побрела к особняку Громовых.
Мне нужно было время на то, чтобы хоть немного прийти в себя.
После своего шокирующего предложения Плотников не стал меня держать:
— Я не жду от тебя ответа здесь и сейчас, — великодушно заявил он. — И пойму, если тебе захочется взять время на раздумья. Сколько угодно. Рамки здесь устанавливает только утверждённый график выплаты долга. Его я менять не намерен.
Я не знала, что на это ответить. Я просто хотела сбежать, избавиться от его компании и подумать обо всём в одиночестве.
— Подобного великодушия я от тебя и не ждала бы, — я развернулась и пошагала к выходу из его владений.
— Алина, погоди. Я распоряжусь подать авто.
— Не нужно, — мотнула я головой. — Мне ничего от тебя не нужно.
Меньше всего мне хотелось зависеть от его милостей, какими бы незначительными они ни были.
А Плотников вынуждал меня от них зависеть. Прямо мне об этом заявил.
Я брела в студёных ветреных сумерках, по-прежнему недоумевая и едва веря во всё, что услышала.
Развод в обмен на списание долга… На списание долга и три свидания с Плотниковым.
Скажи мне кто-нибудь ещё месяц назад, чем всё обернётся, и я бы посоветовала этому кому-нибудь закусывать. Но сейчас…
Я медленно выдохнула в вечерний морозный воздух облачко пара.
Ладно, но если отбросить всю безумность моего положения… Как бы кошмарно и противно всё это ни звучало, предложение Плотникова не могло не заставить меня, пусть и всего на мгновение, задуматься.
Задуматься об очевидных выводах его предложения.
Мы ведь в любом случае разведёмся. На то и расчёт. Задумывалось-то всё изначально именно так. С тех пор в наших с Громовым договорённостях ничего не менялось. С чего бы?.. Он с радостью со мной разведётся. Наверняка давно дни считает до этого счастливого часа.
Так почему бы тогда не облегчить задачу и не убрать с нашей дороги Плотникова? Эти три свидания, само собой, ничего и никогда не решат. Ну и не заставит же он меня с ним встречаться, если после трёх свиданий я ему заявлю, что на этом мы распрощаемся навсегда. Ничего он мне за это не сделает. Не в средневековье живём!
С этими мыслями — очень сумбурными не слишком-то оптимистичными — я добрела до поместья. С ними и встретила поздно вечером Громова.
Весь день от него никаких новостей не было, но тут уж ничего удивительного — его поглотило случившееся.
А когда он в районе десяти вечера вошёл в гостиную, где я старательно пыталась делать вид, будто готовлюсь к курсам, на которые меня всё же зачислили, я едва удержалась от вздоха.
Супруг, которому недолго оставалось быть таковым, выглядел очень измученным. И без того суровые черты лица словно окаменели, сделались жёстче и выразительнее. Во взгляде — безбрежная усталость, пусть он и пытался её скрыть. Мне вдруг невольно подумалось, не лично ли он в устранении аварии участвовал.
Это лишь утвердило меня в желании хоть как-то помочь. И неважно, что между нами совсем недавно стряслось. Сейчас все обиды и прочие переживания отступили перед тревогой за будущее.
И неважно сколько раз за день я об этом, несмотря ни на что, думала, стоило мыслям отвлечься от тревоги. Сколько раз по телу прокатывалась волна сладкого жара, когда мне вспоминалось, как его руки накрывают мои…
Стоп. Алина!
— Привет, — я отложила планшет, запрещая себе думать о кухонном инциденте.
— Привет, — Громов добрёл до дивана и, к моему удивлению, плюхнулся рядом со мной, откинулся на высокую покатую спинку и протянул свои длинные ноги, упёршись пятками в толстый ковёр.
— Как прошёл день?.. В смысле, как обстоят дела на объекте?
Громов медленно выдохнул, но не похоже было, чтобы его сильно расстроили мои расспросы. Хотя мне поначалу и подумалось, что он ненароком мог и послать меня подальше с моими расспросами. Но, кажется, я думала о нём слишком плохо. Или просто привыкла к тому, что у нас ни один разговор не проходил как у адекватных людей.
— На объекте случилась диверсия, — будничным тоном отозвался Громов. — Я уволил начбеза, нашёл ему замену, устанавливаем виновных.
Я должна ему рассказать. Не имеет смысла скрывать, чьих рук это дело. Правда, я очень боялась, что когда поделюсь с ним своей информацией, у Громова откроется второе дыхание. Сейчас он просто не знал, в каком направлении сосредоточить энергию, куда её выплеснуть.
Но стоит ему узнать, что за инцидентом на предприятии стоит Плотников… и всё, и дороги назад не будет, это факт и факт непреложный.
Не наломал бы он дров…
Поэтому решила заходить издалека, тем более что этот вопрос тоже считался насущным и требовал обсуждения.
К тому же, я была уверена, его мы с Громовым решим относительно быстро и полюбовно. В конце концов мы оба ждали того самого дня, когда разбежимся в разные стороны.
— Мне очень жаль, что всё так вышло… — я прочистила горло. — Но, может, я могла бы как-то помочь.
— Завалы мы почти разобрали, — усмехнулся муж. — Но всё равно спасибо за предложение. Я это очень ценю.
— Нет, — мотнула я головой, призывая на помощь всю свою смелость. — Я не об этом. Я, кажется, знаю, как решить твой вопрос с долгом.
— Вот как? — на лице Громова отразилось неподдельное удивление. — Митина, ты меня пугаешь, если честно.
— И ты меня, — нахмурилась я, исподтишка разглядывая его и гадая, как мы докатились до жизни такой.
Я ведь за все эти сумасшедшие дни ни разу не дала себе времени как следует обдумать происходившее. Лишь реагировала. Вынужденно, конечно, но какая разница? Факт оставался фактом, я лишь сейчас целиком и полностью осознанно приняла этот факт — я ввязалась в аферу, выйдя замуж за своего богача-соседа, с которым так и не сумела за всё это время наладить диалог. Но это не главное вообще-то открытие.
Сейчас я собиралась сказать этому «мужу на час», что нам стоит как можно скорее развестись. И мне… не хотелось ему этого говорить. От одной мысли на сердце становилось муторно и тяжело.
— Я? — Громов повернул ко мне голову, не поднимая её со спинки дивана, и приподнял брови в показном удивлении. — Я-то чем мог тебя напугать?
Мы рассматривали друг друга до тех пор, пока пауза не затянулась настолько, что стала неловкой.
— Будто нечем, — буркнула я, отводя взгляд. — Но я вообще-то пытаюсь о серьёзном поговорить.
— Да я серьёзен как никогда. Меня действительно настораживает, что ты проявляешь инициативу. Мы ведь
