— Ты когда к Марье-то собираешься, а? Он-то, как я сказала, так в два дня съехал, — подала голос теща.
— Ой, мам, и не знаю. Столько ж лежать-болела, и на работе завал, и дома гора всего. После ноябрьских думаю выбраться. Ничего. Не помрет.
Елизавета Петровна посмотрела на мужа и наклонилась к нему.
— Ну все, мой хороший, погуляли и хватит. Домой, домой.
В четыре руки мать и дочь подоткнули к горлу больного батистовый шарф и, толкая перед собой кресло с безвольным телом Пуздрыкина, по очереди заагукали:
— Скоро Лизонька поедет к Марьюшке. Скоро привезет хорошее лекарство. И все будут здоровы. Потому, что все очень очень любят Петру-шу.
Петр Петрович катил по узкой пешеходной улочке и позвоночником чувствовал скорое приближение циклона.
На исходе года замужества Милочка Курчаткина, прогуливаясь возле ювелирного магазина, совершенно случайно увидела в витрине симпатичные золотые сережки с изумрудом и бриллиантами. Первая же примерка показала, что украшение почти идеально подходило к ее дивным ушкам, выразительным зеленым глазам, сумочке и туфелькам…
Следующим утром, выходя из ванной и мурлыча себе под нос веселый мотивчик, свежевыбритый Иван Иваньи Курчаткин вдруг услышал всхлипы своей молоденькой жены.
— Милочка, что случилось? — спросил он, вбегая в спальню.
Милочка лежала на постели, уткнувшись лицом в подушку, и плакала.
— Скажи же, наконец, что случилось! — умолял Курчаткин, встревоженный не на шутку.
— Бабушка подарила-а-а…
— Что?.. Какая бабушка? Что подарила? — испугался Курчаткин. — Ничего не понимаю. Объясни же, наконец, к чему эти слезы?
Милочка оторвала голову от подушки и, демонстрируя свое чудесное розовое ушко, прорыдала:
— Бабушка подарила «гвоздики», всю жизнь в них проходила. И я прохожу… всю жизнь!..
Рыдания возобновились с прежней силой.
— Так, понятно. Дело в пустяках, — облегченно выдохнул Курчаткин. — Не волнуйся. Завтра же мы пойдем к ювелиру и купим тебе новые сережки.
Это, казалось бы, утешительное известие неожиданно произвело обратный эффект. Милочка начала колотить ногами постель и рвать подушку.
— Ну вот опять. Не понимаю, чем ты не рада?..
— Это так дорого!..
— Ничего, не волнуйся. Ради тебя я готов на любые траты.
Слезы перестали лить из прелестных глаз Милочки, она оборотила свое заплаканное личико к Курчаткину.
— Ты действительно купишь мне новые сережки?
— Ну конечно. Что за вопрос? Я куплю тебе все, что ты пожелаешь.
— Правда?
— Можешь не сомневаться. Если уж я что-нибудь обещал, так оно и будет.
Тотчас шею Курчаткина обвили воздушные белые ручки и семейная идиллия была скреплена нежным поцелуем.
На следующий день Иван Иваныч напомнил Милочке о своем обещании.
— В котором часу тебе будет удобно?
— Ты о чем? — удивленно спросила Милочка.
— То есть как о чем? Мы же собирались к ювелиру…
— Нет-нет-нет, — замахала руками Милочка. — Сегодня я никак не могу. Я обещала помочь маме. Сегодня не может быть и речи… Я даже не знаю, когда освобожусь… у меня столько дел…
— Чем же ты занята? Ты ведь не работаешь.
— Как! А маме помочь? а бабушке кашку сварить? а с племянником посидеть, когда братец на службе. Кто ж это вместе с ребеночком на службу ходит?!
— Ну хорошо, хорошо, — смирился Курчаткин. — Давай завтра. Или в другой день…
Но ни на другой день, ни на третий, ни через неделю времени на поход к ювелиру не находилось. Единственное чего Иван Иванычу удалось добиться от Милочки, это то, что сережки должны быть обязательно золотые, непременно с бриллиантами и, кроме всего прочего, с изумрудами. Как нарочно именно такие красовались в витринах почти каждого магазина. Различия были лишь в изощренности завитушек, количестве камней и размерах. Иван Иваныч пребывал в замешательстве…
— Милочка, когда же, наконец, мы пойдем к ювелиру? — вконец измучившись, спросил он через месяц, собираясь утром на работу.
