повсюду разлеталась черная жижа. Местный заменитель крови. Ландшафт я ему порядочно поменял, но все равно продолжал бить.
Потому что перед глазами не развороченная морда упыря стояла, а пылающая усадьба деда Гриши. Обычного мужика, который жил не менее обычной жизнью, никому не пакостил и не вредил. И уж точно не заслужил того, чтоб так свои дни окончить.
— Ты думаешь, что сможешь меня убить, щ-щенок? — прохрипел Распятьев-2. Выглядел он уже не так устрашающе, потому что зубной ряд я ему проредил, а то, что осталось, превратилось в обломки.
— Не знаю, — отозвался я, — но будь уверен, попытаюсь.
— В другой… раз.
Только не эта херня с пылью снова. Надоело уже, да и сил у него немного осталось.
Но упырь вытянул из рукава кое-что другое — взорвался, осыпавшись на пол снопами искр. Рубиновых, как стекло на шпилях башен Кремля.
Почему-то пришло осознание — он исчез. Не знаю, откуда я это узнал. Просто понял. Твари, осаждавшие кокон с Софой, тоже растеряли весь энтузиазм. Двигаться стали вяло, как школьники на субботнике. Я, все еще подгоняемый адреналином, запросто свернул им шеи. Хруст стоял как во французской, мать его, кондитерской.
— Пацан, ты как, в норме? — поинтересовался я, отпихнув ногой в сторону тушку последней твари.
Он не ответил, просто безразлично стоял с поводком в руке, который теперь стал бесполезным. Смотрел на меня печально исподлобья.
Все понятно. Это шок. Надо с ним мягко говорить, спокойно, пока не оклемается. Показать, что мы не угроза. А дальше вывести отсюда. Не знаю, получится ли у нас домой его проводить, вдруг за тридевять земель живет. Но общий план пока такой. Может, Софа еще придумает чего.
Я чуть наклонился, чтоб мы были на одном уровне.
— Не переживай, тебя никто тут не тронет, все позади… Сейчас мы…
Но закончить предложение мне не удалось, потому что мальчонка-паж открыл пасть, полную острых мелких зубов и попытался вцепиться мне в горло.
Я схватил пацана руками за голову. Ну или не вполне я. Новая часть меня, к которой только предстояло привыкнуть. Держала она крепко — еще чуть-чуть поднажать, и башка вовсе лопнет, как спелый арбуз. Или гнилой — передо мной ведь как-никак упыреныш. Он рычал, брыкался, щелкал зубами и норовил вцепиться мне в глотку.
Но я не позволял. Хотя из пасти у него так разило! — обычный человек бы свалился в отключку. Но меня к обычным теперь уже не отнесешь.
— Алло, малой, ты чо удумал? — спросил я. — Окстись, кому говорю, э!
Но мелкому засранцу было все равно. Злобы в нем накопилось как в бешеном чихуахуа, и хотя силенок не хватало, чтоб вред мне причинить, долго продолжаться это не могло.
Его не спасти. Он был обращен еще ребенком и навечно останется… таким, пока не помрет. Помоги ему, Виктор. Это все равно не жизнь.
— Что?.. — я помотал головой. — Не, не могу пацана удавить. Неправильно это.
Я через силу подавил импульс рук, когда они дернулись. Упыреныш зарычал и тявкнул, обдав меня каплями холодной слюны. Удачное сравнение с собакой получилось, чесслово.
Либо ты, Витя. Либо он. Иначе никак.
— Прости… простипростипрости, — На губах у меня появился странный привкус. Соль. Софка рассказывала, что это первейшее оружие для защиты от нечисти… Нет, первейшее — это ледышкой по башке. Но если не умеешь, тогда обороняйся солью, она защищает и очищает.
Но чтоб очистить то, что тут случилось, не хватило бы и целой солеварни. Никак не стереть осознание того, что ни дед Гриша, ни его семейство, ни даже этот пацан — своей участи не заслужили.
