вы вместе отмечать будете? – живо заинтересовалась Ирина.
– Нет, с Димой мы в разводе. С чего бы?
– Тогда не морочь мне голову и приезжай! – трудно изменять своим привычкам… Вот и Ирина как-то не осознала, что старшая дочь больше не побежит по щелчку пальцев выполнять её повеления.
– Мам… я только что пришла с работы, устала как собака, а ты звонишь мне двадцать девятого декабря первый раз за полтора месяца, чтобы вызвать меня поработать кухаркой?
– Какой кухаркой? Ты что? Помочь приготовить праздник для семьи не можешь?
– Для семьи – могу! Дай только припомнить, принято ли в семьях приглашать дочь на помощь, а потом даже за стол её не звать. Ты ж начала с количества гостей и их перечня, и как-то я себя в этом перечне не заметила.
– Ну, тебе же самой не нравится… – слегка смешалась Ирина, но тут же прибавилось в голосе убедительности: – Да и Семёна ты не любишь, даже не скрываешь этого. Так что при его родителях демонстрировать подобное поведение не стоит!
– Мам, ты всё перепутала! Это Семён всегда относился ко мне как к ненужному осколку твоего прошлого, который занимает место и ему откровенно мешает. Ты, наверное, забыла, что я была ещё ребёнком, когда вы с ним поженились.
Таня с самого начала разговора ушла к себе в комнату и плотно прикрыла двери, чтобы её голос не был слышен в кухне, правда, не учла – у её добровольных помощников такой слух, что они не только её голос слышат, но и тирады её матери!
Все трое – Вран, Терентий и Тявин – мрачно переглядывались, и каждый про себя недоумевал, как, каким образом при таких отношениях в семье Таня смогла стать настолько тёплым человеком.
– Видимо, из противоречия… – вздохнула Шушана, разом отвечая на их невысказанный вопрос.
Она забралась на кухонный диванчик, устало потёрла передними лапками уши, а потом пощупала хвост:
– Даже хвост остыл от расстройства, – констатировала она.
– А почему ты сказала, что из противоречия? – не понял Вран.
– Да потому, что тут можно или возненавидеть все семейные отношения разом, или волочь на себе эти отношения, решив, что это ты виновата – сама какая-то не такая, не лучшая, недостойная, или переступить через всё это, подняться над ним, взять да и начать строить что-то своё! Такое, какого тебе не хватало, какое и должно быть – собственное, живое и настоящее! – объяснила Шушана, прислушиваясь к Таниным словам.
– А если… если она согласится с ними прраздновать? – Вран-то был абсолютно уверен, что Таня будет вместе с ним и Шушаной – тут, у них дома, а если она уйдёт, то куда деваться ему?
– Чудак ты! – фыркнула Шушана. – Не согласится она!
– Да откуда ты можешь знать?
– Оттуда! Ты вон разве согласился? А твои родичи… они чего только тебе не сулили!
Это было чистой правдой! И горы дорогих подарков, и восхваление перед родом, и специально для него приглашённые молодые вороницы из прекрасных семей – всё это неоднократно перечислялось родителями Врана.
– Неужели же ты не понимаешь? Она тебе не рродня – она человек! Уедет к своим или к себе их прригласит, и что ты-то делать будешь? – наперебой каркали отец с матерью.
– Один-то рраз за все последние месяцы можно прриехать! – убеждала его мать. – Ты подумай, как мы будем выглядеть перред окрружающими, если тебя не будет на прразднике?
– Как обычно! – парировал Вран. – Вы меня всегда пррятали, чтобы я не появлялся перред гостями и не позоррил вашу выставку обрразцовых сыновей!
– Перрестань так рразговарривать с матеррью! – взвивался отец. – Ты что, теперрь нам вечно это вспоминать будешь?
– Ну, пока как-то не забывается, – честно отвечал Вран, чётко осознающий, что если он уедет, уступив светским амбициям родителей, то Таня останется праздновать Новый год с Шушаной и Терентием, а эта компания, на его взгляд, была как-то маловата.
Короче, он с трудом отбился от родителей, недавно почему-то внезапно переставших его уговаривать, а тут нате вам! Танина мать объявилась…
– Не опускай крылья, – насмешливо фыркнул Тявин. – Не поедет она туда.
– Да с чего ты взял? – вскинулся Вран, не подозревавший, что все эти душевные метания преотлично заметны. – И вообще, о чём ты?
– Чудак ты, – невозмутимо ответил Тявин. – Можно подумать, я не понимаю, чего ты весь так скукожился над миской с салатом. Кстати, бди над колбасой – Терёня не дремлет!
Ловкий хлопок по упитанной рыжей лапе, целенаправленно движущейся к вожделенному батончику, кота слегка обескуражил – он даже смотрел в другую сторону, чтобы на него меньше внимания обратили, а хитрый лис всё равно раскусил его заколбасные поползновения.
– Да ну вас… Я просто лапку на стол положил, а вы…
– А мы всё видим! – развеселился Тявин, который за приличное количество лет своей жизни видел уже так много, что мог бы даже посочувствовать той неразумной матери-пользовательнице. В смысле, теоретически мог бы, но не стал – ещё чего не хватало! У него сочувствие дорогого стоит, нечего на всяких разных распылять.
А в комнате Татьяна, которая и знать не знала, что её разговор очень даже слышен, внимала материнским высказываниям о том, что она – женщина и имеет право на счастье, и никак непозволительно Тане её за это укорять!
Следующие Танины слова подтвердили правоту Тявина:
– Мам, я не поеду. Нет, теперь ты меня послушай! Ты – безусловно, женщина! И укорять я тебя не собиралась, чего уж теперь… И права ты все имеешь, в том числе и на счастье, но раз уж ты выбрала счастье с Семёном, но БЕЗ меня, то давай сама на всё это счастье и готовь, я-то тут при чём?
– Таня! Не смей со мной так говорить! – рассердилась Ирина, перед которой в полный рост встала перспектива готовки на семерых и выслушивания всех замечаний матери и свекрови о неидеальности блюд!
– Как так? – устало уточнила Таня, которая начала подозревать, что силы у неё заканчиваются и скоро их совсем не останется. – Мам, ты мне объясни, пожалуйста, почему ты про себя всё помнишь, что ты имеешь право на счастье и всё прочее, а про меня думаешь, что я имею право только на готовку-уборку, а потом на «пошла вон, не мешай праздновать»? Я тоже человек, что показательно, женщина, и тоже имею право на счастье! Да, даже если оно отличается от твоего, всё равно имею!
– И что же у тебя за счастье такое? – язвительно уточнила мать.
– Моё собственное. Личное и такое, как я хочу! Всё, мам… я тебе уже сказала, что не поеду, хочешь – готовь сама. Не хочешь – зови бабушку и твою свекровь, пусть они устраивают кулинарный поединок, только потом сама будешь разрушения ликвидировать. Короче, как хочешь, так и делай, только без меня! А! Кстати, с наступающим тебя!
Таня отключила смартфон и устало откинулась на диван.
«Надо бы сходить руки вымыть, переодеться,
