зря гоняются, вот и за мной тоже.
Норушь покосилась на Таню, хихикнула про себя – очень уж у её любимицы был вид заинтересованный, а потом решила облегчить задачу и ей, и Тявину.
– Показался бы, а? Нам же интересно, как ты на самом-то деле выглядишь! – сказала она.
– Да я бы с радостью, – Тявин отодвинул от себя пустую тарелку. – Только… не знаю, как к этому Таня отнесётся. У меня по-разному бывало… как-то даже стрелять с перепугу начали.
– Я хорошо отнесусь! – пообещала Таня.
– Да-да… Главное, ты сразу её предупреди, что здоров! А то мне чуть градусник при первом знакомстве не поставили… – рассмеялся Вран. – Я даже говорить тебе не буду, куда именно!
– Куда и положено ставить градусник птицам, страдающим острым воспалением наглости! – парировала Таня.
Тявин усмехнулся, встал со стула, чуть отошёл от стола, резко упал на пол и…
– Ой, какой ты красивый! В смысле, вы… – ахнула Таня.
– Да меня можно и на «ты»! – сообщил действительно очень красивый чернобурый лис, со шкуркой, переливающейся под светом, с яркими глазами, большими острыми ушами и длиннющим пушистым-препушистым хвостом.
– Ого, какой ты… толстый! – заявил Терентий, являя яркий пример бледной котозависти – его короткая шерсть, конечно же, никакого сравнения с этой шубой не выдерживала. – И бурый.
– Тявин, не обращай внимания! Это он просто завидует! – наблюдательный Вран быстро поставил точный диагноз.
– Я не толстый! Я пушистый! – фыркнул Тявин, аккуратно переступая лапами в выбранном направлении.
– А можно… можно тебя погладить? – не выдержала Таня.
– Можно, – снисходительно разрешил лис, который только об этом и думал, даже потихоньку подбирался к Тане поближе, чтобы поскорее надоумить.
– Да он же мечтает об этом! – рассердился Терентий. – Я точно понял, что к этому-то всё и шло! Нет, ну вы посмотрите! Прибыл такой… бурый и толстый…
– Чернобурый и пушистый, – насмешливо поправил кота Тявин.
– Бурый и толстый лис! – упорно продолжал Терентий, который считал, что Таня должна гладить только достойные объекты, например его! – И давай к Тане нашей подбираться! – раздавалось из коридора, пока хохочущий Вран уволакивал вредное создание.
Шушана сидела на столе и посмеивалась – Таня начёсывала лиса за ушами, наглаживала холку, спину, благо он её вовсю подставлял. А лис только что глаза не закатывал.
«А котик-то наш в чём-то прав! – думала норушь. – Тявин, похоже, ещё у себя в тайге об этом мечтать начал. Ну, ещё бы… Он человекоориентирован, а у них там особо не развернуться – или решат, что бeшeный, раз к людям идёт, или попытаются шкурку добыть, или в клетку запереть. А уж о том, чтобы показаться полностью, и мечтать не моги! Вон рассказывал же, что попробовал, так чуть лапы унёс».
Лис развернулся и снова подсунул под Танины руки голову.
«Ну а тут-то – блаженство настоящее! Таня про него всё знает, но не боится, не продаст, не навредит. И ПОНИМАЕТ! Вон без слов угадывает, что Тявин хочет».
Лис привалился боком к ножке стола и блаженно прикрыл глаза – так бывает, когда много-много лет о чём-то мечтаешь, а оно, рррраз, и сбывается, а Таня, сидя рядом на полу, бережно перебирала шелковистую густую-прегустую шерсть на лисьей холке.
– Если хочешь, могу ещё и вычесать…
– Не моими щётками! – донеслось из коридора. – Не прощууу!
– Ну конечно, не Терентьевскими, – схожу и новые куплю. У нас же магазин рядышком, – заторопилась объяснить Таня.
– А можно? – затуманенные янтарные глаза приоткрылись – у Тявина цвет глаз в любом облике оставался неизменным.
