— Командир! Стреляй! — кричит Караваев. Заклинило башню! Не повернуть…
— Разворачивай машину! Давай прямо на них! — слышит Караваев.
Взревел двигатель, крутануло машину. Качнуло вперед. С места прыгнула она в лес. Если были там чехи, не стало тех чехов.
— Стреляй, командир!
Куда стрелять?! Листву пулями режет, крошит в капусту. Где кто — не видно… Заклинило пушку. Горит машина… И опять тряхнуло… Все — конец…
Кто это кричит? Командир кричит. Пылает башня, командир обезумел от боли, полез из машины, только по пояс и смог вылезти, срезали его очередью. Лежит командир, голова на броне, тело горит, уж не больно ему, отлетела душа солдата.
Стихло в роще, лежат убитые бойцы в кабинах грузовиков, даже выбраться не успели. Горит на броне тело командира, замерла грозная машина, пылает двигатель и башня пылает. Черный дым поднимается над деревьями. Скоро заметят его с заставы, скоро поднимут вертолеты, скоро придет помощь, да только некому помогать…
Вышли из-за деревьев абреки, открыли кабины грузовиков, убедились, что мертвы солдаты. Молодой араб, приехавший сражаться с неверными, выстрелил каждому в голову, словно боялся и мертвых русских. «Экий храбрец, — подумал чеченец Садо. — Ему бы только в мертвых стрелять, да мальчишкам головы резать… Чужак чужаком и останется…»
Вдруг из горящей машины, где уж думали нет никого в живых, из люка возле башни, словно черная змея поднялось дуло автомата, глянуло по сторонам и сыпануло свинцовым градом вокруг. Упал, как подкошенный молодой араб, фонтаном брызнула кровь из руки другого, схватился за голову третий, кровь заструилась между пальцев. Остальные попрятались за деревьями.
Нет больше гранат у воинов Аллаха, нечем взять хитрого русского. Не подпускает к машине, бьет очередями. Одна возможность — стрелять по автомату, чтобы выбить из рук.
Лежат раненые абреки, не шевелится молодой араб. «Кто им поможет, если у этого русского много патронов? — думает Садо. — Так, глядишь, и вертолетов дождемся. Уходить надо…»
— Эй, русский! — кричит Садо. — Сдавайся, не тронем. Отпустим! Стреляет в ответ сержант Караваев. «Как же, — думает, — кто верит чеченцу — сам себе враг! Это мы знаем. Вылезу, отрежут голову…» Плохо одно: чтобы стрелять, надо автомат из люка высунуть, часть руки до локтя и другой — кисть.
О том же думал чеченец Садо. И когда вновь показался автомат из люка, прицелился он и попал, как в былые времена попадал в глаз белки. Прекратилась стрельба. Тотчас вскочил на броню один из бандитов, но вскрикнул и покатился на землю. Штык-нож вонзил ему в ногу Караваев, но и сам был ранен чеченской пулей.
Подкрались еще трое абреков… закололи бойца. Выволокли тело и бросили на траву. С перекошенными лицами стояли они над ним. Вдруг захлопало, затрещало в вышине. Огненный дождь хлынул с небес…
— Аллах акбар, — прошептал Садо. — Хорошо воевать с храбрым и принять смерть от сильного. Добрую память оставит о себе выбравший такого врага…
На городском рынке, где можно было найти все, от семечек до оружия, между рядов баранины и хлеба, хурмы, винограда, армейских комбинезонов и черных кавказских бурок кто-то потянул Казакова за рукав.
— Хлопчик, а хлопчик… — прошептала сгорбленная старуха из местных богомолок, тех, что выспрашивали у приходского батюшки: уезжать им аль как? — и, получив ответ: останьтесь и спасетесь, доживали жизнь в ожидании не простой смерти, а лихой погибели… Прежнего священника прошлым годом увезли в горы. Подкараулили возле дома, посадили в машину и увезли… Позже в церковь подкинули фотографию: священник лежал в яме, обезображенный и страшный. Нового священника, отца Михаила, охраняли чеченские милиционеры и однажды отбили его у бандитов. Но приход обеднел, платить за охрану стало нечем, многие прихожане разъехались, а те, что остались, — ждали беды. Сам отец Михаил, несмотря на малую паству, служил, полагаясь на волю божью…
— Хлопчик, — бормотала старуха, — ты передай своим, что у нас бандиты по дому шастают. Дом-та пустой… Усе разъехались. Так, ежели взрывать хотят, так акромя нас с сестрой некого… Тут адрес наш записан, — добавила она, сунув ему в руку клочок бумаги, и засеменила прочь.
При осмотре дома нарвались на засаду; когда поднимались по лестнице, впереди распахнулась дверь и «грянула музыка». Первыми выстрелами был убит старшина Князев, не помог и бронежилет, — пули прошили шею и голову. Второй боец, чеченец, был ранен в руку, его оттащили вниз. Очередью выбило стекла в рамах лестничного пролета, рваные оспины высыпали на стенах.
