меня чуть затрясся.
«А сама знаешь», — подмигнул Паша и неспешно, даже вульгарно, раскидывая ноги по сторонам, пошел к классу.
Мне хотелось выбраться из-под стекла и обо всем его расспросить, но не получалось: пробиться было слишком тяжело.
Быть можно такой, когда гладят
2 класс, 15 января, после первого урока
Окружающий мир прошел за обсуждением унылых растений, профукивающих жизнь у нас в классе, и наконец закончился. Все повскакивали, я засобиралась в коридор — опять смотреть на фонарь и снег. Мальчики вдруг стали меня гладить по спине.
«Как, все-таки меня — гладят?» — я встрепенулась.
«Смотрите, мы ее мочой обмазываем!», — три секунды спустя обработал мозг.
Я завертелась, виски стали долбиться о голову.
Паша облокотился на кулер, помахивая пластиковым стаканчиком с нашей водой. Признаться, вода действительно была мерзенькая и концептуально смахивала на мочу. Мальчики образовали круг и наскакивали по очереди, касаясь меня мазками и забрызгивая школьную форму водой.
«Зато гладят. Значит, меня можно касаться. Они ведь и друг друга касаются», — подумала я.
Тут Ирина Валерьевна встала и пошла к кулеру. Мальчики разлетелись и забились по разным углам класса, тихо гудя и шевеля лапками. Но Ирина Валерьевна даже не заметила инцидента и, оказывается, просто хотела налить воды.
Когда она ушла, тема разговора у мальчиков давно сменилась: они стали обсуждать бакуганов-трансформеров — круглые фигурки, из которых разворачивались монстрики.
Так прошел мой второй класс, обозначивший, кажется, навсегда мое место в целом мире.
3 класс, ноябрь
Ирину Валерьевну я просила каждый день.
Наша классная была женщиной в доспехах, но не потому что защищала слабых, а потому что нарастила знатную железную броню. Она оттарабанивала урок не первый десяток лет и могла из сбивчивых ребячьих объяснений понять, какой номер страницы и какое предложение в задании имеет в виду заплутавший школьник.
Ирина Валерьевна сажала отличников к двоечникам, следовала старому правилу: прилежный ученик поможет, возьмет под шефство, как говорили еще миллион лет назад. Так от Насти меня пересадили к Паше.
Паша рисовал на обложке с девочкой замазкой родинку на подбородке, кривые зубы и говорил: «Это ты». Он обзавелся игрушкой-скейтбордом и толкал его на мою тетрадку. Ручка у меня, как всегда, подтекала, и на тетрадке оставались пятна. А на прошлой неделе Паша написал что-то на листочке, скомкал и кинул к друзьям. Друзья подло захихикали и кинули на парту к Насте. Та улыбнулась и кинула на следующую парту.
Ирина Валерьевна так и продолжала тараторить теорию, периодически спрашивала то того, то другого. Кто не отвечал, тому ставила что-то карандашом в журнале. Я до сих пор не уверена, что за броней она что-то видела. Класс тихий — орать не надо. Кто-то правильно ответил — все материал усвоили.
За партой, куда кинули листочек дальше, сидела Ева — сердитая девочка с хмурыми бровями. Ева за краешки развернула листочек, за мгновение прочла. Я пыталась вглядеться в ее лицо, чтобы понять, что написано на листочке. Тут она резко взглянула на меня, и мне даже стало неловко: так я на нее пялилась. Ева сказала, что идет в туалет (даже не спросила разрешения!) и оставила листочек у моей руки.
Я развернула. Там было написано: «Маша зубрила». Паша убрал глаза, положил в руки скейтбордик и сложил руки в замочек.
Прозвенел звонок, все повскакивали. Класс уже забыл об этой шутке. Мальчики собрались в кружок играть на Пашином кнопочном телефоне в Doodle Jump, девчонки обменивались блестящими наклейками с котятами.
Ирина Валерьевна твердой рукой идеально разрывала двойные листочки напополам. Я встала у ее стола, но она не посмотрела в мою сторону. Тут губы затряслись, и я разревелась.
Ирина Валерьевна только сказала: «Тогда опять к Насте».
Я потащила рюкзак к парте на другом ряду. Привычно поставила его на свободный стул. Настя закатила глаза и с грохотом задвинула стул, прижав рот моего рюкзака.
«Не давай ей ручки, она их сгрызет», — ухмыльнулся Паша, отвлекшись от игры.
Настя брезгливо подвинула пенал к себе.
Я стыдливо положила помятый учебник, рядом тетрадь в чернильных пятнах, достала неточеные карандаши и поняла, что, пока следила за листочком, ручку у меня забрали.
Прозвенел звонок, все рассыпались по моим местам. Как жить дальше, я не знала.
Быть в школе, не бывая в школе
3 класс, 12 февраля
На уроке мы читали сказку про двух лягушек: ну, знаете, одна гребла и выжила, вторая умерла, не попытавшись. Но что если у лягушки может быть третье агрегатное состояние — всеми лапками выплыть в иной мир и остаться там, не исчезнув полностью?
Сказку я прочла быстрее всех — но уже не чтобы быть лучше остальных, а чтобы успеть. На часах был полдень. Нехотя, как будто теплом предсказывая будущее лето, светило зимнее солнце. У меня была игра — за две минуты попасть Туда.
Там не было Леса — все же я пропадала не из дома. Туда я уходила через часы на стенке рядом со мной. Минуту смотришь на секундные стрелки, минуту представляешь себе Там — и все, ты в пустом классе.
Пахло в нем уже не старым мелом и прокисшей тряпкой для доски — пахло запахами другого измерения: они то вытягивались, то прыгали мячиками, то растворялись в атмосфере. Я сидела на парте, свесив ноги, и смотрела в окно. Из окна к ногам падали то капельки моря, то пахучие дубовые листья, то чистый, невозможный для города снег. Иногда появлялся Сатурн: его я однажды увидела на атласе в музее и решила присоединить к земным радостям.
Порой, конечно, откуда-то булькали вопросы Ирины Валерьевны, но я булькала правильный ответ и продолжала сидеть и слушать мир внутри себя.
Время в Таме заканчивалось со звонком: нельзя было привлекать к себе много внимания. В школе отбирали все, не принадлежащее ей, и почти никогда не возвращали.
Я закончила третий класс с пятерками, но Там затягивал меня все больше и больше: сначала я уходила Туда на один урок в неделю, потом на один урок в три дня, а потом на один урок в день. Время между уходами сокращалось, и от этого было даже страшно, но отказаться я не могла: слишком хорошо Там было.
4 класс, начало весны
Экзамены в среднюю школу были экспериментальным форматом. Нас тренировали весь месяц: выдавали черные гелевые ручки, бланки и однотипные задания.
Я набирала всегда
