целиком благодаря творению Шеваля! — существуют несколько ресторанчиков и магазин сувениров. Внучатый племянник Шеваля торгует непомерно дорогими входными билетами во дворец (окруженный ныне высокой стеной) и кока-колой. «Людей так пробирает, что в горле пересыхает»,— утверждает он.
Он прав. «Идеальный дворец» (26 метров в длину, 14 — в ширину, от 10 до 12 в высоту) имеет два лабиринта, «пещеру Девы Марии», кроме того, включает в себя феодальный замок, индийский храм, греческое надгробие и даже некое строение, отдаленно напоминающее Белый дом. Двадцатиметровый коридор соединяет все эти и многие другие помещения. Четырехметровая винтовая лестница ведет на террасу и оттуда дальше в башни и эркеры.
Кто теперь на самом деле может нам сказать, что творилось под форменной фуражкой обычного сельского почтальона, очевидно, далеко не полное воплощение идей которого до сей поры буквально ошеломляет каждого сюда приходящего?
У Шеваля не было никакого образования, но он покрыл все свободные места строения рифмованными замечаниями, наблюдениями из своей жизни и мыслями о персонажах Библии и сказок «Тысячи и одной ночи».
При виде всего этого голова идет кругом...
По коридорам «Идеального дворца» бегают дети — для них это идеальный аттракцион. Туристы смеются, поражаются нелепости строения и мыслям на камнях, уже покрытых мхом, и пьют кока-колу.
Но какая же это волшебная бесполезность в нашем практическом, функциональном мире! Какое терпение, какая преданность! Какая страсть!
«Идеальный дворец» Шеваля создавался бескорыстно, но тем не менее приносит потомкам почтальона сегодня вполне зримый экономический эффект.
В доме, который построил японский предприниматель Оиси Годзаэмон, преуспевающий владелец мотеля «Папэн», та же идея, что с течением времени выкристаллизовалась в постройке безумного Шеваля,— «Не проезжайте мимо!» — была заложена изначально.
«Папэн» сделан по-японски просто, рационально, и, что главное — цель достигнута вполне,— мимо «Папэна» не проехать и не пройти.
Первая мысль, возникающая у человека, который видит вдруг случайно перед собой мотель «Папэн»,— здесь произошла катастрофа. Тем более что место действия — Японские острова, где землетрясения и прочие стихийные бедствия вовсе не такая уж редкость.
