дому.
— Нет, — семеня за мной, отвечает Вика. — Она вчера говорила, что сегодня после пар поедет в Щелково.
— Точно, совсем из головы вылетело, — припоминаю я.
— Не вылетело, а пропустил мимо ушей. Как обычно, Макс, — сестра резко останавливается и поворачивается ко мне лицом. — Зачем она тебе? — спрашивает в лоб, буравя проницательным взглядом. — В качестве успокоительной пилюли? А о ней и ее чувствах ты подумал? Я понимаю, что у тебя сложный период, а Варька… она как солнышко светит для всех, кто проявит к ней хоть каплю ласки и тепла. Светила…, — исправляется Вика. — Рядом с тобой она гаснет, Макс.
— Это она тебе сказала? — прищурившись, достаю из пачки новую сигарету, но сестра выбивает ее из моих пальцев.
— Хватит уже дымить как паровоз, — негодующе бросает Вика. — Нет, ничего Варя мне не говорила. Я и сама не слепая. На прошлой неделе она дважды ночевала в Щелково, а ты даже не заметил.
С досадой тру ладонями лицо. Сестра права. Не заметил. Можно оправдать свою невнимательность загруженностью графика, но ведь это не так. Хотя на прошлой неделе действительно был небольшой всплеск заказов на фотосессии из социальных сетей, но это максимум шесть часов работы в день.
Где я был в оставшееся время?
Болтался по улицам, фотографировал городские пейзажи, встречался с друзьями, заезжал к родственникам, живущим в Москве, до седьмого пота зависал в спортзале.
В общем, делал все, что угодно, лишь бы не возвращаться домой.
Но проблема не в Варе. Она не причем. Это чисто мои загоны.
— Ладно, поеду заберу ее.
— Давай, — Вика пожимает плечами, окинув меня скептическим взглядом. — Но если это разовая акция…
— Слушай, занимайся своими отношениями, а я с Варей сам как-нибудь разберусь, — раздраженно бросаю я, направляясь к машине.
— «Как-нибудь» ей не нужно, Макс, — догоняют в спину слова сестры.
***
До адреса в Щелково навигатор рисует сорок пять минут. И это без пробок. Будет время подумать и осознать всю степень своего мудачества. По пути заезжаю в цветочный магазин и покупаю Варьке самый роскошный букет, который едва помещается на пассажирское сиденье. Она, конечно, больше «уважает» садовые и комнатные цветы, но не с горшком же фиалок к ней переться?
С парковочными местами в Варькином дворе полная жо…, ну, вы поняли. С трудом уместившись между Ладой Гранта и Фольксвагеном, бочком выбираюсь на тротуар. Честно говоря, меня ввергают в уныние серые бетонные коробки еще советских времен с загаженными подъездами и нетрезвым контингентом, оккупировавшим детские площадки. Впрочем, современные высотки и люксовые жилищные комплексы я тоже не особо жалую.
Цветы оставляю в машине. Будет Варьке приятный нежданчик. Тем более, мы все равно у нее надолго не задержимся. Домофон на двери неисправен, в подъезде воняет кошачьей мочой, лампочка на ее этаже перегорела. В кромешной темноте нащупываю звонок и несколько раз настойчиво давлю. Трель слышу, шаги — нет. Жму снова. Прислушиваюсь. В квартире тихо. Ни шороха, ни звука, никаких признаков Варькиного присутствия.
Ну и что за фигня? Где эту активистку-садовницу черти носят?
Набирая ее номер, спускаюсь вниз. Раздражено скриплю зубами, слушая автоматический ответ: «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Супер, еще и телефон разряжен, а на часах, между прочем, почти девять вечера. В голову лезет мысль, что она могла поехать ко мне, и мы банально разминулись. На всякий случай звоню Вике, предупреждаю, чтобы сразу набрала мне, как только Варвара появится. Сам возвращаться не спешу. Сажусь в машину и опустив стекло, цепляю из пачки сигарету. Смотрю на темные окна ее квартиры, теряясь в догадках, где она еще может быть. Вариантов ноль. Для института слишком поздно, о Вариных друзьях я не знаю ровным счетом ничего. Она говорила, что они с матерью одни во всем мире, а я не стал вдаваться в подробности. Зря, подружки у нее наверняка есть и не мало, как и у любой девчонки ее возраста.
Занятия в универе начались у Вари неделю назад, а я по себе знаю, как богата на новые знакомства студенческая жизнь. Мрачнею с каждой минутой, вспоминая свои бурные приключения на первом курсе. Новые впечатления, другой круг общения, тусовки после лекций, бушующие гормоны, соблазны, перед которыми невозможно устоять и огромный выбор легкомысленных доступных девчонок.
Нет, ни о чем таком я не думаю. Варя не станет врать, прикрывая свои загулы ночевками в материнской квартире. Она, конечно, девчонка говорливая, открытая, шумная, непосредственная и безусловно привлекающая внимание, но не заядлая тусовщица, готовая под алкогольным градусом лечь под первого встречного.
Блядь, да с чего я взял, что Варя «не такая»?
Во рту собирается горечь, а перед глазами всплывают неприглядные картинки нашей первой встречи. Ярко-розовые волосы, блядский макияж, вульгарное платье, поплывший взгляд и цепкая хватка тонких рук на моих плечах. Затем цветным калейдоскопом оживают фрагменты следующего утра, когда она устроила в гостиной стриптиз и вела себя, как хабалистая уличная проститутка, а вечером того же дня скреблась в дверь моей спальни.
Или это была какая-то другая Варя?
Нет, та же самая.
Просто за минувшие месяцы ей удалось каким-то образом втереться мне в доверие, усыпить бдительность своим неприкрытым обожанием, домашними борщами, жарким сексом и гребаным цветником под окнами. Насчет гребаного цветника я, конечно, погорячился. Клумбы прекрасны и Варины борщи, и она сама. Особенно ночью в постели. Жадная, отзывчивая, безбашенная, до одури сексуальная и без остатка моя. Она не таблетка о скорби и не лекарство от одиночества, а просто девчонка, с которой мне безумно хорошо, тепло и уютно.
Так почему, черт возьми, я каждый вечер бросаю ее одну?
Почему закрываюсь от людей, которым по-настоящему дорог?
Мои безрадостные мысли прерывает телефонный звонок. На дисплее высвечивается неизвестный номер.
— Да, — сухо отвечаю я.
— Здравствуй, Максим, это Валерия Данилова, — раздается в трубке напряженный голос.
Потеряв дар речи, я тупо пялюсь в лобовое стекло. Рефлекторно тянусь к пачке сигарет.
— Извини, что поздно и… Блин… — сбившись, Лера шумно втягивает воздух. — В общем, я знаю кто ты и про вас с мамой, но звоню не поэтому.
— Я еще что-то должен вашей семье? — говорю что-то совсем не то и поспешно пытаюсь сгладить косяк: — Прости, Лера. Прими мои соболезнования.
— Нам всем сейчас тяжело, Максим, — сдавленно произносит она. — У нас с мамой были сложные отношения, но я ее любила. Очень. Просто… после смерти Лешки она изменилась. Мы перестали друг друга понимать. С ней стало невозможно общаться, но я старалась… Правда, старалась.
— Я могу тебе как-то помочь?
— Нет, —