Стоило мне зазеваться, как чуть не совершил ошибку. Пацан по-бульдожьи выставил голову и рванулся вперед, метя точно в артерию. Мои руки сработали на автомате. Одно движение — и вместо моего горла зубы (клыки!) впечатались в стену бункера. Холодную, сырую… и непоколебимую. Я услышал, как с тошнотворным хрустом ломается нос, сплющивая переносицу. Как крошится лобная кость. Брызнула темная кровь, тоже холодная как у змеи. Вдобавок меня обдало омерзительным смрадом и пришлось всю выдержку в кулак собрать, чтоб не наблевать. Отличный финальный аккорд для его жизни получился бы. Когда на твое дохлое тело блюет незнакомый мужик.
Пацан обмяк и сполз на пол. На человека он уже совсем не был похож. Скорее на потрепанную тряпичную куклу.
Как бы то ни было, оставлять его ты не можешь.
А я и не собирался. Подобрал осколок камня, который валялся на полу после нашего махача с братцем Распятьевым, воздел руки и со всего размаху всадил его пацану в сердце. Уже успел за это время выучить, где оно находится. Бедняга даже не дернулся. Только через пару мгновений там, куда я всадил кол, стали появляться следы вроде тех, что оставляет огонь на тлеющей бумаге. За каких-то полминуты тление поглотило половину его тела… Глядя на то, как пацан буквально разлагается на пепел и прах, (а не на плесень и липовый мед), я вспомнил как еще в школе читал небольшой рассказ. Название у него еще было дурацкое такое, с претензией на креативность. «Костьер», что ли. Там трупы похожим образом распадались. Только они были не упыри, а просто трупы ходячие. Ходячие и горящие.
Почему-то захотелось закурить. Раньше я не курил — тренера в секции этого не одобряли, да и вообще вредно для дыхалки, для выносливости.
Но сейчас… сейчас хотелось затянуться. Чтоб нервы успокоить. Все равно обновка для тела сведет на нет все побочки.
Мой взгляд упал на Софу. Она так и застыла, прижатая к стене. Самая большая в мире куколка бабочки… из которой рано или поздно появится прекрасная, мать его, принцесса. Я приложил руку к стенке ее… кокона. Льдистая, сухая и вся в пульсирующих прожилках. Бежала по этим прожилкам чистая энергия.
— Что же это с тобой? — тихо спросил я.
— КРИОНИЧЕСКИЙ СТАЗИС. АНАБИОЗ, ПРОСТЫМИ СЛОВАМИ, — раздался голос.
— Анабиоз? — переспросил я. — А почему не анабипчёл?
— ОЧЕНЬ СМЕШНО, БЛАГОДАРЮ ВАС ЗА ЭТОТ ВКЛАД В БЕСЕДУ. КРИОНИЧЕСКИЙ СТАЗИС — ЭТО ОСОБОЕ СОСТОЯНИЕ ЛЮДЕЙ-НОСИТЕЛЕЙ ПЛЕТЕНИЯ, ОСНОВАННОГО НА МАГИИ ВОДЫ. ПОЛУЧИВ КРИТИЧЕСКИЙ УРОН, МАГ ВПАДАЕТ В СТАЗИС, КОТОРЫЙ ОТКЛЮЧАЕТ ВСЕ ФУНКЦИИ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ, КРОМЕ САМЫХ ОСНОВНЫХ, НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ ПРОМЕЖУТОК ВРЕМЕНИ.
— Неопределенный промежуток времени? — изумился я. — Это сколько?
— ОТ ОДНОГО ЧАСА ДО ДЕСЯТИ…
— Часов? — перебил я машину.
— … ТЫСЯЧ ЛЕТ.
— Десяти тысяч лет???!!
— ВЫ НЕ ОСЛЫШАЛИСЬ, ВИКТОР. ДО ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ ЛЕТ. ПОДОБНЫЕ СЛУЧАИ ДОПОДЛИННО НЕ ЗАФИКСИРОВАНЫ, НО УПОМИНАНИЯ О
