голоден, — обращаюсь к маме, наблюдая, что она достает тарелку из шкафа. — Мы с Таей дома позавтракали, потом я ее на пары отвез, а сам в тренажерку скатался. Кофе выпью только.
— Кофе так кофе. Молодцы какие. И чем вы обычно завтракаете? Бутерброды, наверное? — допытывается мама, меняя тарелку на кружку.
Чтобы Тая ела колбасу?.. Такого не припомню.
— Не, бутерброды мы не едим. На завтрак у нас овсянка. Как у английской королевы — на воде и с фруктами.
Посмеиваюсь, вспоминая утро. Внутри теплее становится.
Моя девушка с ума сходит от красивой посуды и всяких штучек для дома. Это мне в ней тоже нравится.
— Молодцы какие. Повезло тебе с Таей, Ваня, — вторит моим мыслям мама. — И красавица, и умница, и хозяйка прекрасная. Жена будет отличная.
— Ну все-все, — посмеиваясь, качаю головой. Об этом я вообще не думал. — Я знаю, что ты ее фанатка.
Мама с моей девушкой на самом деле неплохо ладят. Это тоже радует. Таю прикалывает копошиться на кухне, это их объединяет.
Отец, прислонившись к дверному косяку, за нами наблюдает.
— А как вы сходили на день рождения к Александру, Вань?
— В целом, отлично посидели, — киваю. — Вот только именинника не было. Вызвали на операцию куда-то в область.
— Странно… Неужели нельзя было подмениться? — рассуждает она. — В такой день…
— Кто бы говорил, — снова с иронией произносит отец.
Я закатываю глаза, потому что мама бросает полотенце на столешницу и оборачивается с претензией во взгляде.
— Богдан, твоя ирония неуместна. Я когда-то из-за работы пропустила хоть один семейный праздник? Хоть один утренник или спектакль у детей?
— Все-все, я сдаюсь, Ян, — поднимает руки отец, скрываясь в коридоре. — Пойду поработаю.
— Не ругайтесь, блин, — прошу их, отпивая кофе из кружки. — Сонька как? В школе?
— Конечно, где же ей еще быть? — с досадой произносит мама, глядя в сторону двери.
Расстроилась сильно.
— Ты ведь знаешь, что отец так шутит? — накрываю ее руку своей.
— Чувство юмора у вас у обоих нехорошее, — грустно отвечает.
— Вот и я под раздачу попал, — смеюсь, захватывая кружку и отправляясь к отцу в кабинет.
Дома непривычно тихо. Через год Сонька уедет поступать в свой мед и будет совсем пусто. Родители наконец-то отдохнут от нас, вдвоем останутся.
В кабинете тихо и очень свежо. Усаживаюсь в кресло, закуриваю сигарету и пододвигаю к себе пепельницу.
— Мама обиделась, — с укором произношу. — Ты бы помягче с ней, пап…
— Разберемся, — буркает он, отвлекаясь от экрана. — Как там дела с реконструкцией? Косячите?
— Есть немного, — чуть виновато проговариваю и разминаю висок пальцами. — Может, бизнес — это вообще не моё?
Пожалуй, отец — единственный человек в мире, с которым я могу обсудить вещи, касающиеся того, что у меня что-то не получается. Так всегда было. И в школе, и в секции по боксу. И сейчас вот…
— Ерунда, Иван, — он машет рукой и откладывает внушительную папку с бумагами. — Ты всего месяц работаешь. Какие выводы тут сделаешь? Первые результаты будут минимум через год. Я бы даже на основании них не принимал серьезных решений. Лет через пять будет что-то ясно. Конкретно, что там у тебя не получается?
Выпускаю дым из легких и пожимаю плечами:
— Строители бухают.
— Ищи других.
— Они тоже будут бухать, — усмехаюсь.
— Значит, найдешь третьих, — он невозмутимо произносит. — Когда-нибудь повезет. Что еще?