– Ну конечно! Если хочешь, могу прямо сейчас сходить.
– Нет, сейчас не надо, – небольшое, почти незаметное перемещение – и под рукой Тани оказалась левая лопатка.
Она всё поняла верно, легонько улыбнулась и продолжила перебирать шерсть.
На фоне этого благоденствия атмосфера, царившая этажом ниже, могла бы стать примером полнейшего контраста.
– Как это? Что это? – Александр Викторович Князьков с ошалелым видом осматривал сложенные в самой дальней комнате стройматериалы. – Такого не бывает! Такого просто не может быть! – он брал верхнюю плитку из пачки, подносил её к глазам, даже пальцами касался края ПОГРЫЗА. – Плитка… напольная, прочная, да? Да! Но её погрызли! А это?
Он брал следующую плитку, точнее, не то чтоб плитку… скорее, её жалкие останки.
Плитка, брус, каждая единица которого теперь состояла из нескольких частей с теми же следами зубов на них, обращённая в щепу строительная мелочевка…
Добил Александра Викторовича кирпич, которым он планировал отделать входную группу.
– Кир-кир-кир…
«Может, ему воды принести? – размышлял прораб, глядя на нанимателя. – Чё-то захужело мужику. Заикается вовсю и как-то дёргается нервно!»
– Кир-пич! Сож-сож-сож…
« Ой, схожу я лучше за водой! А может, и чего покрепче прихватить!» – решил прораб, которого тоже удивили разрушения, но он был человек бывалый и давно уже завёл себе железное правило ничему на площадке не удивляться, а то удивлялка сломается!
– И кирпич сожрааалиии! – донеслось до него, когда он уже выходил из квартиры.
Глава 17. Котовредность в эфире
Таня зарылась пальцами в лисий мех, а потом удивлённо призадумалась:
«Шрам? Странный, круглый такой. Погодите-ка, это же…»
Лис поднял голову и приоткрыл глаза.
– Я тебе больно сделала?
– Нет, там уже не болит. Всё зажило.
– Это пуля? Стреляли?
– Да, я не сумел увернуться. Но мне повезло, рана была сквозная, а я почти добежал до бурелома, так что успел нырнуть в укрытие и отлежаться. Да ты не смотри так… у нас раны заживают гораздо быстрее, чем у обычных зверей. Вон, помнишь, как у оленей?
– Не думаю, что при таких повреждениях это было так быстро…
– Ну да… подольше, конечно, но всё равно не так уж и страшно, – Тявин уже три раза обругал себя за то, что расслабился и повернулся правым боком, ведь специально левый подставлял, чтобы она не нашла след.
– Опасная у тебя работа! – вздохнула Таня.
Сказала и сама изумилась ситуации – сидит она на полу, наглаживает лиса, который на самом-то деле ещё и вполне себе на госслужбе находится, лесником работает, причём выглядит как нормальный взрослый мужчина.
«Ошалеть можно вообще-то!» – решила она.
– Ну, знаешь, если подумать, то обычным людям ещё тяжелее… – рассудительно ответил Тявин. – Я-то и вижу побольше, и нюх у меня тонкий, лучше собачьего, и…
– Ой, расхвастался-то, – фыркнул Терентий, который уже вернулся из комнаты Врана и занял наблюдательный пост на диванчике.
Тявин словно и не слышал:
– Опять же животные мне сами расскажут, кто и где в лес вошёл, да с чем именно. И регенерация быстрая. Настоящий человек вряд ли сумел бы сбежать в той ситуации, да не только сбежать, но и выжить.
– На жалость берёшь, лисья твоя морда? – кота безмерно раздражали нежности, которые доставались не ему! – Чего ты сюда вообще пришёл?
Нет, в самом-то деле, как так? Приехал какой-то, брякнулся на пол, стал лисом и давай внимание его Танечки зацапывать! Нечего дикости в домашность вклиниваться!
Тявин вздохнул. Он планировал провести отпуск в Москве, а выслушивать подобный поток котосознания никакого желания у
