– Стоять! – выкрикнул я уверенно и понял, не сойду с этого места, если набегут ещё десяток этих тварей. Собака остановилась, её большие красные глаза смотрели на меня, устрашая своей неприязнью и ненавистью. Она зарычала, но я не дрогнул, что-то первобытное бурлило, распирало и наполняло меня, руки чесались, хотелось схватить животное за горло и душить, душить, чтобы не видеть и не переживать неопределённость, которая навалилась на меня, наполняя одновременно страхом и отвагой.
Время остановилось, руки Бэлы легли мне на плечи, она уткнулась в мою спину, с левой стороны кто-то убегал, быстро удаляясь.
«Это Фарид», – отметил я равнодушно. Рычание продолжалось, я стоял неподвижно, из последних сил заставляя себя не двигаться.
– Карай, нельзя! Фу! – неожиданно прозвучал уверенный мужской голос.
Собака закрыла громадный рот, яростный оскал исчез, она словно заскучала, но продолжала смотреть на меня уже с любопытством, а по моей спине стекало что-то холодное. Я повернулся к Бэле, бледность ещё не сошла с её лица, но она, пытаясь улыбнуться, сбивчиво проговорила:
– Спасибо… Меня в детстве напугали здоровенные кавказские овчарки. Пастухи меня спасли, но я до сих пор боюсь бродячих собак…
Из-за кустов вышел человек экзотической внешности, в суконной черкеске с газырями и мягких сапогах.
– Извините, недоглядел, – сказал он вежливо. – Карай умный пёс, никогда со двора не выходил, не знаю, что с ним случилось.
Злость вдруг вскипела и заполнила мою душу, вытеснив волнение, пережитое перед лицом смертельной опасности. Вот как!
«Извините – недоглядел»? И всё? Инстинктивно я сжал кулаки, сделав движение к невозмутимому черкесу, но Бэла почувствовала напряжение, которое набухало во мне, взяла меня под руку и повела к машине. Я не упирался, почувствовал слабость во всём теле, такое со мной случалось, когда отношения накалялись и выходили за рамки традиционно вежливых.
«Всё проходит», – говорил Соломон.
Мы подошли к машине. Я спросил у водителя, не приходил ли Фарид.
– Пробегал минут пятнадцать назад, весь взъерошенный, сказал, что ему срочно надо куда-то…
Разговаривать не хотелось, сели в машину и, когда подъехали к проходной, я предложил Бэле отвезти её домой. Она отказалась.
На другой день документы были готовы. Седой бухгалтер приветливо встретил меня и, улыбнувшись, сказал, что выставит счёт на инкассо, а задолженность можно погасить потом.
– А аппарат когда получу?
– Сейчас. Вот ваши накладные и пропуск на три аппарата.
Его слова меня удивили. Я едва не сказал, что мне обещали только один, но благоразумно промолчал.
– Езжайте на склад, ворота справа от проходной, по центральной аллее, пока не упрётесь в склад готовой продукции. Всегда рады вас видеть.
– Спасибо, до свиданья, – произнёс я, немного озадаченный приветливостью персонала, который вчера разговаривал со мной свысока.
«Чудеса – три аппарата!» – подумал я. Радостный, выскочил на улицу, водитель понял, что всё отлично, и завёл машину.
– Сегодня будем дома? – спросил он с надеждой.
– Ты раньше не спешил, – сказал я с иронией.
– Меня жена ждёт.
– Жена? Меня тоже ждёт, – вспомнил я. Водитель смотрел на меня с укоризной. За пять лет работы мы попадали в разные переделки, но никогда он не смотрел на меня так.
«Меня ждут жена и Алина, которой 4 года, но за два дня я о них не вспоминал», – подумалось мне. Из проходной вышла Бэла и, подойдя к нам, спросила, всё ли в порядке.
– Просто восхитительно! Спасибо тебе за три агрегата, – сказал я улыбаясь.
– Ничего не надо. Я уезжаю в Ставрополь на совещание. Мы увидимся в Тамани?
– Естественно! Весь район оповещу, чтобы поддержали нашу дружбу, – ответил я, но комсомольского задора не почувствовал, в душе были сумерки.
– Я спешу…
– До свидания! – сказал я печально.
Бэла кивнула, повернулась и медленно пошла к автомобилю, за рулём которого сидел Фарид. Мне не хотелось его видеть. Я поднялся в машину, достал из пачки документов пропуск.
– Поехали!
Через шесть часов мы въезжали в Краснодар, но я не чувствовал себя победителем даже на другой день, когда начальник поздравлял меня с успешно выполненным заданием и грозился выписать премию по итогам квартала.
Полищук Михаил Иванович – заместитель председателя Балтийского отделения Союза писателей России Виталия Шевцова по международным контактам.
