девятое, если нужно, я помогу. Снова будете жить вместе, ты ведь вернулась к нам!
– Точно, – я состроила подобие улыбки, и наш разговор снова зашел в тупик.
Молчание казалось неловким, но тут я увидела Троя и помахала ему рукой. Тот скупо кивнул и отвернулся. У меня внутри все сжалось, и Дмитрий заметил это:
– Ему не позволено приближаться к тебе на банкете. Он проявляет слишком сильную привязанность, и ОБ это не нравится. Вот увидишь, сегодня ему придется весь вечер сопровождать Брон.
Я скривилась. Одно упоминание о ней вызывало во мне тошноту.
– Потанцуешь со мной? Я пришел сюда с сестрой, но мою компанию она предпочитает сыночку Ташидо, – его тон ясно давал понять, как он к этому относится.
– Вообще-то я не танцую.
– Да ладно, когда еще мы увидимся!
«Может быть, никогда» – подумала я и согласилась. Раньше я бы свалилась в обморок от такого предложения, а теперь ни сам танец, ни близость Дмитрия не вызывали во мне никакого трепета. Я вспомнила о другом, о том, как в рейте мы танцевали с Двэйном. Словно столетие прошло. А сейчас он и ребята, может, лежат при смерти, пока я расхаживаю в красивых нарядах и веду светские беседы под веселую музыку.
– Извини, мне что-то нехорошо, – пробубнила я. – Спасибо за танец!
– Алиса, – он удержал меня за руку, – не слушай, что говорят вокруг. Я… я восхищаюсь тем, кто смог выжить в Пустоши.
Я изумленно посмотрела на Дмитрия.
– Это опасные слова. Особенно для тех, кто связан с ОБ, – чуть слышно ответила я.
– Знаю. Но ты их заслужила, хотя я все еще считаю, что метку ты получила по глупости. Все могло пойти по-другому.
Он смотрел на меня с сожалением, будто видел ту жизнь, которая могла у меня быть.
– Я рада была увидеться с тобой, Дмитрий. И… еще раз спасибо!
– Удачи, Лиса!
Я хотела скрыться в толпе, но люди расступались коридором, стоило мне только приблизиться. В итоге я отыскала столик, где высился целый замок из наполненных фужеров, и поспешила туда. Боюсь, иначе мне этот вечер не пережить!
***
– Вижу, вас увлекло это занятие не на шутку, – за спиной раздался низкий глубокий голос, когда я осушала очередной бокал, вспоминая шуточки Шона.
– По-моему, это единственное, что красит этот банкет, – отозвалась я и обернулась.
– Жаль признавать, но вы совершенно правы!
Мужчина широко улыбнулся и, подойдя ближе, тоже взял со стола наполненный фужер. Я знала этого человека, по крайней мере, видела на фотографиях, на экранах, на листах досье… Писатель, работающий на Советы. Зачем он подошел ко мне? Шпионит или тоже втайне хочет сотрудничать? Я с неприкрытым любопытством оглядела его. На вид мужчине можно было дать не больше сорока лет, вот только в темных волосах кое-где уже поблескивали седые пряди. Мягкие черты лица, глаза с прищуром, словно оценивающие и усмехающиеся одновременно, ровно остриженные бакенбарды по всей линии скул и небольшая борода. Он не спеша поднял бокал, но так и не выпил, с непонятным весельем разглядывая меня.
– Леонард, – вдруг представился он и протянул свободную руку, – обойдемся без фамилий и званий.
– Алиса, – ответила я, пожимая мягкую и сухую ладонь. – Насколько я знаю, вы пишете книги?
– Книги? Да, что-то похожее на то, – мужчина улыбнулся. Теплая, приятная улыбка. – Но сейчас моя работа целиком и полностью посвящена статьям и брошюрам, которые выпускают Советы, – он чуть заметно скривился. – Скукота. А вы чем занимаетесь в свободное время?
– Планирую убийства, – с вызовом ответила я и отхлебнула из бокала. Леонард мягко рассмеялся:
– Довольно искусная работа, требует определенных навыков. Справляетесь?
– Пока не особо, – честно призналась я.
– Это сразу видно, – улыбнулся мужчина, – если бы у вас получилось, я бы уже это знал.
– Почему вы так решили?
– Преступление – это своего рода искусство. – Я нахмурилась и непонимающе посмотрела на мужчину. – Я не говорю, что оно идет во благо, но в какой-то степени это творческий процесс. Планировать способы, изучать своих врагов, прокручивать в голове один возможный поворот дел за другим, а потом безукоризненно играть свою роль. Тут вам и логическое мышление, и живопись, и писательство, и театр. Весьма увлекательно!
Я покачала головой:
– Убийство – это всегда только убийство, и никаких возвышенных чувств в нем нет.
– Но знаете, что самое трудное? – продолжал он, не обратив внимания на мои слова. – Знаете?
– Скрыть его?
– И да, и нет. Самое трудное – это удержать язык за зубами. Ведь, как я уже сказал, это творчество, а творцу так и хочется поговорить о своем шедевре, намекнуть на свои труды. Говорю вам как писатель, насколько сложно вести разговор об уже написанном, но еще не представленном публике произведении. Хочется обсуждать и обсуждать, но при этом не разрушить интерес, не выдать самого главного. Чертовски сложно замолкнуть!
– Но это кардинально разные вещи! – возразила я. – Преступника ждет наказание, так что ему необходимо молчать, – не знаю, почему я позволила втянуть себя в этот странный разговор. Голос Леонарда завораживал.
– Вы недооцениваете природу творцов. Разумеется, будут те, кто не скажет ни слова, но для человека, гордого содеянным, это сильнейшее искушение. Его так и тянет что-нибудь сболтнуть. Остается только поймать его намеки, вот и все.
– К чему вы мне все это говорите? Вы совершили преступление? – чуть раздраженно спросила я.
– Не я, – покачал головой он и снова улыбнулся, – но кое-кто из вашего окружения.
– У моего нынешнего окружения грехов не сосчитать…. Как и у меня самой. Вы меня не удивили.
– А вы подумайте еще – и, быть может, удивитесь, – он откровенно смеялся.
– Почему бы вам не сказать прямо?
– Это не самая лучшая тема, которую стоит поднимать на банкете…
– Однако вы ее подняли…
– Поговорим о другом. Мы с вами – несчастные, брошенные на произвол судьбы изгнанники, нам лучше держаться вместе.
Я замерла. Ловушка? Леонард молчал, выжидательно глядя мне в глаза. Я осторожно шагнула ближе и прошептала одними губами:
– Вы с ними или нет? – рискованно. Как же рискованно! За один такой вопрос можно оказаться на виселице.
И снова эта обезоруживающая улыбка:
– Вот что я скажу вам, Алиса. Мне абсолютно нет никакого дела до того, будут ли руководить нами советники или рейты, – у меня
