уставился на Йона, сдвинув брови к переносице. Румяное лицо подсудимого блестело под светом настенных светильников. — Вам вменяется в вину предательство. Мы оказали вам высочайшее доверие, посвятив в наши тайны. И как вы отблагодарили нас?
Стропалецкий сделал удивлённый вид: вскинул брови, открыл рот.
— Господин Сильвер или как вас там, ни в коей мере не хочу показаться невежливым или неблагодарным. Наше сотрудничество, долголетнее и плодотворное, как вы правильно заметили, всегда зиждилось на доверии. Я доверял вам, а вы мне. Зная многие ваши тайны, как вы, опять же абсолютно верно, заметили, я ни разу, повторюсь, ни разу не нарушил данного вам слова. В чём вы меня обвиняете? Это даже смешно. Было бы смешно, если бы не было так вызывающе абсурдно!
Сильвер, у которого от нарочито высокопарной речи профессора, явственно перекосилось лицо, сжал кулаки и сильно прижал к столешнице. На стеклянной поверхности остались два влажных следа.
— Когда вы связались с Гривцовым, мы закрыли на это глаза. Ошибочно, я полагаю. Мы считали, что сможем держать ситуацию под контролем. Тем более что разглашать тайну своего препарата (если бы у него получилось) было не в его интересах. Ведь все его знания об аргах базировались только на ваших словах и не более. Вы выдали себя за арга. Хорошо. Нам не было до этого дела. Но вы сделали вещь худшую из тех, что можно было представить: выдали нашу тайну спецслужбам. Вы предали нас, Стропалецкий, имейте совесть признаться в этом.
— Вы говорите ерунду, — Стропалецкий, видимо, решил отказаться от принятого в самом начале тона. Сейчас это был просто уставший человек. Немного напуганный, но, тем не менее, вполне уверенный в себе.
— Не юлите. У нас есть доказательства. Свидетель.
Стропалецкий снова вздёрнул брови. Пожал плечами. Усмехнулся.
— Вы имеете в виду тех подростков, что я спас? И что же они вам рассказали? Как я помог им?
— Вы помогли им, да. Сбежать от гризов. Но лишь для того, чтобы передать в руки Ремизова. И вы напрасно думаете, что мы не знаем, кто этот человек и чем занимается.
— Ерунда!
— Арсений Филиппович, на протяжении последних двадцати лет, вы нашли и сообщили нам о пятнадцати аргах. Сейчас самому старшему должно быть порядка тридцати лет. На сегодняшний день местонахождение семи из них неизвестно. Все они пропали при довольно загадочных обстоятельствах. Та самая девочка, подросток, которую вы привезли к себе, видела в вашем доме полковника Ремизова.
— Но это же дети! Как можно доверять мнению ребёнка? — Стропалецкий склонил голову набок и пару секунд подумал. — Понимаете, — он сокрушённо развёл руками, — произошло недоразумение. Действительно, в мой дом ворвались какие-то люди в форме. Как потом выяснилось, они приехали по анонимному звонку о каких-то подозрительных личностях. Они осмотрели дом, проверили мои документы, выяснили, что сигнал был ложный и оставили меня в покое. Вероятно, бедная девочка перепугалась, потому и сбежала. На моей машине, заметьте.
— У нас другие сведения. Девочка уверяет, что вы разговаривали с ним, как с хорошо знакомым человеком, называли по имени-отчеству с упоминанием звания.
— Значит, она всё-таки добралась до вас? Это хорошо. Я переживал за неё.
Иридус поднял обе руки, призывая к молчанию. Вышел из-за стола, приблизился к Стропалецкому, встал напротив, положил руки на плечи и чуть склонился, пристально глядя в лицо. Профессор дёрнулся, но вдруг застыл, выпучив глаза.
— Кто приходил к вам вчера днём?
Профессор смотрел, не мигая.
— Полковник Ремизов, — сказал он медленно, словно сопротивляясь собственному языку.
— Кто он?
— Начальник специального отдела при военном ведомстве. В его состав входит научно-экспериментальный институт.
— Как давно вы работаете на него?
— Ремизов вышел на меня несколько лет назад. Тогда мы с Гривцовым запустили в продажу препарат, повышающий выносливость. Он показал очень хорошие результаты в тестовой группе спортсменов. Вещества, входящие в состав, не были в списке запрещённых антидопинговым комитетом, и мы получили большой заказ от спорткомитета и ещё от нескольких организаций. В том числе от военных. После этого Ремизов позвонил и назначил встречу. Мы очень приятно пообщались. Он обещал всякую помощь, собственную лабораторию и прочие дивиденды, если я перейду на работу в его институт. Сначала я отказался, но он был очень настойчив и убедителен.
— Он шантажировал вас?
— Нет. Просто убедил, что в его институте я достигну большего. К тому времени я зашёл в тупик, я понял, что не могу создать обещанный Гривцову препарат. Для этого мне нужны были арги. Но выдать их Гривцову было опасно. У него подмоченная репутация. Похищение людей, опыты на них — всё это могло коснуться и меня. Я понял, что мне нужна более серьёзная защита.
— И вы сдали Ремизову тех аргов, которые были обнаружены вами?
— Только некоторых.
Иридус отпустил плечи профессора и пошатнулся.
— Иридус, вам нужна помощь? — обеспокоился одни из членов совета, самый молодой на вид. Он быстро подошёл к Иридусу и помог ему добраться до места.
Восемь членов совета за круглым прозрачным столом молчали. Иридус пришёл в себя и обвёл всех невидящим взглядом.
— Этот человек, — он вытянул руку и указал на побледневшего Стропалецкого, — ужасен. Его душа темна, как лицо гриза.
— Да бросьте этот пафос, — профессор улыбнулся через силу. — Вообще, это нечестно — копаться в мозгах. Я мог оговорить себя под вашим воздействием.
— Этот человек предал наше доверие, — сказал Иридус, — заключил договор с людьми, которые хотят использовать аргов в своих целях. Вы слышали — он передал им непроявленных аргов, которые находились под его опекой.
Послышался возмущённый гул, громкий шёпот, в воздухе повисло слово: «Смерть». Оно раздулось как огромный шар и заполонило собой помещение. «Смерть, смерть, смерть, — слово лопалось мыльными пузырями и тут же надувалось снова, — смерть!» Стропалецкий заёрзал. Он вертел головой, пытаясь уловить глаза людей в мантиях, но те ускользали, отказывая ему даже в мимолётном взгляде.
— Предлагаю голосовать, — Иридус вскинул голову и поднял руку. — Смерть предателю.
— У нас неполный состав, — послышался чей-то голос. — Никогда совет не принимал такие решения в неполном составе. Вы же знаете, что вопросы о жизни или смерти должен быть принят единогласно.
— По уважительной причине Олонде не может принять участие, — Йон всё ещё сидел, сцепив руки в замок.
— А где Арфал?
— Боюсь, он тоже не сможет присутствовать. У него очень важное поручение. Я думаю, в виде исключения, мы проголосуем без них. Я думаю, они проголосовали бы точно так же, как и все мы.
— Протестую! — закричал Стропалецкий. — Это недемократично и бесчеловечно!
— А человечно обречь невинных людей на судьбу подопытных кроликов? — спросил тот
