к сторонникам презумпции невиновности. Потому что в невиновность Плотникова не верила ни на секунду.
Всё куда хуже. Теперь я не просто его подозревала. Я ещё и начинала бояться его, по-настоящему. Как человека, который способен на всякую подлость.
— Разве я обвиняла? — мой голос осип от волнения. — Я всего лишь спросила.
— Но твой вопрос простора для фантазии не оставляет.
— Мне кажется, наш разговор заходит в тупик.
— О, об этом не переживай, — с неожиданной лёгкостью сообщил Плотников. — Я собираюсь предложить тебе выход из тупика. И в целом, и в частности.
Я хлопала глазами, пытаясь сообразить, куда он вообще клонит.
— Что ещё за выход?..
— Очень простой, на самом деле. Дарю тебе шанс спасти своего мужа от необходимости выплачивать долг. Который с сегодняшнего дня может стать для него непосильным, — Плотников пожал плечами. — Ну или как минимум крайне проблематичным, требующим усилий и жертв.
— Шанс? — внутри всё обмирало, потому что я не верила в эту филантропию. — Какой ещё шанс?
Впервые за нашу встречу Плотников посмотрел на меня в упор и совершенно серьёзно.
— Я прощу ему долг, если ты подашь на развод.
— Если… если я — что?
Мне показалось, слух однозначно мне изменил. Потому что бредовее условия я и сама выдумать бы не смогла.
— Если ты подашь на развод, — на лице Плотникова ни один мускул не дрогнул, и моим изумлением он совершенно не впечатлился.
— Толь, я надеюсь, это такая идиотская шутка…
— Вы не пара, — оборвал он меня. — Это любому видно. И по каким бы причинам вы ни оказались вместе, вы в этом браке несчастны. Чтобы это понять и заметить, совершено необязательно быть детективом.
В голову начинает лезть разное, включая кое-какие мысли насчёт общения Плотникова с Лисицыным. А вдруг посланник «Фонда» таки о чём-нибудь проболтался? Не то чтобы мне легко было в это поверить, но в жизни и не такое случается. В конце концов, он такой же человек, как и все. Ему свойственно ошибаться. А может, это даже и не ошибка. А вдруг он Плотникову намеренно на что-нибудь намекнул?
Боже, сейчас я подозревала в злых умыслах буквально всех…
— Алина, я не хочу притворяться, что понимаю природу ваших с ним отношений. Даже гадать не хочу, с чего вы вдруг решили связать себя узами брака. Может, это вынужденная мера. Но если уж у меня есть возможность как-то на эту ситуацию повлиять, будь уверенна, я это сделаю.
А вот это уже где-то очень далеко за гранью. Даже если не брать во внимание его исключительную проницательность насчёт «вынужденной меры».
Ко всему прочему Плотников слушал меня с очень раздражающим видом — как человек, которого чужое возмущение едва ли не умиляло.
— Алина, я руководствуюсь исключительно мыслями о твоём благе.
— Да не прошу я тебя ничем руководствоваться!
— А это и не обязательно. Я прошёл долгий путь, чтобы стать тем, чем являюсь сейчас — человеком с деньгами и связями. И за все эти годы мои намерения ни разу не изменились.
— Какие ещё намерения?.. — спросила я с подозрением.
— Максимально облегчить тебе жизнь. Заботиться о тебе. Дать тебе всё, что ты заслуживаешь.
Толя-маньяк… ну как, Алина, тебе до сих пор это прозвище кажется безобидным и забавным?..
— Всё, что ты перечислил, вообще никак и никогда не входило в твои обязанности. Толь, притормози. Ты не можешь навязывать мне свои… свои услуги.
— Отторжение, сопротивление и неприятие — это нормально. Естественная реакция человека, привыкшего всё решать самостоятельно. Но со временем ты можешь изменить своё мнение.
— Не-не-не-нет, — зачастила я, замотав головой. — Не-а, нет!
— Я знал, что разговор пойдёт по пути наибольшего сопротивления, — усмехнулся он. — Поэтому на случай, если у тебя успел развиться стокгольмский синдром, напомню. Если ты примешь моё предложение, я прощу Громов долг. Оставлю его в покое. Даю слово.
Сейчас мне слабо верилось в реальность происходящего.
Как до такого разговора могло вообще докатиться?
Плотников, тот самый Плотников, когда-то казавшийся мне достойным жалости за свои странноватые наклонности, сейчас откровенно пугал своими замашками.
Откуда в нём вся эта непоколебимая уверенность в однозначном успехе? Ещё немного, и я действительно возьмусь себя винить за всё. За то, в какой ситуации вдруг очутилась. Должно быть, что-то такое сказала, как-то так себя повела, что ненароком поселила в этом странном человеке ничем не убиваемую уверенность в том, что у него есть шанс получить за свои усилия вознаграждение.
— Знаешь… — мне вдруг сделалось почти по-настоящему дурно, — теперь после всего тобою сказанного, я почти уверенна в том, что это ты всё подстроил. Что авария на предприятии — твоих рук дело!
Но как бы я ни надеялась, что Плотникова смутят мои обвинения, ничего подобного не произошло.
Мой собеседник посмотрел в дальний конец аллеи, набрал в лёгкие стылого предзимнего воздуха.
— Уж не знаю, каким ты его себе сейчас рисуешь, но поверь, Алина, у твоего Громова предостаточно врагов и конкурентов для того, чтобы мне не пришлось марать руки, — он помолчал и с хитрой ухмылкой добавил. — Но не могу не признать, что я мог помочь им, скажем так, верно расставить акценты.
Вот, значит, как. Расставить акценты… Всё, о чём я сейчас жалела, это о своей недогадливости. Пошёл бы впрок такой приём или нет, но мне стоило идти на встречу с Плотниковым, приготовив в кармане телефон с включенным диктофоном. Так я буквально получила бы от него задокументированное признание его вредительства.
В ответ на его прозрачный намёк моё лицо само собой скривилось от омерзения:
— Ну и сволочь же ты…
Плотников посмотрел на меня сверху вниз безо всякого намёка на обиду:
— Грешен, но по моему мнению, такая стратегия себя оправдывает. И я повторюсь: твой выбор очень и очень прост. Вы расходитесь, и я от него отстаю. Мне многое под силу, как видишь. Я многое могу и, поверь, ещё не все рычаги задействовал.
— И… и на что ты рассчитываешь? — прошептала я. — Что я… что я…
— Ни на что не рассчитываю, — посерьёзнел Плотников. — Тут я тоже могу дать тебе своё честное слово. Но…
Ну конечно же… Обязательно есть это самое «но».
— Но и ты в ответ дашь мне шанс.
— К-какой ещё шанс?
— Три свидания, Алина. Всего три. И если ты решишь, что нам не по пути, что ж… я настаивать ни на чём не буду. Это я тебе обещаю.
— Остановите здесь, — я выбралась из такси и
