его. Тут она почувствовала, что её кто-то толкнул в бок.
— Юля! Твоя очередь, — она вздрогнула. Гривцов ласково смотрел на неё. — Простите, её укачало. Морская болезнь, знаете ли.
Лика протянула паспорт. Пограничник открыл первую страницу и поднял глаза на владелицу паспорта, сравнивая фото с оригиналом. Лика, внутренне ликуя, вцепилась в этот взгляд, как в спасительный якорь. «Ты же не знаешь, что и тебя я тоже спасаю», — мысленно извинилась она.
— Гривцова Юлия Леонидовна… — задумчиво произнёс вслух пограничник.
Лика кивнула, держа его разум под контролем. «Тут всё хорошо. С документами всё в порядке. Сейчас ты пойдёшь пить чай. Надо только быстрее отпустить эту яхту».
Матвей протянул паспорт. Пограничник открыл его и мельком глянул, даже не посмотрев на Матвея. Послышался стук — на странице появился прямоугольный штампик.
— Можем идти? — весело спросил Гривцов. — Мы не будем задерживаться. Нам надо успеть дойти до Котки. Всего вам хорошего. Удачной службы…
Он бы долго ещё балагурил, если бы Вернон не потянул его за руку.
— Не расслабляемся. Нам ещё таможню пройти.
С таможней всё прошло ещё легче, но Лика вымоталась, держа под контролем столько людей одновременно. Ей казалось, что мозг её сейчас оплавится и потечёт через нос.
— Молодец, — сказал Вернон. — Думал, не справишься.
— И что? Вы бы тут всех убили? Вы псих?
— Абсолютно верно. Это по обоим вопросам. Убил. И да, я псих. Если точнее, психопат. Так, во всяком случае, сказали моей матери, когда меня забрали в клинику первый раз.
— Вы как будто гордитесь этим, — Лика почувствовала, как поверхность под ногами качается, словно они попали в шторм. Она провела по лбу и удивлённо посмотрела на мокрые пальцы.
— Какие часы! — Вернон схватил её запястье. Неуловимое движение пальцев и часы оказались у него.
Лика бессильно смотрела, как он вертит серебристый корпус перед глазами.
— Память от дедушки? — оскалился Вернон.
— От бабушки. Отдайте.
— Да, пожалуйста, — Вернон сделал широкий жест рукой. Послышалось негромкое «плюх». — Прости. Не удержал.
Лика бросилась к лееру, только чтобы увидеть поднимающиеся к поверхности пузырьки. Резко развернувшись, она в ярости бросилась к ухмыляющемуся Вернону, и тут что-то щёлкнуло в её голове.
— Лика! Лика! — послышался голос Матвея, а потом свет вокруг выключили, и всё погрузилось в темноту.
Лика пришла в себя, только когда яхта отошла от берега. Её плавно качало на койке, словно на качелях в детстве: вверх, вниз, вверх, вниз. Она застонала.
— Очнулась? — над ней склонился Вернон.
— Где Матвей? — она с трудом, но поднялась.
— Твой дружок совсем спятил. Кинулся на меня, — Вернон засмеялся. Лика только сейчас обратила внимание, какие у него неестественно белые зубы, аж с голубым отливом. Так и представляешь, как они светятся в темноте. — Решил, что ты умираешь. Пришлось его немного успокоить. Так что придётся тебе поскучать. В моём обществе. В нашем.
— Что со мной? — Лика помотала головой. В кают-компании, где она лежала на диване, кроме Вернона, находился ещё и Пит. Куда же без него. — Кто вы?
Вернон картинно поднял брови, якобы не понимая вопроса.
— Кто вы? Вы же не люди? Люди не могут творить такое.
— Ты про часы? А, понял. Про того красавчика? Ха! — Он протянул руку и взял стакан со светло-коричневой жидкостью. — Неужели тебе его жалко? Ты забыла, что он и его дружки хотели сделать с тобой? И непременно сделали бы.
— Откуда вы знаете?
— Сам рассказал. Сдал всех дружков, заодно признался, скольких девушек он успел… э, скажем так, обидеть за свою недолгую, но весьма поганую жизнь. Так что, несмотря на смазливую внешность, нутро у этого парня было весьма гнилым. Не стоит жалеть о нём.
— А сами вы святые, что ли, судить его?
— И не собирались. Судить… ха! Просто он удачно попался под руку. Мы ведь могли взять твою красивую подружку-предательницу. Она тоже бы неплохо смотрелась на крюке. Согласись?
Лика сжала зубы. Нет, она не станет слушать.
— Куда вы меня везёте? Что вам нужно? — вопрос вырвался у неё прежде, чем она подумала, что не хочет, пожалуй, знать ответа. Слишком хорошо она помнила, привязанную к операционному столу, Марго. Неужели они везут её, чтобы тоже выкачать из неё кровь и вырезать сердце?
Вернон пожал плечами.
— Ты зачем-то понадобилась Бореусу, — подал голос Пит и потянулся. — Но я даже рад. Благодаря тебе я вышел в море, в кои-то веки.
— Замолчи! — приказал Вернон, с неудовольствием нахмурившись.
— Да ладно. Пойду, проверю, как дела у капитана.
Пит вышел.
— Неужели то, ради чего вы это делаете, имеет смысл?
— Ещё какой, — кивнул Вернон. — Ты бы и сама не отказалась от такого. Хотя тебе это дано от рождения. Но ты и такие, как ты, конечно, не цените этого. Можно сказать, вы динозавры. Последние выжившие.
— Поэтому вы хотите нас всех уничтожить?
— Зачем же? Нет. Не уничтожить. Взять под контроль. Вы — наша кормовая база.
Лика сглотнула горькую слюну. Именно. Они пища (в переносном, а, может, и не совсем, смысле) для этих существ. Она нахохлилась, не желая больше поддерживать этот разговор. В кают-компанию из рубки спустился Гривцов.
— Пусть порулит, — сказал он и взял со стола с напитками стакан. — Говорит, что ходил в море много лет. Ну, верю, что так. Уверенно себя чувствует за штурвалом.
Он сел на диван, опрокинул в себя стакан и крякнул. Вернон с улыбкой налил ему ещё порцию. Потом встал, погрозил Лике пальцем и спустился по лестнице к каютам.
— Скажите, что с Греем? — Она пересела ближе к Гривцову. Тот скорбно скривился и выпил. Лика сочувственно вздохнула. — А сами вы как? Вас же ранили?
— Ерунда, — Гривцов налил себе ещё порцию. — Подумаешь, ножиком поцарапали. В девяностые меня хирурги по кусочкам собирали и ничего. Живой, как видишь.
— А разве можно пить за штурвалом? — укорила Лика, видя, с каким вожделением Гривцов смотрит на свой стакан.
— Мне всё можно. Я капитан. Хотя, конечно, много не стоит. Но горло промочить моряку — святое дело. Пятнадцать человек на сундук мертвеца и бутылка рому… — дурашливо пропел он и сделал глоток.
— Ваша дочь тоже считала, что выпить за рулём не смертельно?
Гривцов замер со стаканом в руке. Лицо его стало серьёзным и даже печальным.
— Откуда знаешь? Юля, да, в больнице. Говорил ей: «Не гоняй, не гоняй», — нет, всё как об стенку горох. Теперь вот травма позвоночника. Не знаю, сможет ли теперь ходить. Дети! Все беды от вас! Вам всё даёшь, а вы, как свиньи неблагодарные, всё портите.
