уши. — Вот же гадины… Гадины! Эй ты! Жена Лота! — заорал он, обращаясь к матери Лили.
Та вышла вперед послушно. Дрожа. Подняла ввалившиеся вглубь черепа глаза. Сцепила пальцы.
— У меня есть имя, — сказала вдруг.
— Останови свою полоумную дочь, глупая ты женщина! Давай же! Слушайся меня! Повинуйся! — срываясь на хрип, взвыл Мун.
Но мать Лили будто не слышала его.
— Меня зовут Элохима, — сказала она. — Я не безымянная. Не безымянная… — Слезы застыли в бесцветных глазах, и из губы, прокусанной до крови, стекла на подбородок тонкая алая струйка. — А вы… Ты… Отстань уже от нас, слышишь? Отвяжись от моей девочки! Оставь ее наконец в покое!
— Что? — Лицо Муна скривилось, губы перекосились в жутком оскале. — Что ты несешь, полоумная? Останови, девку, сказали тебе. Пусть отзовет своих демонов.
— Не отзову. — Лили стиснула зубы. Опять… Почему опять кто-то хочет отнять у нее тех, кто рядом? Сколько можно терять тех, кто дорог? — И не отступлю. Я дома. У себя дома. А вы… — Она оглядела уставшими, потухшими глазами Эвгаевых последователей. — Вы пришли сюда незваные, установили свои злые порядки. Обвинили невиновных. Замучили слабых. Уходите прочь.
— Да как смеешь ты перечить мне, гнусная тварь? — ярился Мун. Пот тек по его морщинистому лбу, по обвисшим щекам. — Мы казним тебя немедленно! И всю родню твою. Всю деревню вашу проклятую…
Сил говорить и терпеть не осталось. Лили давно поняла, что убеждать тех, кто всегда будет глух к ней, бесполезно. Для Муна она не человек. Так, букашка, которую можно раздавить для забавы. Так к чему разговор? Пора произнести последнее слово и закончить все. Поставить точку.
И она произнесла то самое слово.
Слово силы.
Слово власти.
Слово воли.
И надежды.
— Ин номене октаграмматон…
Тут же лисья голова под коньком крыши закричала надрывно и свирепо. Звук был столь оглушителен, так резанул по ушам, что взвыли от боли и люди, и животные.
Живые и мертвые.
Затрепетал меж раскинутых на фоне звездного неба рогов искристый шар-молния, задергался, раздулся, а потом шарахнул росчерком ярких зигзагов прямо в Муна.
И наступила тишина.
Алкир, занявшись своими, одному ему ведомыми делами, указал им нужный путь и исчез в лабиринтах цитадели.
Полукровки ринулись вперед, но их уже ждали.
В длинном коридоре, что должен был вывести к тайному ходу.
Они знали, что примерно так и случится, поэтому были готовы.
— Щиты! — скомандовал Флоки, и первый ряд строя в единый миг обернулся стеной.
Ощетинился копьями. Оскалился вторым рядом длинных топоров, готовых перелететь через головы щитоносцев и ударить из укрытия по врагам. Замерли в глубине отряда несущие гроб полукровки. Опустились на одно колено, скрываясь за спинами братьев по оружию.
Хенке скалили из сумрака острые клыки. Большая часть из них даже не удосужилась надеть шлемы. Что им какие-то мальчишки? Добыча на один зуб, не более.
Вот только добыча не принимала своей роли.
Хенке не понимали этого. Они смеялись, мешая хохот с рыком. Один Клайф чуял неладное. Перед глазами его вставал образ изломанного и искореженного Скайскифа, лежащего в луже крови.
Под грудой камней…
— Осторожнее! — рявкнул Клайф на ближайшего хенке, но тот сверкнул серебряным командирским ошейником и отмахнулся высокомерно.
«Ну, как знаете», — решил про себя Клайф и начал медленно отступать за спины соратников. Происходящее ему не нравилось.
А из-под ног полукровок натекала на первые ряды густая тьма.
— Вперед! — рявкнул Эльгра, тот самый хенке, что носил на шее командирское серебро.
И воины его с воем и улюлюканьем кинулись в бой.
Полукровки, к удивлению нападавших, удержали строй. Первые дрогнули, но тут же выдвинули острые копья, встали крепко и остановили звериный напор. Ударили по щитам мечи и утренние звезды — излюбленное оружие хенке. Затрещало дерево, заскрежетал металл.
«Времени у нас будет мало», — предупреждал своих перед боем Флоки.
Мало…
Если не сказать, не будет совсем!
Вся надежда была на то, что высокомерные хенке не воспримут их мятеж серьезно, и разбираться придет небольшой отряд охранников. Если явится «золотой ошейник», вроде Офу или Алкира, шансов станет совсем мало.
К счастью, пока был только «серебряный ошейник», но и он создавал проблемы. Утренняя звезда в его руках крушила щиты, как щепки. Труха летела в воздух. Опадали под ноги стальные искры.
Отдав приказ заостриться клином и двинуть вперед со всей мочи, Флоки встал впереди строя. Эльгра моментально выцепил его взглядом и с громогласным рыком ринулся на вожака мятежников.
Рассекла воздух натянутая движением цепь, врезался в щит шипастый тяжелый шар утренней звезды…
Флоки взял самый крепкий щит. Дерево выдержало, но подвело железо. Полукровка слишком поздно ощутил, как шатается заклепка в стальном умбоне над стиснувшим рукоять кулаком.
Эльгра тоже почувствовал.
Новый удар буквально содрал со щита умбон вместе с пальцами Флоки. Разорванная плоть прорвалась фонтаном крови. Полукровка стиснул зубы: без руки и защиты он обречен. Зверь растерзает его, забьет своим страшным оружием, не дав даже помыслить об отпоре.
Щит глухо ударился о камни.
Боли не было. Лишь ощущение собственного бессилия. Мозг все еще отдавал команду пальцам — сжиматься, но пальцев не осталось.
— Сюда! Давай!
Кто-то за спиной вылетел из первого ряда. Чужой щит прикрыл Флоки, не дав утренней звезде ударить по живому.
— Дарэ? Свали обратно! Нам нельзя открываться… — рявкнул Флоки на соратника, но тот огрызнулся сердито:
— Дурак! Без тебя мы обречены. Лучше думай, как добить звериного вожака. Без «серебряного ошейника» они дрогнут.
Флоки не стал спорить, крикнул Дарэ:
— Копье! Давай!
Тот понял с полуслова и ловко подсунул под занесенную руку хенке свое оружие. Стремительным движением отвернул в сторону пластину…
И Флоки мгновенно ударил в открывшуюся брешь топором. Подцепив доспех за внутреннюю часть, разорвал линию кожи под крепежом. Нижняя часть брони под своей же тяжестью провисла, уехала вниз.
Эльгра споткнулся, наступив ногой на собственный доспех, сделал дыру на брюхе еще больше и незамедлительно получил в нее мечом от подоспевшего Марли.
А потом еще раз от Флоки топором по склоненной шее…
Стоило только командиру хенке свалиться, в его рядах начался хаос.
Этот хаос, как разбушевавшаяся стихия, смешал и ряды полукровок. Подземелье огласилось треском щитов и костей, звоном мечей и скрежетом зубов.
Временно потеряв управление над своим отрядом, Флоки отыскал взглядом самого здорового хенке и сшибся с ним грудь в грудь. От удара вмялся внутрь мощный нагрудник из толстой стали. Легкие стиснуло так, что стало невозможно дышать. И все же Флоки умудрился подсесть под врага
