Если бы отец знал, что Лимми смогла обернуться, пусть ненадолго, он бы обрадовался. И братья бы обрадовались. Конечно, в своей семье Лимми все равно осталась белой вороной. Нет, ее семья теперь Пай. Лимми еще хотела подумать, как поступить с колдуном, но усталость взяла свое. Завтра они придумают, что сделать с Гилдерином.
Наконец-то Лимми выспалась. Тело немного ломало, но на такие мелочи Лимми научилась не обращать внимания. Хотя сейчас ей было кому пожаловаться. Приятно лежать щекой на груди Пая, слышать, как бьется его сердце, ощущать дыхание на своей шее, человеческое дыхание. И тепло рук, обнимающих ее. Лимми не будет вспоминать, как страшно ей было одной.
— Лим, — Пай понял, что Лимми проснулась, затащил ее на себя. — Как ты проделала все в первый раз?
— Ну, — от прямого вопроса Лимми смутилась. Показала рану на запястье. — Вот так и проделала. Ты не сопротивлялся. Хотя и не соображал.
— Я и сейчас не буду сопротивляться. Поцелуй меня. И укуси.
— Пай! — Лимми чуть не сказала, что не умеет. Ситуация очень напоминала их первое столкновение и поцелуй. С того поцелуя все и завертелось. — Ты смеешься надо мной.
— Я хочу тебя, а вовсе не смеюсь, — Пай провел ладонями по спине Лимми, сжал ягодицы, дернул на себя за бедра, заставляя согнуть колени. — Давай, мой сладкий щеночек.
— Лучше ты первый, Пай. Научи меня, — от вкрадчивого шепота Пая Лимми вся покрылась мурашками.
— Но потом ты, — Пай быстро поменял их местами. — Я буду любить тебя, Лимми, долго и нежно.
“Долго и нежно” превратилось в “долго и страстно”, потом в “долго и свирепо”, потом опять в “долго и нежно”. Лимми раскинулась на кровати, обессиленная и счастливая, она едва могла улыбнуться Паю, глаза у нее светились. Все трудности казались мелкими и смешными. Им постоянно кто-то мешал быть вместе, любовь была не ко времени, и, пожалуй, впервые все случилось, как Лимми мечтала. Они настоящие муж и жена. Навеки.
Глава одиннадцатая. Родители
Забытый Гилдерин слышал абсолютно все. Как бесстыдно ласкались эти двое, как шептали друг другу непотребные слова, как стонали и признавались в любви. У Гилдерина темнело в глазах от злости. Против воли он возбуждался, и это приводило в неистовую ярость. Это под ним Лимана должна была так скулить и просить еще, его целовать и задыхаться от страсти. Исполнять его желания, впитывать колдунское мастерство. Почему он не утопил щенка еще в младенчестве? Настроил планов, как использовать. А надо было прибить сразу.
Болела нещадно нога, плечо от укуса Лимми онемело. Как она сумела обратиться? Почему не убежала к матери? Неужели она вошла в силу? Это рушило все планы Гилдерина на беспредельное могущество. Если Лимми по-настоящему станет той, кто она есть, отражи придут за ней. А, может, уже пришли. Гилдерин огляделся. Как он сразу не понял? Его власть почти на нуле, несмотря на то, что ему удалось призвать королевское великолепие дворца и невидимых слуг.
Он проторчал в подвале несколько дней, спрятался от всех, потому что нога, раненая Черным Псом, почернела и распухла. Гилдерин никак не мог войти в нужное состояние, чтобы исцелить себя. Едва он обретал душевное равновесие, едва начинал бормотать нужные заклинания, как в памяти всплывал образ Лимми с метками на шее и спине. Эта мерзкая псина посмела взять и пометить то, что принадлежало ему, великому колдуну.
Гилдерин сбивался, путал слова и делал только хуже. Он заставлял себя сосредоточиться, заставлял вспоминать, что Пай поплатился за содеянное, сидит в сарае и ошейник делает свое дело. Но и тут он сбивался на воспоминания о браслетах. И снова свирепел. Это было упущение, его упущение, что он не указал Паю, какой браслет надо надеть ему, а какой надеть на Лимми. Он задумал эту каверзу, чтобы отомстить Магде. Она обманула его, не призналась, какого она рода. Магда берегла дочь, не позволяла ей войти в силу, не отдавала Гилдерину под разными предлогами.
Могла ведь поменять браслеты, наверняка их узнала, но не поменяла. Пошла против Гилдерина. Разрешила бродяге и контрабандисту забрать Лимми. А Гилдерин ждал Лимми для себя. Ждал как свою пару много лет. Лимми была особенной, не просто открывающей ходы. Умение ходовиков ей досталось от матери. Магда не успела уйти, когда все ходовики отправились на другую сторону Зачарованного леса. Она осталась, пряталась. Гилдерин дал ей приют. Тогда он не распознал ее дара, ее корней. А Лимми впитала ее природу, когда Магда таскала ее, маленькую, за собой по ходам.
Лимми могла впитать любое умение. Она могла стать кем угодно. Колдуньей, полноценным членом псовой стаи или уйти к котовым, могла остаться человеком. Гилдерин запретил Магде учить Лимми в школе, чтобы не нахваталась лишнего. Запретил дружеские контакты с псовой стаей. Дал сережку, блокирующую способности Лимми. И все шло хорошо. Пока идиот Рекс не выставил дочь в призовой фонд Поединков. Странно, что они все там не поубивали друг друга, увидев, почувствовав Лимми, осознав ее удивительное притяжение. Магию истинного отража.
Отражи сбежали еще до ходовиков. Сотворили себе новый мир и бросили свои дома и тайные тропы здесь. Гилдерин тогда был ребенком, причин бегства отражей он не знал, но он хорошо помнил суматоху, всеобщее дикое возбуждение, драки за имущество отражей, войну между кланами, схватки между оборотнями и людьми. Открывающие ходы стали тогда разменной монетой. И тоже ушли, в один день вырастив Зачарованный лес, за которым спрятались.
Лишь на третий день, кое-как, Гилдерину удалось залечить ногу. Она все равно болела, но по крайней мере он мог ходить. Он выбрался из подвала, собираясь послать весточку Магде и вернуть Лимми, и сразу почувствовал неладное. Его жилища больше не было. Он стоял в холле незнакомого дворца. Гилдерин подозревал, чей это дворец, он сам его призывал неоднократно, только ему не понравилось, что все произошло без его участия.
Кто-то совместил реальности. Совместил так ловко, что Гилдерин пропустил всплеск магии, а ведь он лучший среди колдунов. Он ощущал скрытое присутствие, чужая мощь подавляла его силу. Защитный купол исчез. Причем, исчез с обеих сторон. Гилдерин пытался сам открыть ворота в другую реальность, найти отражей, но не смог. Кто сделал это сейчас? Кто преодолел многолетний запрет на проникновение? Неужели, Лимми?
Гилдерин бродил по дворцу, припадая на больную ногу. Заметил полоску света, распахнул дверь и ужаснулся. Лимми в объятиях Пая. Его девочку, его Лимми, его отража укладывал спать этот мерзкий пес, который должен сидеть в
