шахты и что-то прошептала. На кончике пальца зажегся маленький огонек. Чуть меньше светлячка.
— Глубоко? — спросил я, когда она начала спускаться.
— Будь мы поближе знакомы, Витя, я б тебе ответила, насколько тут глубоко.
Еще ближе знакомы? Да нас уже вся деревня окрестная трижды повенчать успела, никто даже и слушать не хотел, что у нас не такие отношения.
Пока что.
— Давай уже тоже полезай, больше деваться некуда.
И это, к сожалению, была чистая правда. Придерживая люк одной рукой, я принялся карабкаться вслед за Софой. Чем глубже мы опускались, тем становилось темнее. Как бы сказал мой мастер по цеху: «темно, как в жопе у негра». Так вот мы выбрали темнейшую из всех возможных и нырнули в нее с головой.
Бр-р, как же мерзко.
Сверху донесся монотонный свист, за которым последовало уже знакомое урчание. Я сжал булки, что было мочи и уперся руками-ногами в гладкую бетонную стену шахты. Как же вовремя, черт возьми.
— Быстрее, — шикнула на меня Софа. Она уже скользила по спуску.
Я же со своим весом (не смотря на то, что сбросил добрый десяток килограмм — спасибо ФИЗИЧЕСКИМ НАГРУЗКАМ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ) опасался, что как только я вниз поеду, то меня ничто уже не остановит. Законы физики все остальное переборют. А что там внизу? Вдруг упыри эту штуку не срыли, чтоб примечать место для дневного отдыха. А мы щас с Софой туда буквально приедем. Так сказать, свежее мясцо с доставкой на дом.
Эти опасения бурлили в мозгу, не давая двинуться с места. Ровно до тех пор, как клыкастые пасти появились над люком и стали царапать решетку. Они и толкнули меня навстречу неизвестности.
Контроль. Чем дальше жил, тем ярче понимал, что для жизни эта штука очень важная. Люди разные бывают, конечно. Некоторым вот по указке жить тяжело и тошно. Они любят все по-своему делать. Такие идут учиться, например, в художку или актерские мастерские, чтоб потом на подмостках в драмтеатре всю жизнь киснуть, это если повезет. Если нет — до седых мудей будешь седьмую елку слева играть в ТЮЗе и получать свои трудовые семьдесят пять с половиной рублей. Некоторые после такой школы жизни и вовсе идут сторожами или охранниками. Горизонт планирования у этих ребят завален, но они не жалуются — крутиться-выкруживать каждый день только в радость.
Я этого никогда не понимал. Не осуждал, конечно, но определенность и стабильность казалась куда более привлекательной. Потому после ПТУ и пошел на завод трудиться. Там все просто и однозначно — есть норматив, который надо закрыть. Как говорил один известный поэт, чьи работы до сих пор ходили у нас на анонимных досках в интернете “выполнил план — посылай всех в пизду, не выполнил — сам иди на хуй!”. Я выполнял… чаще всего. Да, может, и пришлось пожертвовать какой-то эфемерной свободой ради порядка, но где вы ее видали-то, эту свободу, в какой стране? Сказочки одни для дураков. Держать работу и быт под контролем было куда приятнее.
Сейчас, сползая по склизким стенкам каменной шахты в никуда, я вообще не ощущал контроля над ситуацией. Чувство премерзкое, как будто ехал в поезде по железнодорожным путям, а дорогу впереди бомбами разнесло. И на стоп-кран не нажать никак — не предусмотрели его инженеры. Хорошо хоть я на этом поезде в огне еду не один.
Софа даже по каменной кишке умудрялась двигаться грациозно. С достоинством, что ли. Я же больше напоминал пузатого пенсионера в ялтинском аквапарке, еду себе враскорячку и думаю, что там будет ждать внизу? Разум, до сих пор пребывавший в шоке от того, что стало с нашим домом, рисовал картины одна хуже другой. Вдруг в конце этого спуска яма с кольями? Отличный способ наказать нежеланных гостей или просто любопытных зевак. Или свора тварей вроде тех, что нас сейчас преследовали. Если их целая тьма навалится, Софа одна со своими силами не сдюжит, а я кулаками да ногами разве что парочку уложу. Не самая приятная участь, но все равно лучше того, что сраный упырь сотворил с дедом Гришей. От внезапного укола ярости я поднял руки и больно ударился костяшками о верхнюю стенку шахты. Доберусь еще до этого урода, видит… кхм, товарищ Маркс, доберусь.
Но пока мы не добрались даже до дна. Бледный огонек подрагивал впереди. Разогнать густую, мазутную черноту он очень старался, но получалось плохо — она наваливалась, душила и его, и нас с моей спутницей заодно. Помнится, в старых мультфильмах заграничных любили показывать страшные готические замки. В таких замках непременно имелась большая лестница с секретом. Злодей на хитро расположенную кнопочку тык, ступеньки сдвигаются, и вот уже главный герой едет на заднице в специальный люк, где его поджидает бабайка.
Мы с Софой щас тоже наа рандеву к бабайке ехали, чуяло мое сердце.
— Что там… за нами? — отрывисто произнесла моя спутница.
А мне-то почем знать? Темнота сплошняком. Хорошо хоть вой и уханье тех тварей как-то тише сделали. Видать, металл в решетке люка на совесть отлили и приварили так же. Не поддавался.
И ты не поддавайся.
— Встань, — бросила Софа, — не ленись. Тут дальше не так покато, пойдем, не то всю жопу в кровь обдерешь.
А ведь она права — камни стали менее скользкими. Хотя по идее должно было выйти наоборот. Кое-как ухватившись за стенки (благо размаха рук достало), я затормозился и поднялся на ноги. Стоять пришлось на полусогнутых, еще и голову в плечи вжать. Наверняка сейчас я здорово напоминал горбуна из книжки про собор Парижской Богоматери. Помню ее из советской библиотеки всемирной литературы. Интересная штука, но уж больно водянистая — автор так любил про эту церковь болтать, что об одной архитектуре страниц тридцать наколотил. Вот и женился бы на этом соборе, устраивал бы ШПИЛИ-ВИЛИ.
Я захохотал, отчего Софа подскочила на месте. Посмотрела на меня как на дурака.
— Ты нормальный?
И пальцем у виска крутит. А я ничего не могу с собой поделать — в минуты сильного стресса будто смешинка в пасть залетает, всякую ерунду начинаю плести, чтоб абстрагироваться.
— Ничего, — шикнул в ответ, отсмеявшись, — это нервное. Пойдем давай.
И мы пошли. Мало-помалу потолок начал отступать, шахта расширялась кверху. Не буду врать, это весьма обрадовало, потому что за время “путешествия” стало казаться, что я в гробу. Движущемся. Но тут же радость улетучилась, потому что из темноты донесся слабый запах. Даже целая смесь
