себе, тоже. Тут хоть какой-нибудь определённостью разжиться бы.
— Ладно, держим ушки на макушке. Пойду караулить начальство. Сегодня тихо что-то. Если клиенту нагрянут, ты мне маякни.
— Ага, — я поправила бейджик и обвела взглядом торговую залу.
Вот бы и остаток дня был таким тихим. Хотелось покоя и тишины, чтобы хоть ненадолго побыть наедине со своими мыслями.
Потому что подумать было о чём.
О том, например, что муж не стал на меня давить, когда дал понять, что знает о моём вчерашнем визите в его офис. Визите, о котором я умолчала.
Вспоминать до сих пор было больно. Марина и её слова…
Но у меня и мысли бы не возникло плакаться на всё ею сказанное супругу.
Потому что я по-прежнему не могла определить, сколько правды было в этих жестоких словах.
Даже если она и сгустила краски, не могла же она выдумать всё подчистую…
К сожалению, не было сейчас во мне достаточного здравомыслия и хладнокровия, чтобы положиться на собственные суждения и ощущения. Да, мне хотелось верить в то, что Игнатьева всё наврала. Но мало ли чего мне хотелось? Здесь важна была истина. А как до неё докопаться?
— Добрый день! Могу ли я заказать у вас самый красивый букет?
Знакомый мужской голос ворвался в водоворот моих мыслей, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
У стойки каким-то совершенно непостижимым образом материализовался Андрей Самарин.
Господи, я ведь даже звоночек дверного колокольчика над входной дверью проигнорировала…
— Ты… что тут делаешь? Извини, — я мотнула головой, отгоняя настырные мысли. — Ты действительно за букетом?
Самарин кивнул. На его губах играла робкая улыбка, будто он вот-вот бросится извиняться за то, что нарушил моё уединение.
— Повод личный или формальный? Какие цветы? У нас есть каталог…
— Выбери, пожалуйста, на свой вкус.
— Андрей, это не очень-то разумное предложение. Я же не знаю…
— Полностью тебе доверяю.
Клиент всегда прав.
Желание клиента для нас закон.
Подавив рвавшийся наружу вздох, я вышла из-за стойки и отправилась к витрине. Там стоял свежий букет с фиалками — аккуратный и очень красивый.
— Подойдёт? — я вернулась к стойке.
Он кивнул, а с меня вдруг слетела вся апатия. Я вспомнила, на чём завершился наш последний с ним разговор.
— Послушай, раз уж ты забрёл к нам в магазин, могу я тебя кое о чём спросить? Если ты, конечно, никуда не спешишь.
— Никуда не спешу, — Самарин следил, как я проверяю букет, поправляю декор и обёрточную бумагу.
А я от повысившейся вдруг нервозности старалась ничего не смять и не оторвать.
— Андрей, в прошлый раз мы не прояснили один очень важный вопрос.
— Правда? — кажется, он искренне удивился.
— Да. Расскажи мне, пожалуйста, где и от кого ты услышал, что я собираюсь сменить место работы.
Улыбка с лица Самарина тут же сползла. Странно. Неужели он мог подумать, что я оставлю нашей странное начало тогдашнего разговора без внимания?
— Это не важно.
— Нет, Андрей, ещё как важно.
Самарин бросил на меня нерешительный взгляд. Теперь он наверняка тысячу раз пожалел, что решил нанести мне визит.
— Лиль, я просто хочу помочь, вот и всё.
— Это я поняла. И очень тебе благодарна. Правда. Я ничью доброту не принимаю как должное. Но мне действительно очень хотелось бы знать, откуда пошли эти слухи и почему ты вдруг решил мне помочь.
— А разве неясно? Мне кажется, о причине ты давным-давно могла и сама догадаться, — он кивнул на букет. — И букет… это тебе.
Я застыла, кляня и себя, и Самарина и всё на свете.
— Андрей…
— Ну, теперь-то, надеюсь, понятно, — с неожиданной мрачностью усмехнулся Самарин. — И дело не в наших родителях. Никто меня на это не подбивал, понятно? Просто… я до сих пор люблю тебя, Лиля.
Нет, пожалуйста, только не это.
Чувство неловкости грозило меня придушить прямо на месте.
— Андрей, я же замужем…
Самарин поднял на меня потемневший взгляд. На его лице читалось что-то, похожее на раздражение, будто я напомнила ему о неприятной безделице.
— Ненадолго, — бросил он и приложил к мобильному терминалу карточку, расплачиваясь за цветы.
— Что?..
— Ничего, — он отступил от стойки, пряча взгляд.
— Нет, погоди…
— Хорошего дня, — оборвал меня он, очевидно, сообразив, что попытка поговорить по душам провалилась. — Надеюсь, скоро поговорим при более… приятных обстоятельствах.
С этими словами Самарин развернулся и пошагал из торгового зала, оставив меня судорожно сжимать в похолодевших руках букет бесполезных фиалок.
— Герман Александрович, мне жаль, но… никаких новостей. Игнатьевой не могу дозвониться, — голос его помощника звучал исключительно виновато.
Да только что толку от его искреннего желания помочь…
Герман сухо поблагодарил и положил трубку, хотя больше всего хотел швырнуть её в стену, так чтобы на мелкие осколки.
Два часа рабочего дня благополучно миновали, а от Игнатьевой по-прежнему ни ответа, ни привета.
Намеренно она игнорировала все звонки и сообщения или у неё что-то случилось — он вдруг понял, что конкретно сейчас ему наплевать. Наплевать на причины её внезапного и необъяснимого молчания.
Черту она благополучно пересекла. Тут их дороги расходятся. Подобный непрофессионализм и откровенно наплевательское отношение к своим рабочим обязанностям прощать не стоило в принципе никому. И вот тут уже без разницы, кем тебе приходится проштрафившийся человек. Вообще-то, если уж на то пошло, к своим людям требования как раз должны быть чуточку выше.
Другое дело, что у него оставались вопросы. Очень много вопросов, на которые он желал получить ответы именно от неё.
Тем более когда Артур ошарашил его таким неожиданным фактом.
Откуда Марина могла знать Алексеева?
Младший брат на этот закономерный вопрос только пожал плечами:
— Вот вообще без понятия. Я ж этого мужика второй раз в жизни вижу. Да и в тот раз у меня мысли не было с ними заговорить. Мало ли с кем Игнатьева водит знакомства.
Как оказалось, теперь это представляло для него первостепеннейший интерес. Как раз тогда, когда допросить её на предмет этих знакомств у него не было никакой возможности.
— Когда это случилось? Когда ты этих двоих видел вместе?
Артур призадумался:
— Слушай, сложно так-то сказать… м-м-м… да может, с месяц назад.
То есть ещё до того, как вся эта каша вообще заварилась.
— А кто он такой?
— Это не важно.
— Ну ясно. Темнишь, — поджал губы брат, но обиженного из себя строить не стал. — Извини, что больше помочь ничем не могу в твоём не важном деле.
Герман осадил его взглядом.
— Давай без ёрничаний. Тебе эта информация ни к чему, но я очень
