то все было бы иначе.
В окно кухни заглядывает вечернее оранжевое солнце, отражается на пузатой вазе. С крана капает вода.
— Не вини себя, — сжимаю ладонь Лили крепче. — Это я должна была, — вздыхаю. — Я тут должна была быть умной и проницательной. Я же взрослая.
— Никто не виноват, — Лиля вглядывается в мой профиль. — Нас всех обманули. А теперь… — задерживает дыхание и нетерпеливо шепчет, — давай напишем папе.
— Не-а.
— Ну, мам.
— Пусть побегает за кроссовками, потом пытается раскачать наш развод, и опять испорчу ему все планы быть свободным и завидным женихом, — разворачиваюсь к Лиле вполоборота. — И ты тоже будешь молчать.
— Я не смогу, мам.
— А придется.
— Мам.
— Я сейчас играю с твоим папой в шахматы, — убираю ее локон за ухо. — Может, он действительно хочет со мной развестись.
— Ой, не начинай, а, — Лиля фыркает и кривится. — Не хочет он развода.
— А вдруг?
Я пока только прощупываю Матвея на его желание шагнуть из прошлого в будущее. Может, ему я больше не нужна в качестве жены? В этот раз я ему помешала с разводом, но вполне может попытаться вновь избавиться от надоедливой жены.
— Вы оба такие сложные, — Лиля морщит нос. — Нельзя просто быть вместе?
— Не сейчас, — слабо улыбаюсь. — Лиля, дернешь мужчину чуть посильнее, так он психанет. Знаешь, я раньше фыркала на одну хитрую мудрость, а теперь сама ее тебе скажу.
Лиля хмурится. Мне понятно ее желание, чтобы одномоментно все стало, как прежде, но я знаю, что так не получится. И, наверное, впервые за весь наш брак мне придется искать подход к Матвею. Мы неплохо продержались четырнадцать лет на влюбленности и любви без притирки, но теперь мы оба в ранах и… нам надо как-то вновь прижаться друг к другу без боли, которая может вызвать агрессию и желание сбежать.
— А мудрость эта в том, что я сейчас, как умная женщина, должна убедить твоего папу, что это он принял решение вновь быть вместе.
— Чего?
— Женщина принимает решение, но мужчина считает, что это он такой крутой и сам до всего додумался.
Лиля недоуменно вскидывает бровь.
— И твой папа сам догадается, что я беременна, сам стукнет по столу и рявкнет, что развода не будет, — приглаживаю волосы. — Первый шаг я сделала, а дальше пусть сам считает, что он ведет в этом танце.
— А просто сказать, что ты хочешь быть с ним?
— Я уже сказала об этом.
— А он?
— А он потащил меня к судье, — недобро и ревниво щурюсь. — Обидно, знаешь ли.
— Обидно, — Лиля вытягивает ноги и задумчиво покачивает ступнями, глядя на носки. — Он после вашего судьи злющий приехал. Распугал моих одноклассников, — одобрительно хмыкает, — одним взглядом. Я заболталась с Ленкой и Катькой, а он из машины вышел и молча смотрел в нашу сторону. Вот так.
Лили вздыхает и через секунду смотрит на меня исподлобья, зло насупившись. Пытаюсь перенести в воображении ее сердитую моську на лицо Матвея, и не могу сдержать смех.
— Блин, непохоже, да? — Лиля похлопывает по щекам, расслабляя мышцы лица. — Но он правда был жуткий. Как маньяк. Катька даже предложила дождаться ее маму.
— А ты все равно села к нему в машину.
— Да, — Лиля кивает. — А потом всю дорогу сидела у него на ушах и болтала всякие глупости. Все сплетни рассказала.
— А папа?
— Я думаю, что папа хотел выпрыгнуть на дорогу, — Лиля смеется, — и он теперь знает, кто в кого у нас влюблен и кто против кого дружит. Много чего рассказала, и в конце он тяжело вздохнул и заявил: “прямо тайны мадридского двора”.
— А мне расскажешь?
— Нет, — Лиля качает головой. — Я второй раз так не смогу. У меня тогда аж язык болел. Не думала, что так бывает.
Кладу голову на ее хрупкое плечо и слушаю, как капает в тишине вода. Сейчас мы близки с дочерью как никогда. И не будь ее у нас, то, возможно, у Матвея было бы меньше шансов совладать с безумием.
И сама я без Лили нырнула бы глубоко в отчаяние и не смогла бы выплыть. Крепко сжимаю ее ладонь.
— Мам, — шепчет Лиля. — Она все еще моя крестная, да? Я так не хочу, мам, ведь я ее ненавижу.
Глава 47. Хотим в поле
— Нет, нельзя отказаться от крестной матери или ее поменять, — говорит батюшка.
— Даже если она стерва? — возмущенно спрашивает Лиля. — Даже если она вредила нашей семье.
— Ответ она будет держать перед ликом Господним.
— Фигня какая!
В глазах батюшки нет ни осуждения, ни недовольства.
— Таковы церковные каноны, — тихо отзывается он.
— То есть она может так и называть себя моей крестной? Так, что ли? — Лиля хмурится.
— Да, но с нее спросят за ее грехи.
— У какой иконы можно молитвой передать, что я отказываюсь от крестной? — Лиля скрещивает руки на груди.
— Но ведь молитвы не об этом, дитя. Можешь попросить о прощении грешной души и ее раскаянии.
— Да вот еще, — Лиля фыркает, разворачивает и шагает прочь, стягивая платок с головы.
— Подростки, — вздыхает батюшка ей вслед.
— Я тоже не буду молиться о прощении для этой женщины, — пожимаю плечами и следую за Лилей.
— Возможно, вы со временем к этому придете.
Не приду. Мне и раскаяние Ии не нужно.
Выхожу к Лиле на крыльцо, и она застегивает куртку:
— Бесит.
— Я ведь говорила, что так и будет, — кутаюсь в пальто. — Можно, конечно, религию поменять…
— Буддисткой стану, ага, — Лиля зло натягивает шапку.
— Поехали в поле? — тихо предлагаю я.
— Что?
— Мне всегда казалось, что в открытом поле под небом мы ближе всего к тому, кто все это создал, — отвечаю я и беру Лилю за руку. — И, вероятно, твое желание разорвать связь с