Улицу оцепили войска. Духи били очередями из окон, пока в соседнюю пятиэтажку не поднялись снайперы и не отогнали их за стены.
Главарь банды — Махмуд Асураев, двадцати лет, сын убитого накануне полевого командира Казбека Асураева, на предложение сдаться ответил, что погибнет, но сдаваться не станет.
Переговоры велись по рации.
— Чудак, — говорил ему Казаков, — зачем тебе умирать? Я тебе жизнь предлагаю.
— Не нужны мене твои подарки, — отвечал Махмуд. — Дай мене уйти. Не дашь — все взорву. Тут все заминировано. И где ты сейчас стоишь тоже. Под тобой земля горит. Не дашь уйти — все погибнут.
— Нет у тебя ничего, блефуешь, — не верил Казаков. — Сдавайся, говорят тебе… — Зачем мене сдаваться? — отвечал Махмуд. — Сейчас взрывать буду…
— Упертый… — Казаков выключил рацию. — Придется звать старейшин.
Старики горцы в седых папахах, опираясь на посохи, подошли к окнам, долго говорили с Махмудом, вернулись, качая головами, сказали:
— Молодой, горячий, не сдается…
Тогда вызвали танкистов. Танк въехал между домами, повернул башню и ударил по окнам прямой наводкой. После третьего выстрела, спецназовцы вышибли входную дверь и ворвались в квартиру. Под дверью, контуженный лежал сам Махмуд. Придя в себя, он выстрелил им в спины… Двое спецназовцев поплатились жизнями. Тотчас другие бросили гранаты и Махмуда не стало. Труп его скинули из окна на землю, где он пролежал двое суток в назидание окрестным жителям…
На следующий день, на городском рынке, какой-то абрек застрелил русскую старуху. Подошел, опрокинул сумку с яблоками и выстрелил в упор…
Когда взрывом подбросило идущий впереди бронетранспортер, разметало сидевших на броне солдат, шедший следом грузовик остановился, водителя прошило осколками. Сашка и еще шестеро бойцов схватились за автоматы, спрыгнули на землю, спрятались за колесами. Огляделись. Там, где впереди была дорога, теперь дымился свежий земляной вал, чуть поодаль подставил солнцу плоское брюхо перевернутый БТР. Живых не видно никого…
Семеро бойцов прячутся за колесами грузовика. По рации доложили о нападении. Ждут, что будет дальше… Ехали «зачищать» станицу, а выходит их самих зачистили, и чем дело кончится — кто знает…
Защелкали пули со всех сторон, высекли щепы из деревянных бортов грузовика. В ответ солдаты дали очередь по придорожным зарослям. И опять тишина.
— Эй, русские! Эй!.. Живые есть?
— Подходи, узнаешь! — крикнул в ответ Сашка, самый отчаянный из всех.
— Русские, сдавайтэсь! Сейчас из гранатомета всех убивать будэм!..
«И действительно, — подумал Сашка, — саданут из гранатомета, не захочешь, выскочишь. Тут и перебьют всех. А может, и нет у них никакого гранатомета, пугают, потому и врут, что взять не могут…»
В ответ с крыши двухэтажного дома на окраине станицы ударил пулемет, опять посыпались на землю вырванные из борта щепки, возле колес взметнулись фонтаны земляных брызг, полегла скошенная трава.
— Сдавайтэсь! — кричат со всех сторон. Значит, окружены. И тут вдруг вызов по рации:
— Алло… алло!.. Говорит председатель комиссии по правам человека. Вы меня слышите?
— Слышим, — отозвался Сашка.
— Алло!.. Мною достигнута договоренность о вашей неприкосновенности в случае добровольной сдачи в плен! Повторяю: вас не тронут! Согласно международной конвенции, в случае содействия уполномоченного лица…
Голос этот Сашке знаком. Не раз он слышал его по радио, и по телевизору видел известного правозащитника-миротворца, худощавого старичка в очках.
— О чем он? — спросил Сашку другой солдат.
— Говорит, надо сдаваться, тогда духи не тронут.
— Чихать они хотели на их конвенции!
— Алло… алло! Солдаты, повторяю, этот жест доброй воли, мы должны пойти навстречу друг другу!.. Это будет началом примирения двух народов!.. Алло! Вы меня слышите?
Возбужденную речь миротворца в эфире прервал голос с восточным акцентом:
— Ми трогать нэ станэм. Кто сдасца — отпустэм домой…
— Слышите? Алло!.. Повторяю: договоренность достигнута!.. Здесь собрались представители международных организаций. Я отвечаю своей репутацией… Постарайтесь не подвести меня, ребята. За вами следит весь мир! В ваших руках судьбы народов!.. Алло! Вы меня слышите?!..