Родился в Москве 16 мая 1948 года. Учился в Ленинграде. Инженер-океанолог. Много, до 1998 года, ходил в море. Основной район работ – Антарктика. В 1987 году защитил диссертацию – кандидат географических наук.
С 1972 года по настоящее время проживаю в Калининграде. В системе Атлантического научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии проработал с августа 1972 до апреля 2014 года.
Член Союза писателей России с 2006 года.
Член Международной Гильдии писателей (МГП) с 2011 года. Региональный представитель МГП с 2013 года.
Про то, как один попробовал…
Было плохо. Так ужасно безысходно плохо ей никогда не было.
Она проснулась, нет – не проснулась, а скорее очнулась на полу в тёмном коридоре. Боль была во всём теле – саднило, горело, колотило и не только снаружи, но и изнутри. Не было сил подняться на ноги. Осторожно, чтобы не громыхнуть, поползла вперёд, повернула направо и упёрлась головой в дверь спальни. Там, за дверью, на широкой супружеской кровати был Он. Спал себе спокойно, спал не один – с женщиной… Несмотря ни на что, Она знала, что помочь ей может только Он. Из последних сил Она обползла кровать, осторожно дотронулась до свешенной руки. Она так любила эту тяжёлую, властную мужскую руку… После того, что случилось два месяца назад, Она искренне полагала, что теперь её место на 288 кровати, что она, а не эта женщина должна спать с ним, это к ней он должен прижиматься во сне и шептать нежные слова. Она имеет на это право. Она отдала ему всё. Но ничего такого не произошло. Он продолжал спать со своей женой и, кажется, по-прежнему любил только эту женщину. Ну и что из того, что в семье трое детей? Она могла нарожать ему больше. Правда, по вечерам, возвращаясь с работы, Он притаскивал для неё (только для неё) разные вкусности, красивые безделушки, подарил тонкую блестящую цепочку, стал больше времени проводить с ней – обнимал, целовал, но каждую ночь уходил спать к жене…
Мужчина проснулся, щёлкнул выключателем ночника и, наклонившись, зашептал:
– Да ты что, Лора? Четыре часа. Обалдела совсем? Ты чего?
– Ф-ф-ф… м-м-м… ы-ы-ы… м-м-м… и-и-и… (далее ультразвук), – неожиданно для себя ответила она через плотно сжатые зубы.
– Да что с тобой?
Если бы сейчас она могла заговорить, то, конечно, сказала бы.
Она бы ему всё сказала:
– А то ты не знаешь, что со мной? Ты не помнишь, как это было?
И, наверное, заплакала, если бы смогла…
А начиналось всё с рождения. Жизнь всегда начинается одинаково – с рождения. Хотя в этот раз для семьи всё началось с визита в общество служебного собаководства, куда «по блату» их направил папин сослуживец, собаковод дядя Женя, как его звали дети.
Женя был увлечён очень крупными собаками – догами, поэтому друзья окрестили его «большим собачником», хотя он был худощав и невелик ростом. Доги – это здорово: благородные величавые красавцы, хороши, но представить себе дога, живущего в малогабаритной «двушке», густо населённой в основном мужиками (в семье росли три сына), было сложновато. Именно квартирный вопрос не позволил семье раньше завести собаку. Да ещё дети маленькие, ну какая там собака… Вот и получилось, что Денис (старший) проскочил возраст, когда собака была ему нужна больше всего на свете – уже женихался. Средний, Виктор (Витенька), вообще не был сентиментален, единственная признаваемая им порода – это «милицейский пёс Мухтар» – такого мама никогда не разрешит держать в доме. А вот младшенький, Ромка, как раз созрел – без собаки жить не мог, какая это жизнь без собаки в восемь лет.
Танюшкины аргументы типа «дети маленькие» уже не проходили.
– Большой я, – справедливо негодовал Ромка, – и не Ромка, а Роман Михайлович!
– Хорошо, Роман Михайлович, все заботы, связанные с собакой, включая раннеутренние прогулки, будут твоей постоянной обязанностью, – смирилась наконец мама.
– Это само собой, но собака будет моя?
– Твоя.
Возникли проблемы с выбором породы. Мама соглашалась только на маленькую собачку, ну там пуделёк карликовый, такса или уж в крайнем случае спаниель. Ромка хотел только большую: афганскую борзую, чау-чау или черныша. Торговались. Советовались. Компромиссный вариант предложил дядя Женя:
– Эрдельтерьер. Средненькая по размеру собачка, очень живая и очень умная, – характеризовал породу Женя.
Залистали книжку про собак. Сначала всем идея понравилась, даже Витеньке, который в книге увидел главное: эрдели, как и его любимые овчарки, служат на границе – это почти милицейская собака. Но когда дошли до размера средненькой собачки, запротестовала Танюшка:
