поддаваясь паническим мыслям.
— И что в этом плохого? — вопрос Макса вызывает у меня секундный ступор. Отстранившись, с недоумением смотрю в его невозмутимое лицо.
— А если это секта? — делюсь своими опасениями. — Ее там обработают, заставят переписать на них квартиру, и мы с мамой останемся бомжами. Они даже ремонт уже сделали. Готовят на продажу…
— Варь, выдохни, — Макс обхватывает мои щеки ладонями и улыбается. — Никакая это не секта. Помнишь, я говорил, что один из моих братьев — священник?
— Ты — не помню, а Вика точно говорила, — растерянно киваю.
— Артур работает в том самом храме, при котором находится центр восстановления от различного рода зависимостей. Я не просто так просил у тебя ваш домашний адрес и телефон твоей матери. Артур согласился помочь. Она сейчас там и с ней все будет хорошо.
— Правда? — голос дрожит, в глазах собираются слезы.
— Конечно, правда, — тепло усмехнувшись, Красавин снова привлекает меня к себе и заключает в объятия. — О твоей маме позаботятся, Варь, а я позабочусь о тебе.
— Я тебя люблю, — слова вырываются из самого сердца.
И я ни секунды не жалею о своем признании. Он невероятный, лучший во всем мире и бесконечно обожаемый. И мне хочется кричать о своих чувствах во все горло, а не таить в глубине души.
— Я так сильно тебя люблю, Максим. Ты представить себе не можешь, как…
Красавин не отвечает, ласково гладит по волосам и нежно целует в висок, но я и не жду от него признаний. Пока нам достаточно того, что есть. Ему со мной хорошо, а завтра… завтра, возможно, в его огромном добром сердце найдется место и для меня.
Весь полет я дрыхну на его плече и продолжаю спать в такси, которое везет нас в коттеджный поселок. Домой добираемся под утро. На парковке Викин автомобиль, в прихожей кроссовки Ивана, но Макс в этот раз их даже не замечает. Бросив чемоданы внизу, мы поднимаемся в его комнату и вырубаемся прямо в одежде.
***
Просыпаюсь около полудня, Максима в постели нет, и его подушка успела остыть. Потянувшись, и размяв затекшие мышцы, соскребаю себя с кровати и на ватных ногах плетусь в ванную. Состояние разбитое и мутное, не улучшается даже после получаса стояния под прохладным душем.
Кое-как высушив волосы, заворачиваюсь в полотенце и шлепаю в свою спальню, чтобы одеться. Сонно зевая, натягиваю объемную футболку и шорты, собираю волосы в небрежный кулек на затылке. Взглянув в зеркало, отмечаю, что видок у меня крайне непрезентабельный. Успокаиваю себя тем, что во время отпуска Макс насмотрелся на меня в самых разных ракурсах и состояниях и раз до сих пор не сбежал, бояться нечего.
Организм отчаянно нуждается в кружечке крепкого кофе и позднем завтраке. Все украшательства после. Блин, надо же еще вещи разобрать, заказать продукты и что-то приготовить на ужин. Сомневаюсь, что Вика в наше отсутствие позаботилась о пополнении холодильника, и о ведре клубники, и о приборке…
Макс хоть и говорил, что увольняет меня, но я благополучно пропустила его слова мимо ушей. Сидеть без дела на его шее не смогу и точка. Мне совсем не в тягость готовить и поддерживать чистоту. Для чего еще нужна женщина в доме? Для красоты и удовольствия? Может быть, но это совершенно не мой сценарий.
Спускаясь по лестнице в гостиную, мысленно составляю распорядок дня, пытаясь всунуть в бездну накопившихся хлопот поездку в Щелково. У меня нет оснований не верить словам Максима, но хочется собственными глазами взглянуть на позитивные изменения в квартире, цветы у подъезда полить. И с мамой нужно серьезно поговорить, поддержать морально, укрепить ее веру, так сказать.
Внизу раздаются тихие голоса. Преимущественно, Викин. Она сидит на диване, стоящем торцом ко мне, поэтому я не сразу замечаю вытянувшегося рядом Макса. Положив голову на колени сестры, он стеклянным взглядом смотрит в потолок, а Вика медленно, словно утешая, гладит его по волосам. Оба не замечают моего приближения. Выражение скорби на лице рыжеволосой красавицы не оставляет сомнений — пока я спала, случилось что-то ужасное.
От представшей моему взгляду удручающей сцены фонит такой безысходностью и болью, что я невольно замираю на предпоследней ступеньке и почти не дышу, боясь выдать свое присутствие. Легкие сжимаются, к горлу подкатывает ком, сердце бешено колотится в груди. Чувствую себя лишней, неуместной, начинаю пятиться назад, но, как назло, запинаюсь за ступеньку и с грохотом приземляюсь на нее пятой точкой.
Вика вскидывает голову и растерянно смотрит на меня. Макс не реагирует. Вообще, никак. Наклонившись, она что-то шепчет брату, потом осторожно перекладывает его голову на подушку, встает и идет ко мне.
— Поговорим в наверху, — приблизившись, мёртвым голосом произносит Вика.
Мы молча поднимаемся в мою комнату. Я захожу первая, она следом. Закрывает дверь и приваливается к ней спиной. Несколько секунд напряженно смотрим друг другу в глаза. В висках тарабанит пульс, ладони потеют, на языке вертится вопрос, но я не решаюсь его задать.
— Тебе лучше уехать, Варь, — ее слова бьют прямо в сердце. — Собери свои вещи, я вызову такси, — холодно продолжает Вика, будто не замечая моего состояния.
— Почему? — хриплю я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Максу какое-то время нужно побыть одному.
— Почему? — повторяю как болванчик.
— Ему сейчас не до тебя.
— Почему?
— Варь, ты можешь просто убраться отсюда? — вспыхивает Вика, глядя на меня с такой злобой, что я отшатываюсь. Обида обжигает внутренности. Сжимаю кулаки и, стиснув зубы, кричу:
— Объясни мне — почему!
— Агния умерла, Варь, — устало выдыхает Виктория, скользнув ладонью по своему лицу. Потеряв дар речи, в шоке застываю, судорожно глотая воздух. — Пока вы летели в Москву, она на полной скорости протаранила билборд, рекламный щит упал на машину и… В общем, ее больше нет. А Макс… — Викки всхлипывает, прикрывая дрожащие губы. — Я не знаю, как он это переживет.
— Я ему помогу… — говорю и сама не верю.
— Не поможешь, Варь, — качает головой Красавина. — Ему никто не поможет. Даже я. Он винит в случившемся себя, и его никто не сможет разубедить. Ему нужно переболеть и отпустить, понимаешь? Ты будешь мешать, напоминать, почему он не смог ее остановить.
— Но причем тут Макс? — яростно восклицаю я.
— Не причём! — импульсивно бросает Вика. Мне вдруг становится отчетливо ясно, что сжигающий ее гнев обращён вовсе не на меня. — Его вины нет. Эта пьяная дура решила свести счеты с жизнью и из всех билбордов Москвы выбрала именно тот, на котором была размещена работа Макса. Ненавижу эту суку, она даже