— Ты же знаешь, как я занята… У меня совсем нет времени, — отвечала Милочка.
— Что же нам делать?
— Что хочешь, дорогой, — пожимала плечами Милочка, — только не забудь, что завтра годовщина нашей свадьбы…
Иван Иваныч почувствовал себя на перепутье двух дорог, обе из которых вели в пропасть. Не сделать подарка он не мог, а купить дорогую вещь по своему усмотрению — не решался. «В конец концов, не мне же носить эти чертовы сережки!» — в сердцах думал он, затягивая галстук на шее.
— Послушай, ты могла бы пойти к ювелиру без меня и выбрать то, что ты хочешь, а я потом оплачу… Например, вчера, на углу, я видел замечательные сережки. Все как ты мечтала — изумруд в окружении чудесных бриллиантов на натуральном золоте…
— Даже не знаю, смогу ли я вырваться, — отвечала Милочка, сладко зевая и потягиваясь в постели.
На следующий день Иван Иваныч, прянично сияя, преподнес Милочке футлярчик с новыми сережками. Это был шедевр ювелирного искусства баснословной цены. По изящной золотой оправе, вокруг сочно-зеленого изумруда были рассыпаны бриллианты в замысловато переплетающемся узоре.
Глянув мельком, Милочка в отчаянии упала на постель и зарыдала.
— Что опять не так? — спросил Иван Иваныч, сам чуть не плача.
— Это же совсем не то! — Слезы фонтаном брызнули из прелестных глаз Милочки. — Не то! Не то!..
— Но почему? Объясни же, наконец, что не то?
— Как же ты не понимаешь? — Водопады слез были неиссякаемы.
— Что? Что я не понимаю? — хватаясь за голову, восклицал Курчаткин.
— Ты совсем меня не любишь!.. — Далее следовали слезы, истерический хохот, припадок…
Мир и душевное спокойствие в семью Курчаткиных вернулись только после того, как в дополнение к сережкам у ювелира были куплены золотой кулон с изумрудом и бриллиантами, кольцо с теми же камнями и браслет змейкой с бриллиантовыми чешуйками и изумрудным глазком.
Собор Санта-Мария Глориоза деи Фрари (Св. Марии Словущей, или Успения Девы Марии) — один из самых известных и знаменитых соборов в Венеции, где находятся одни из лучших работ Тициана, Дж. Беллини, надгробие Кановы, памятник Тициану и мн. др.
Заказ еды из ресторана в номер гостиницы.
Я сшил своей песне наряд
Из самой нарядной ткани
В узорах древних преданий
От шеи до пят…
Уильям Батлер Йейтс (перевод А. Оболенского)
П…..ец! Что ты делаешь здесь? Ты хочешь, чтобы я бросила тебя, подонок? Какого черта ты следишь за мной?
Тезаурус (от греч. thesauros — сокровище, сокровищница), множество смысловыражающих единиц языка с заданной системой семантических отношений. В широком смысле Т. интерпретируют как описание системы знаний о действительности, которыми располагает индивидуальный носитель информации.
За исключением особо оговоренных случаев курсив везде мой. — А. К.
Набоков В. В. Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина. Пер. с англ. / под ред. А. Н. Николюкина. — М.: НПК «Интелвак», 1999. — С. 497.
Конечно, следы творческого освоения Пушкиным баллады «Светлана» легко отыскиваются не только в эпиграфе к пятой главе, но эта тема требует особого рассмотрения.
Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий: Пособие для учителя // Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960–1990. — СПб., 1995. — С. 646.
Лотман, указ. изд. — С. 646.
Весьма подробно, с привлечением широкого историко-культурного материала феномен имени Светлана исследован Е. В. Душечкиной (см.: Душечкина Е. В. Светлана. Культурная история имени. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2007, 227 с.). Ее монография вызвала довольно оживленное обсуждение в Интернете. Ряд участников дискуссии, в частности, не согласился с предложенной Е. В. Душечкиной версией сугубо литературного генезиса исследуемого антропонима, ссылаясь на наличие имени Светлана (муж. Светлан) у родственных нам южных и западных славянских народов. Не вдаваясь в детали, замечу, что А. X. Востоков, великолепный славист, возможно, действительно использовал имя встреченного в каком-либо фольклорном (или летописном) источнике персонажа — нужды нет: важно, однако, что в первой трети (да и много позже) XIX столетия данный антропоним в массовом сознании четко ассоциировался с литературными корнями.
