улыбается Кира. — Мне нравится твоя сестра. Такая искренняя и открытая.
— Ты ее плохо знаешь, — ухмыляюсь я.
— Она тебя очень любит, — тихо говорит жена. — И я тоже.
Кира настойчиво напоминает мне о своих чувствах при каждом удобном случае, словно пытаясь перекрыть признаниями плачевную ситуацию в сексуальной сфере.
За минувшие десять дней наши постельные мытарства не увенчались особым успехом. Жену упрекнуть не в чем. Она исправно выполняет свой супружеский долг, каждую ночь покорно раздвигая ноги, при этом пустым взглядом уставившись в потолок. Прогнозы психолога пока не спешат сбываться.
Мы на шаг сдвинулись с мертвой точки и снова зависли… Кира в роли жертвы, готовая терпеть мои поползновения ради спасения брака. И я — бессердечный ублюдок, пользующийся ее упорным рвением удовлетворить мой сексуальный аппетит. Но правда в том, что с каждым вымученным половым актом он неумолимо угасает. Если так пойдет и дальше, то вопрос о раздельных спальнях поднять придется мне.
В офис приезжаю заведенный. Срываюсь на новенькой секретарше, потом устраиваю жестокий разнос на утренней летучке, где достается всем без исключения. Мне абсолютно похер, что сотрудники за спиной называют меня зазнавшимся гондоном, и считают, что я намеренно к ним придираюсь, мелочно докапываясь до каждого незначительного косяка.
Отчасти они правы. Придираюсь и докапываюсь, но не всегда со злым умыслом или как сегодня — из-за дерьмового настроения. Мелкие рабочие ошибки имеют место быть, но, если в них регулярно не тыкать лицом, можно допустить более значимый промах. А это уже называется попустительством. Поблажки не мотивируют и не поднимают командный дух. Они расслабляют.
Во времена, когда я работал здесь под руководством Даниловой, сотрудники ходили перед ней, как по струнке, с дисциплиной был полный порядок и никто не жаловался. Она могла тактично отхуесосить любого, а потом выписать ему премию и присвоить статус лучшего работника месяца. Исключительно за заслуги и выполнение возложенных функций. Мне тоже перепадало. И не раз, иногда сильнее, чем остальным. Как итог — я стал лучшим в фотоиндустрии и добился международного признания.
Разобрав ворох ежедневных задач, я впадаю в более миролюбивое состояние и даже отвешиваю ассистентке Наталье похвалу за подготовленный к завтрашней фотосессии сценарий. Около семи вечера заканчиваю текущие дела и собираюсь поехать в студию на Патриках, когда из селектора доносится приятный голос секретаря.
— Максим, к вам сестра, — предупреждает Наташа за секунду до того, как с грохотом распахивается дверь.
В мой кабинет словно ураган влетает Вика. Опустив крышку ноута, поднимаюсь из кресла и вопросительно смотрю на близняшку.
— Ты… ты, — запыхавшись, она упирает руки в боки и буквально дымится от возмущения. — Ты мудак, каких мало! Поверить не могу! Да тебя убить мало! Когда ты успел стать таким козлиной?
— Давай ближе к делу и без эмоций, — обогнув стол, присаживаюсь на край столешницы. — В чем я опять провинился?
— А ты не догадываешься? — раздувая ноздри, беснуется моя импульсивная сестренка.
— Поясни, — пожимаю плечами, и задрав запястье демонстративно смотрю на часы. — Только побыстрее. Я тороплюсь.
— Знаю я, куда ты торопишься, — презрительно бросает Вика, приближаясь почти в плотную. — Точнее, к кому.
— Не понимаю. Объяснись, — невозмутимо требую я, без особого интереса наблюдая за импровизированным спектаклем.
— Я только что была в твоей студии на Патриарших прудах, — смерив меня обличительным взглядом, цедит она сквозь зубы. — И угадай, кого я встретила?
— Что ты там забыла? — без заминок перехожу в нападение. Вика на секунду теряется, ожидая от меня совсем иной реакции.
— Мимо проходила, — фыркает она. — Решила заглянуть, вдруг застану брата, который целый день игнорирует мои звонки.
— Я был занят, Вик.
— Сейчас освободился?
— Нет, сейчас я поеду туда, где ты меня не застала. — Спокойно отвечаю я и, отодвинув Вику в сторону, иду прямиком к двери.
— Козлина… — взбешено повторяется сестра, нагоняя меня уже в коридоре. — Кобель. Бесчувственная скотина.
— Наташ, можешь ехать домой, — вежливо говорю, улыбнувшись опешившей секретарше, выхожу из приемной и уверенно держу курс на лифт.
Вика следом за мной врывается в тесную кабинку и пытается прожечь дыру на моем лице. Безрезультатно. Я спокоен как удав. Пульс в норме и даже сердечный ритм не сбился.
— У тебя совсем совести нет? — агрессивно выплевывает сестренка, поняв, что ее зрительная атака прошла мимо, не достигнув цели. — Или надеялся, что я не узнаю? Сговорились за моей спиной! И не только моей.
— Никто ни о чем не сговаривался, мы с Варварой подписали договор о сотрудничестве. Мне нужен грамотный флорист, ей — расширение клиентской базы, — разжевываю очевидные факты.
— Не заговаривай мне зубы! — вопит Вика.
Когда она немного успокоится, до нее дойдет абсурдность выдвинутых обвинений, но пока имеем то, что имеем.
— И Варька тоже хороша! Как можно такое скрыть?
— Думаю, у нее к тебе имеется перечень схожих претензий, — холодно резюмирую я. — Например, она очень сильно удивилась, узнав, что я женат.
— Я же не думала, что, вернувшись в Москву, ты первым делом к ней помчишься, — оскорбленно огрызается Вика. — И нахрена ей сдалась эта информация? С глаз долой, из сердца вон. Иногда только такой способ и работает.
— Почему же ты ко мне не применила этот чудодейственный способ? — в лоб спрашиваю я.
Ответить она не успевает, потому что в этот момент лифт останавливается, открывая металлические дверцы.
На подземном паркинге ни души и полно свободных мест. Утром, кстати, с ними большая напряженка, но не для меня. Свой графитово-серый Лексус я паркую в ВИП-зоне со специальным допуском. Правда за особые привилегии приходится раскошелиться, но со средствами у меня полный порядок… в отличие от других сфер жизни.
— Макс, я, черт возьми, волнуюсь. Давай поговорим, — клянчит Вика, хвостиком увиваясь за мной. — Скажи честно, зачем тебе нужен этот чертов контракт с Варькиными цветниками?
— Салонами, Вик, — безразлично поправляю я. — Между нами ничего нет и не будет. Она замужем, я женат. Мы бизнес-партнёры. Точка! На этом предлагаю закончить твою истерику.
— Она мне то же самое сказала, — присмиревшим тоном отзывается Вика. — И я ей верю, а вот твои мотивы у меня вызывают вопросы.
— Свои мотивы я только что озвучил.
— А если снова полыхнет?
— Не полыхнет, — заверяю я, не зная кого больше пытаюсь в этом убедить — себя или сестру.
— Старые чувства не ржавеют, Максим, — выдает Вика. — Любовь она такая… слепая и глухонемая к обстоятельствам. Ей плевать на штамп в паспорте и прочую мишуру.
— Ты дамских романов на досуге начиталась? — раздраженно закатываю глаза, снимая тачку с сигнализации.
— Один раз ты уже вляпался в отношения с замужней бабой, — напоминает сестра. Жестокая стерва, а еще мне предъявляет. — Ладно, тогда ты был моложе и
