отмахнуться от того факта, что Плотников доверия мне не внушал. В школьные годы он казался мне странным, но сейчас… сейчас эта странность пугала.
Впрочем, я зря рисовала себе в голове мрачный триллер с обязательной жертвой.
Плотников встретил меня на территории родительского дома, где невзирая на первые морозы кипела жизнь — владелец семейного гнезда проводил реновацию.
— Пройдёмся? — он указал мне на аллейку вдоль фасада его небольшого двухэтажного дома, и мы прогулочным шагом отправились по расчищенной от опавшей листвы дорожке.
— Анатолий, я не на прогулку к тебе приехала, — дипломатия мне сегодня почти не давалась. — Давай перейдём к делу. Ты сумел меня вытащить сюда исключительно потому что пообещал, будто наш разговор очень важен. Я поверила и приехала. Не разочаровывай меня, пожалуйста.
Плотников, шедший рядом со мной с таким видом, будто мы с ним по семь раз на неделе вот так встречались и гуляли, пожал плечами:
— Как угодно. Только, знаешь…
Я нетерпеливо взглянула на него, невольно занервничав.
— Ну?
— Кажется, муж на тебя влияет довольно пагубно. Общение с ним… будто лишает тебя твоей привычной эмпатии.
«Нет, Плотников, — захотелось мне поправить его. — Дело вовсе не в Громове. Дело в том, что это ты влияешь на меня не лучшим образом. И угадай, почему».
Но я, конечно же, промолчала.
Всё — потом. Сначала следует выяснить, что он такого важного хотел мне сказать, а уж потом попытаться поставить точку в нашем общении.
Но жизнь в который раз напомнила мне, кто тут хозяин. Мол, Митина, ты можешь сколько угодно строить свои планы, меня они зачастую никак не касаются.
— Слышал, на восстанавливаемом предприятии Громовых какая-то неприятность случилась, — будничным тоном отозвался спутник.
И всё. И все мои мысли до этого вылетели из головы. Плотникову всего одной фразой удалось целиком и полностью завоевать моё внимание.
— Откуда тебе это известно? — ошарашенно пробормотала я.
— Ох, я сумел тебя заинтересовать, — на губах моего спутника заиграла улыбка, от которой меня бросило в дрожь. — Замечательно. Это значит, наш разговор сложится конструктивно. В конце концов, от его итогов напрямую зависит будущее твоего ненаглядного и горячо любимого супруга, Алина. Ты же не хочешь, чтобы он ещё сильней пострадал?
— Откуда тебе известно об аварии?
Плотников смотрел на меня с абсолютно непроницаемым видом. До того непроницаемым, что мне уже начинало казаться, что я не задавала этого вопроса вслух.
— А кто такой Лисицын? — ошарашил он меня встречным вопросом.
— Что?.. А он здесь вообще при чём?
— Я виделся с ним недавно. Интересный человек. Непростой.
Мои несчастные мозги начинали закипать от перегрева. И если раньше находиться в компании Плотникова мне было некомфортно и неуютно, то сейчас его присутствие всё сильнее пугало.
Кто бы мог подумать, что забитый школьник со странностями вырастет в такого вот интригана. И что самое страшное, интригана со средствами и, видимо, нужными связями, раз у него настолько впечатляющий доступ к информации.
— Виделся, — умудрилась выдавить я из себя. — Это как понимать?
— Как угодно. Мне выдался шанс с ним пообщаться. Он сказал, что работает в каком-то фонде, связанном с Громовыми.
Вот, значит, как… Лисицын не стал слишком уж с ним откровенничать. Только вот я понятия не имела, хорошо это для нас или плохо.
— Если он не стал тебе этого объяснять, то не думаю, что у меня есть право распространяться о деятельности этого человека, — я сверкнула глазами в надежде, что это произведёт впечатление, мол, не все-то ты тайны, Плотников, купить в состоянии.
— Что, настолько секретная деятельность?
А ему было по-настоящему любопытно. Только вот шиш ему, а не объяснения!
— Он наш гость. А я секретами гостей не торгую.
— Если мне так уж захочется, я и сам всё узнаю, — улыбнулся собеседник.
— Как угодно. Только меня в свои расследования, пожалуйста, не впутывай.
Мне было очень сложно удержаться от отчаянного призыва вернуться к сути вопроса, но я чуяла, что Плотников намеренно тянет время. Заставляет меня волноваться, дёргаться, нервничать. Хочет, чтобы я сама себя накрутила.
И что противопоставить такому коварству, я пока совершенно не знала.
Но совершенно точно знала, что облегчать ему задачу не буду.
— Слушай, не думаю, что ты на эту странную прогулку пригласил меня только затем, чтобы о Лисицыне поговорить. Объясни, откуда тебе известно об аварии на производстве.
Плотников устремил взгляд куда-то вдаль:
— Надо же… а ты ведь действительно переживаешь.
В его тихом голосе сквозило неподдельное удивление. Очевидно, он ставил совсем на другое.
— А почему тебя это удивляет?
— Потому что я не особенно верю в эту вашу большую любовь, — без обиняков ответил он. — Вы ведёте себя как незнакомцы, насильно запертые в одной клетке. Ох, не нужно изображать такое потрясение, Алина. Если взглянуть на вас повнимательнее, то менее похожих на супругов людей мне видеть ещё не доводилось.
Удивительно, однако меня его слова не испугали. Они меня разозлили.
— А кто тебе сказал, что ты так хорошо в людях-то разбираешься? — я остановилась посреди аллейки, до конца которой оставалось всего ничего, не в силах больше подыгрывать Плотникову в этом непонятном и пугающем фарсе. — Ты свалился на нас как снег на голову, влез в мою личную жизнь и теперь считаешь, что у тебя есть полное право выражать мне свои сомнения!
— Говорил же, — с ледяным спокойствием отозвался Плотников. — Тебе совершенно не идёт на пользу общение с Громовым.
— Я твоего ценного мнения на этот счёт не просила!
— На подобное я никогда и не рассчитывал. Я прекрасно понимаю, что тебе сложно воспринимать меня всерьёз. Но, возможно, ты изменишь своё мнение. Потому что обстоятельства изменились. И теперь я небесполезен.
— Я совершенно не понимаю, о чём ты говоришь.
— Авария серьёзно ударит по планам твоего супруга наладить производство в срок.
Он буквально копировал слова Громова.
Под ложечкой у меня засосало.
— С тех пор даже суток не прошло. Как ты о ней узнал? — в третий раз задала я вопрос и буквально похолодела, когда он ответил мне многозначительной улыбкой.
— Это… твоих рук дело?
— Ого, — тонкие бледные брови приподнялись, при этом интонация резко контрастировала с его наиграно удивлённым видом. — Разве так можно, Алина? Разве можно вот так, голословно, обвинять кого-либо в самом настоящем преступлении?
И хотелось бы мне бросить ему в лицо всё, что я думала. Что я говорю не с кем-либо. Я говорю с человеком, у которого сколько угодно причин желать зла Громову. Желать зла и мстить.
Сейчас я никак не могла отнести себя