— Подрядчики чудят. Сроки не выдерживают.
— Значит, в договоре штрафы не предусмотрел. Запомни — все понимают, только когда рублем наказываешь. Разговоры не помогут, сын. Это всё?
— Нет. Есть еще вещи похуже. Поставщик цену стройматериалов поднял.
Отец задумчиво потирает шею.
— Договор есть? Счет? Спецификация?
— Все подписано, кроме спецификации, — тушу окурок в пепельницу.
— Тогда сложно. Цены должны быть зафиксированы документально. Счет не является фиксацией цены. Запомни.
— То есть платить на новых условиях придется?
— Сейчас — да. Прими разницу как плату за опыт.
Отец посмеивается, а мне не до смеха. Повышение стоимости материалов сожрет почти всю маржинальную прибыль по сделке.
Вот и поработали, черт возьми. Хороши же бизнесмены.
— Что у вас с Таисией, сын?
— Ничего серьезного, — отвлекаюсь от мыслей о деле.
— Это безответственно. Полагаю, Валеевых не очень устраивает, что ты решил «поматросить и бросить» их единственную дочь.
Тая Валеева — как Барби. Охрененная, стройная блондинка с шелковистыми волосами до пояса. Её тело идеальное, мягкое и податливое, а что там внутри? Об этом не думал!..
— Ну, и что ты предлагаешь? — усмехаюсь. — Я её не люблю.
— Женись, а любовь придет…
Задумываюсь об этом, пожалуй, впервые.
— Отец… Помнишь, ты говорил, что просто физически не в силах полюбить другую женщину, кроме мамы?
— Помню, — он по-доброму улыбается. — Я однолюб.
В голове возникает образ красивой брюнетки. Запретный образ, мучительный. Потом снова Валееву представляю. Это как из огня в прохладную водичку окунуться.
— Я тоже однолюб, — киваю, поднимаясь. — Но, если это принципиально, могу жениться на Валеевой.
Отец нахмуривается. Откидывается на спинку кресла, постукивает обратной стороной шариковой ручки по столу и задумчиво смотрит в окно.
Затем переводит взгляд на меня и спокойно спрашивает:
— Как Мирон? Слышал, у них скоро пополнение?
Усмехаюсь, отворачиваясь к стеллажу с папками. Блядь. Как у него это получается? Словно наждачкой скребет…
— Ага… Пополнение.
— И кого ждут? — вкрадчиво интересуется.
— Дочку.
Опускаю глаза, рассматривая собственные руки.
— Ты знаешь… Когда твоя мама приняла мое предложение, особых чувств у нее тоже не было, — продолжает отец.
— Никогда не слышал.
— Моей любви тогда хватило на двоих. И, как видишь, никто ни о чем не жалеет. В семейной жизни всегда есть разногласия, но мы стараемся их преодолевать. Глядя на вас с Таисией со стороны, я могу сказать, что порой надо меньше думать. Тебе так уж точно.
— Приму за совет, — ухмыляюсь.
— Поверь моему опыту, Иван. В обществе привыкли, что «любовь — это когда хорошему человеку плохо». Но в действительности все ровным счетом наоборот. Благодаря любви человек должен становиться лучше.
— Возможно, ты и прав, отец.
Хрен его знает.
— Я вижу, что твои новые отношения влияют как нельзя лучше. Ты всегда был дисциплинированным, но сейчас в тебе появился азарт. К жизни, к работе.
— Я тоже это заметил.
— Не знаю уж, что там у вас происходит, но боюсь, как бы ценность отношений с Таисией, ты не осонал, когда станет поздно.
Оборачиваюсь и смотрю на отца. Поздно?
— Что за бред? — протираю лицо ладонью. — С чего бы должно быть поздно? У нас все прекрасно. Меня уже сейчас все устраивает.
— Тебя — да. А Таисию устраивает?
— Конечно, да. Она бы сказала, если что-то было не
